Отправлено: 15.02.12 20:57. Заголовок: Дневник Риты Скитер (продолжение)

цитата:

И они пали в его объятия, и осыпали его поцелуями, и отвели во дворец, где облекли его в дивные одежды, и возложили на его голову корону, и дали ему в руки скипетр, и он стал властелином города, который стоял на берегу реки. И он был справедлив и милосерд ко всем. Он изгнал злого Волшебника, а Лесорубу и его жене послал богатые дары, а сыновей их сделал вельможами. И он не дозволял никому обращаться жестоко с птицами и лесными зверями и всех учил добру, любви и милосердию. И он кормил голодных и сирых и одевал нагих, и в стране его всегда царили мир и благоденствие. Но правил он недолго. Слишком велики были его муки, слишком тяжкому подвергся он испытанию — и спустя три года он умер. А преемник его был тираном.

Оскар Уайльд, "Мальчик-Звезда"

 Отправлено: 27.09.13 21:22. Заголовок: Нарисовал картинку, ..

теги: коры

Нарисовал картинку, где Малфой глядит на Гермиону, кокетливо сидящую на метле. Мама увидела, рассмеялась: говорит, показалось, что на метлу её посадили, как на кол, вот она глаза и выпучила, а Драко глядит и спрашивает: "Больно?". Ну ракурс метлы такой, что она почти вертикально изображена!) Коры. А вообще мечтаю научиться рисовать как многие, кто выкладывает сюда свои работы. Они с таким старанием выполнены... Вообще трудно судить о чём-то по мерке хорошо/плохо. Всякое искусство, с прилежанием исполненное, уже ценность. Правда, дядя мой на это ответил, что слушал однажды, как пукали в микрофон. Ну да неважно. Лучше не отвлекаться.

 Отправлено: 27.09.13 22:30. Заголовок: Сьюзан Пэвенси, отчи..

Простите за анахронизмы. Продолжение следует.

Сьюзан Пэвенси, отчитав горничную, устало повалилась на расшитую серебром голубую кровать с балдахином. Закатные огни освещали её лицо и ещё половину комнаты, и Сьюзан, на миг заворожённая этим зрелищем, с минуту смотрела в окно, от которого веяло прохладой, приносимой морем. На противоположной стене красовался гобелен, вышитый искусными руками мастеров специально для покоя королев много веков назад.
Сьюзан нравились такие вечера. Они были исполнены какого-то особого восторга, в котором смешивалась радость побед и горечь поражений.Ранних поражений, поскольку Сьюзан не знала ещё горечи настоящих трат. Розовые стены её комнаты, самой большой среди комнат остальных трёх правителей, позволяли теням играть на стенах самые необыкновенные спектакли. Посмотреть на прихотливую игру теней приходил и Эдмунд, любивший всё естественное; иногда в этой пляске можно было угадать всю историю Нарнии от сотворения мира.
Накрывшись тёплым, огромным одеялом, Сьюзан уставилась в потолок, на котором сияло искусственное звёздное небо, созданное умелыми мастерами наподобие настоящего, сиявшего сейчас теми же закатными огнями, что и за окном. Вот тут можно угадать Корабль и Молот, вот Карнил, звезда то ли Марса, то ли другой мерцающей в темноте планеты. Вот созвездие, напоминающее созведие Большой Медведицы, хотя оно ли это? В Нарнии небо было несколько иным, нежели там, откуда они прибыли. Могли ли эти небеса сходиться, налагаться друг на друга или пересекаться, то есть иметь общую природу или точки соприкосновения, Сьюзан не знала. Свечи в канделябре у изголовья постепенно догорали, солнце тонуло в море, и комната постепенно погружалась во мрак. Ярче становились только созвездия искусственного неба.
Постепенно Сьюзан стала сковывать усталость, а сон смежил веки. Уставшая, она буквально провалилась в страну грёз.
В середине ночи её внезапно разбудил то ли шорох, то ли шёпот откуда-то из середины комнаты или у подножья кровати. Сьюзан резко подскочила на ложе и произнесла простенькое заклинание, разученное у одной старой колдуньи, разжигающее огонь. Канделябры, расставленные по комнате, вспыхнули, озарив всё тенями и неверными блужданиями света, и в середине комнаты Сьюзан увидела свою сестру Люси, перешёптывающуюся с каким-то уродливым созданием, едва доходящим ей до пояса, с огромными красными глазами и длинными ушами.
- Сьюзан, - смущённо объяснила малышка Люси, - Мы просто не знали, будить тебя или нет.
Сьюзан Пэвенси с подозрением посмотрела на карлика. Несмотря на роскошный камзол, в который тот был одет, было в нём что-то отталкивающее, что-то неестественное и фальшивое.

***

Эдмунда убаюкивал шелест волн, и он задремал на коленях Питера. Вдалеке догорал закат; крики чаек разносились над волнами небольшой бухты, окаймленной выступавшими в море двумя чёрными утёсами, по правую и по левую руку от них.
Это был, наверное, лучший момент в жизни Эдмунда, который тот до конца жизни запомнил и вспоминал на страницах своих мемуаров. Его ног касались волны, но он почти не замечал набегающей прохлады. Становилось темнее, и Питер потрепал брата за волосы, напоминая, что пора возвращаться во дворец. Эдмунд нехотя поднялся. Далеко близ горизонта белела маленькая точка - по-видимому, очередной торговый корабль, возвращавшийся в гавани Карпараваля. Эд наслушался от Питер со Сьюзан страшных историй о том, куда пропадают моряки во время своих странствий и решил всё-таки, не задерживаясь, пройти в свою уютную комнату.
Пройдя к себе в опочивальню, Питер в первую очередь вышел на балкон, соседний с балконом Эдмунда. Оба выступа и решётки были увиты плющом и экзотическими видами многоразличных заморских цветов и трав. Прошло десять минут, но Эда всё не было видно. "Неужели дрыхнет?" - подумал Питер. Величественный закат догорел, оставив тонкий багрянистый след вдоль кромки горизонта.
Спустя минуту Эд вышел поглядеть на это зрелище, закутанный в одеяло, которое тащил за собой наподобие мантии. Питер рассмеялся. Эд нечасто удачно шутил, но сейчас этот рукотворный балахон придавал ему то нежное очарование, которым проникаются друг к другу близкие родственники или друзья - брат к брату или старшая сестра - к младшей.
- Ты решил не спать сегодня ночью? - пошутил Питер, но промахнулся. Эд был настроен не в пример серьёзно.
- А ты что, решил бросить меня сегодня? - Эд обиженно посмотрел на брата. - Я, между прочим, сегодня утром попросил снять копию с двух старинных историй и одной баллады, они сейчас в моей комнате. Неужели ты не прочтёшь мне их на ночь?
Эдмунд знал о страсти Питера ко всему древнему карпаравальскому антиквариату. Приманка сработала.
- Хорошо, но при условии, что ты будешь вести себя хорошо, - подмигнул Питер.
- Может, ты меня ещё и отшлёпаешь? - пробормотал Эд в сторону, но в глазах его уже засветились два ярких огонька.
Ловушка захлопнулась.

***

Сьюзан взмахнула рукой, зажигая свечи.
- Прошу вас, подойдите поближе, - обратилась она к карлику.
Карлик с вызывающим видом шагнул навстречу Сьюзан. Остановившись на почтительном расстоянии, он склонился в на удивление изящном для такого коротконогого уродца поклоне. Щёлкнув пальцами, он сотворил из воздуха розу и бросил её к ногам Сьюзан.
Та слегка покраснела. Внутренне от подобного обращения её едва не вывернуло наизнанку (карлик был невероятно уродлив), но она только склонила голову в знак одобрения. Карлик просиял на свой манер.
- Сэр Брингольд, от повелителя Сияющих Пещер Востока, - писклявым голосом начал свою аудиенцию уродец.
Изложив своё не в пример длинное послание, в котором тщательно были перечислены все титулы и подчёркивалась честь королевского дома, карлик изъявил своё прошение (а, вернее, его сеньора, короля Сияющих Пещер) о передаче во владения гномов всех гор Восточного Предела.
"А не жирно ли будет?" - подумала Люси.
- Я не могу ответить вам сразу, не посоветовавшись со своими братьями и сестрой, - Сьюзан указала на Люси. - Если вам угодно, отложим решение этого вопроса до завтрашнего дня, а завтра на Королевском Совете всё это обсудим. - Тут Люси зевнула.
Карлика, по-видимому, это нисколько не смутило. Извернувшись в трёх реверансах, он отсалютовал "владычице и госпоже" и удалился вместе с Люси, повелевшей стражнику покоев Сьюзан показать карлу его гостевую комнату.
Сьюзан вздохнула и вышла на балкон. Ночное небо было усеяно тысячами звёзд. Пододвинув к себе небольшой телескоп, Сьюзи решила понаблюдать за одной любопытной звездой, двигающейся по эллиптической орбите и находящейся сейчас близ горизонта. Решив всласть насмотреться на небо, Сьюзан и не заметила, как уснула в кресле для наблюдений.
Разбудил её старенький звездочёт, который изобрёл трубу, принеся ей под утро звёздные карты и чистые листы для следующих наблюдений. Своё раннее посещение он аргументировал тем, что вчера случайно заснул за телескопом, и вот теперь только проснулся. Сьюзан поблагодарила его и велела служанке подготовить её к новому дню. Отпустив звездочёта, она послала слугу в комнату Питера и Эдмунда, наказав последним явиться строго через полчаса в её комнату, не раньше и не позже. Слуга, откланявшись, удалился.
Питер с Эдмундом, переплетясь, лежали на простынях на полу. Свечи давно прогорели, член Эдмунда застрял во рту у блондина. В таком виде их застукали утренние слуги и теперь не знали, как разбудить своих господ. Питер храпел, не выпуская изо рта члена Эдмунда. Присланный Сьюзан слуга так и остался стоять с открытым ртом, когда увидел то, что творилось в спальне Эдмунда ночью. Привыкшие к подобному некоторые слуги из личной гвардии братьев предпочли дожидаться, пока яркие лучи осеннего солнца разбудят спящих королевских львов, нашедших утешение друг в друге.
Проснувшись, эти двое не придали значение тому обстоятельству, что на спинках их стульев висела чистая, свежевыстиранная одежда, а поднос со сладостями и завтраком стоял едва ли не на голове Эдмунда, вернее - в изголовье.
- Чё вчера было? - спросил Эдмунд Питера, отпивая вина из золотого кубка. Я помню только большую круглую луну, глядящую на нас в открытое окно, - он кивнул в сторону балкона, на который вчера перебрался из своей комнаты Питер.
Питер не смог ответить, так как его рот был занят куриной ножкой. Да. впрочем, его молчание говорило красноречивей любых слов. Но это их абсолютно не смущало. С какой стати принцы Нарнии должны отчитываться о своих любовных делах своим вассалам? Разврат, царивший при некоторых королях этого двора веками назад, намного превосходил их невинные шалости, так что же должно быть постыдным или смущать их в любви, которую, по-видимому, эти стены ещё не видали? Большой, чистой любви...
Солнце уже вовсю припекало их макушки, когда они заканчивали свой обед, и слуга передал им весть от Сьюзан. Судя по серьёзному тону слуги, послание было важно для коронованных половин, и спустя четверть часа, Эдмунд с Питером уже заседали в комнате старшей сестры.
Вслед за ними в комнату ворвалась Люси.
- Ну что, короли-развратники? - начала свою речь Сьюзан. - Я сейчас поведаю вам то, что необходимо было вынести на совет лордов, но обговорить всё это лучше здесь и сейчас.

 Отправлено: 27.09.13 22:34. Заголовок: И ещё о красоте. Мне..

И ещё о красоте. Мне говорят, что я симпатичный, но красота - эта вещь, которая так быстро уходит, особенно с молодостью, а с ней уходят и те лавры, которые по праву Красоте причитаются. Берегите свою красоту и красоту вообще. Эх.

 Отправлено: 28.09.13 18:43. Заголовок: Маленькое лирическое..

Маленькое лирическое отступление. Моё знакомство с Бодлером началось, что интересно, не с "Падали", этим общеизвестным примером во всех учебниках (хотя, не спорю, стихотворение программное, и особенно мне нравятся последние строфы, построенные на контрастах, после описания разлагающейся лошади Скрытый текст

...Но вспомните: и вы, заразу источая, Вы трупом ляжете гнилым, Вы, солнце глаз моих, звезда моя живая, Вы, лучезарный серафим. И вас, красавица, и вас коснется тленье, И вы сгниете до костей, Одетая в цветы под скорбные моленья, Добыча гробовых гостей. Скажите же червям, когда начнут, целуя, Вас пожирать во тьме сырой, Что тленной красоты — навеки сберегу я И форму, и бессмертный строй. Это в переводе Левика. И вот в другом переводе: Нет, все-таки и вам не избежать распада, Заразы, гноя и гнилья. Звезда моих очей, души моей лампада, Вам, ангел мой и страсть моя! Да, мразью станете и вы, царица граций, Когда, вкусив святых даров, Начнете загнивать на глиняном матраце, Из свежих трав надев покров. Но сонмищу червей прожорливых шепните Целующих, как буравы, Что сохранил я суть и облик вашей плоти, Когда распались прахом вы. Как писалось в "Манифесте готов" - "Просто понимание того, что в мире помимо красоты есть и уродство – означает грусть, а отстраненность - означает способность оценить изящество такой игры".

), а с другого его стиха, вспомнившегося мне сегодня по дороге с учёбы

...И дружба расцвела меж нами в свете лунном, -
Но вдруг, в сияющей ночи,
У вас, красавица, у лиры той, чьим струнам
Сродни лишь яркие лучи,

У светлой, радостной, как праздничные трубы,
Все веселящие вокруг,
Улыбкой жалобной скривились, дрогнув, губы,
И тихий стон, слетевший вдруг,

Был как запуганный, заброшенный, забытый
Ребенок хилый и больной,
От глаз насмешливых в сыром подвале скрытый
Отцом и матерью родной.

И, словно пленный дух, та злая нота пела,
Что этот мир неисправим,
Что всюду эгоизм и нет ему предела,
Он только изменяет грим.

Что быть красавицей — нелегкая задача,
Привычка, пошлая, как труд
Танцорок в кабаре, где, злость и скуку пряча,
Они гостям улыбку шлют,

Что красоту, любовь — все в мире смерть уносит,
Что сердце — временный оплот.
Все чувства, все мечты Забвенье в сумку бросит
И жадной Вечности вернет.

Как ясно помню я и той луны сиянье,
И город в призрачной тиши,
И то чуть слышное, но страшное признанье,
Ночную исповедь души.

http://baudelaire.osiacat.ru/verse/45.html - "Исповедь".

Интересное, почти воплотимо-чувственное сравнение с танцорками в кабаре.

 Отправлено: 28.09.13 19:46. Заголовок: Не избежать Всё рав..

Не избежать
Всё равно расставанья...

Ева Польна

Пьяный Эд едва нашёл дорогу ко дворцу и свалился как убитый, на свою кровать. Взгляд, брошенный им с холма, обнадёжил его: селенья, окружающие замок Карпараваля, почти всё спало; сам дворец утопал в звёздах, со стороны гор тянуло северным прохладным ветерком. Как и почему король Нарнии оказался лежащим в одном из притонов этого огромного поселения, в чаду опиумных грёз, среди отбросов общества? Седобородый, высохший владелец кабака провёл его через задний двор на узкую, вонючую улочку, освещаемую единственным газовым рожком. "Узнал или не узнал? - гадал Эдмунд, посматривая на владельца притона. Лучше было бы, конечно, если б не узнал.
Эд, напротив, узнал много нового, пройдя по улицам врученного ему в попечение маленького государства, поскольку иначе тесные переплетения этих улиц, кварталов и излучин грязной реки, назвать было нельзя. За каждым огоньком, притаившемся в ночи, таилась какая-то своя, особенная история. Среди уличных бандитов, завсегдатаев кабаков и портовых шлюх происходило то, что превосходило по величию и трагизму все предания, сохранённые в летописях Карпараваля. Целый мир раскрывался перед Эдмундом. Мир интриг, заговоров, грязных предательств, мир, вмещавший в себя тысячи судеб с их неповторимыми изгибами, надломленными душами, израненными сердцами и печальными концами. Мир, явленный властелину Нарнии без прикрытий, со всеми его изъянами.
Эд едва не споткнулся о тело какого-то забулдыги, свалившегося в лужу прямо на дороге к причалу. Мимо скользнула в ночь пара весёлых молодых людей, явно не собирающиеся заканчивать свои ночные развлечения раньше сегодняшнего утра. Любовная парочка решила совершить романтическое путешествие на лодке по каналу, воды которого серебрились в лунном свете. С чего вдруг Эду вдруг вздумалось бродить по ночам по этим гиблым местам среди отбросов общества? Чтобы наблюдать за жизнью своего королевства? Якшаться с матроснёй или торговцами опиума, чтобы изведать новый род наслаждения? Гибельного, поскольку, как выражалась Сьюзан, запалив его с очередной дозой в спальне, оно "засасывало его как в болото"?
Люси, не знавшая никогда ничего про опий, молчала, Питер дал подзатыльник (потом, правда, его сердце не выдержало, и он поцеловал брата в макушку и в губы. Сьюзан задохнулась от возмущения, стража, уже привыкшая к подобным выходкам, помалкивала).
Когда Сьюзан и Люси удалились, Эдмунд щёлкнул пальцами, и в комнату ввели белокурого паренька годом младше его, симпатичного, с нежной кожей и алыми губами, хорошенького, как девушка <...>

***

Костёр трещал, сыпал искрами, ночь в лесу, казалась бесконечно тёмной, почти чёрной, за чернотой которой скрывалась иная жизнь, жизнь существ, которых воля создателя Нарнии породнила с тьмой.
Эдмунд привстал с походной кровати в шатре Питера и, выбравшись в темноте из лагеря, навострив уши, шагнул во Тьму.
Пройдя вглубь леса, Эдмунд всё яснее чувствовал нарастающую тревогу в сердце. Ему казалось, что его маленькое, такое ничтожное, по сравнению с исполинскими деревьями, "я" сейчас столкнётся в каким-то первобытным злом, мрачным, даже более мрачным, чем этот холодный лес, чем всё зло на земле вместе взятое. И чем дальше Эд заходил в лес, тем яснее проступало у него на сердце это чувство.
Вскоре Эд убедился, что страхи его были не беспочвенны.
Позади серой громады леса блестело трепетное марево огонька. Пройдя ещё немного вперёд, Эд услышал отчётливые голоса, непохожие, однако, на голоса людей - громкие, будто ударяли в пустой бидон. Побоявшись быть замеченным, Эдмунд вприсядку доковылял до того, что оказалось поляной с разведённым в центре костром и неслышно подобрался к окаймлявшим её кустам.
Всё оказалось именно так, как и предполагал Эдмунд. Во всех своих начинаниях Эд умудрялся быть, пожалуй, даже более настойчивым, чем того требовала ситуация. Но сейчас даже не пришлось прибегать к особым ухищрениям, чтобы понять, что в этом странном месте угнездилось древнее зло, пожалуй, даже более древнее, чем сама Нарния.
Это были странные существа, напоминающие собой странную помесь людей и ящеров, чьи останки иногда находили в толщах каменистых пород гряды неподалёку от замка Карпараваля. Странные, дикие и уродливые создания, распространяющие вокруг себя ореол вековечной тоски, перекликающиеся между собой на странном наречии, шипели друг на друга. Шипел и костёр, как если бы на нём поджаривали с десяток саламандр. Самая, по-видимому, старая ящерица, с наброшенным на уродливую голову капюшоном, читала что-то вроде книги.
В их поведении замечалась какая-то странность - истинные потомки древнейших народов Нарнии проводили странный обряд на земле, истоптанной их грубыми сапогами. Непонятно было, как таких уродов ещё носила земля. Отвратительные рожи обратились к вожаку, причитающем что-то по книге на неведомом языке.
Проведя странный ритуал над кострищем, все его участники разошлись по четырём и промежуточным сторонам света, едва не заметив Эдмунда, спешно спрятавшегося в кустах под огромным деревом. Спустя несколько минут Эд осторожно выбрался на поляну и внимательно изучил словно по чьей-то магической воле затухающее кострище. Там остались ритуальные предметы проведённого тёмного торжества: длинные ножи, предмет, напоминающий кочергу и острие меднооконченного копья или ножа - в темноте трудно было разобрать.
Эду было непонятно, что тут произошло, да, впрочем. и понимать-то было особо нечего. По-видимому, какие-то странные древние создания, происхождение которых терялось во мраке веков, славили своего неведомого злого бога. Но даже эта тёмная сила внушала невольное уважение: Эдмунд жил в то необычное время, когда в Нарнии развивалось и взращивалось всё известное ему современное магическое искусство.

(дальше текст прерван, нарисован мой кот Бетховен в обнимку с Живоглотом и подпись: "Гермиона is my love" "Седрик is my love " и песня:

Ты уйти не смог,
Прощаясь навсегда,
Но видит Бог,
Надеюсь, жду когда,
Но этот час
Даёт нам летний зной
Эту мою любовь...

Вечная любовь,
Верны мы были ей..)

 Отправлено: 28.09.13 21:26. Заголовок: Слушал сейчас "Б..

Слушал сейчас "Большую Оперу" по "Культуре", вспомнился один мадригал - "Ah" Палестрины (этого духовного композитора часто исполняла Консуэло). Маленький и красивый. Вот он: http://muzda.ru/load.php?link=/track/$upR=u9Fz4BH=e1Ezu5H_9MM
*жмите на ссылку, сразу начнётся скачивание*

Представляются придворные средневековые девушки, развлекающие себя пением.

 Отправлено: 28.09.13 22:05. Заголовок: Тебе мои стихи! Когд..

Тебе мои стихи! Когда поэта имя
Как лёгкая ладья, что гонит Аквилон,
Причалит к берегам неведомых времён
И мозг людей зажжёт виденьями своими,

Пусть память о тебе назойливо гремит,
Пусть мучит, как тимпан, чарует, как преданье,
Сплетётся с рифмами в мистическом слиянье
Как только с петлей труп бывает братски слит...

Бодлер

Именно эти восхитительные ароматы, курящиеся над строками, вызывающими в видении лодку, в огнях факелов отчалившую от берегов Эллады, гонимую Аквилоном (северным ветром), воспламеняющую воображение (именно воображение у Бодлера - средство спасения и мира, и поэзии) грядущих народов грёзами миров, явившихся стихотворцу - то, к чему так страстно стремится любой художник. Увековечить себя в искусстве. В этом отношении показательны Хроники Гондала Бронте, коим я невольно старался подражать. Жаль, что их нет, остались одни воспоминания и ссылки на них, да краткое содержание.

"Гондал далек от йоркширской повседневности, но его герои в высшей степени близки по духу, темпераменту, мироощущению «затворнице Хоуорта». Их сердца лед и пламень. Эмили заразила их безумной жаждой любви и свободы. Вместе с тем каждый из них становится пленником своей страсти, любовь, безнадежная, неразделенная, превращается в муку и проклятие. Она наделила их нравственным ригоризмом, собственными представлениями об этических ценностях, согласно которым преступным грехом считалась измена, предательство, а величайшим достоинством — верность. Она заставила их искать уединения и томиться одиночеством, страдать от сознания неосуществимости мечты, размышлять о предопределении, о смысле человеческого предназначения, о жизни и смерти" ( http://brontesisters.ru/writings/novels/the-gondal-chronicles ).

Из жизнеописания Эмили Бронте ясно, что превыше всего в жизни она любила своё творчество. В этом, возможно, залог её блистательного восхождения, и, возможно, причина той трагедийности, которую можно обозначить как "страстность в безбрачии" - та страстность, которая не желала властвовать, но требовала какого-то особого, мистического союза душ, того, которого она не могла найти в своей глуши, но который в какой-то степени роднил сестёр.

 Отправлено: 28.09.13 22:40. Заголовок: в колонках: Nigtwish..

в колонках: Nightwish - Sleeping sun ("...ради этих снов я живу") - "Приветствуй лишь грёзы искусства, ищи только вечной любви...", "Мне сладки все мечты, мне дороги все речи, и всем богам я посвящаю стих".

Ах, "Сказки"... Как ни грустно бывает исследовать своё прошлое, но и в нём бывали восхитительные моменты. Как, например, изучение "Джейн Эйр" или те неясные видения и мечты, согревающие унылые вечера. В оккультизме каждый неофит обуревается жаждой учительства - это так, ибо любой человек жаждет порой передать хотя бы частицу своих переживаний другим людям. И, если не полное переживание, то, по крайней мере, дать почувствовать вечность или аромат Прекрасного искусство способно... Мой ум не парит, к сожалению, он не способен одарить кого-то эстетическим восторгом, я часто восхищаюсь людьми, которым не чуждо понимание души другого человека - именно из-под их пера выходят дивные творения, не такие простоватые, как мои. Исследовать переживания других людей от прекрасного, исследовать законы, которым подчинена эстетика и искусство - вот, наверное, пространство для мечты, её, если так можно выразиться, субстанция. Вот почему, быть может, вампирская эстетика так притягательна: вечность в их распоряжении: исследуй, если не заскучаешь (перед глазами череда сумрачных этюдов, нарисованных Клодией во время путешествий по уголкам Европы).
Часто я вспоминаю, думая о том, что не сделал что-то для искусства, сплин известного поэта, когда силюсь выразить или, по крайней мере, пересказать художественную критику Гумилёва, Валери или кого-то из тех, о ком говорится, что "в каждом художнике, безусловно, живёт критик и наоборот":
"Что я скажу при виде слёз немых
Тихонько каплющих из глаз её пустых?"

 Отправлено: 28.09.13 22:56. Заголовок: Надо же... Нашёл тут..

Надо же... Нашёл тут в тему у себя маленький кроссовер "Бремени" с реальностью:

Эленве часто одевал на шею чёрный кожаный ошейник с шипами, перекрашивал волосы в чёрный цвет, одевал браслеты и анкхи, гриндера и чёрные балахоны (очень надеюсь придерживаться этого стиля, пусть и тайно, в сентябре, так как неизъяснимым очарованием веет от готки Селены, от её рокового образа. Помнится, она соответствовала всем стандартам американской готки, а также была нежна ко мне в троллейбусе. Надеюсь, что в ближайшее время я навещу её). Я часто спрашивал, что особенного он находил в этом мрачном стиле, на что тот ответил мне, что это - некий протест, своего рода пессимистический взгляд на ту убогую реальность, которую нам предоставляет жизнь. Эленве отсылал меня к трудам Шопенгауэра. Иногда Эленве не находил в себе сил для самовыражения - то ли сомневался в своих способностях, то ли боялся несовершенного изложения того, что пережил, тогда единственным его спасением становилось подсознание, сны с их сновидениями, составляющие суть эльфийской жизни и хранящие в себе память о всех бессчётных годах странствования по земле...

 Отправлено: 29.09.13 14:31. Заголовок: Живи и удивляйся. По..

Живи и удивляйся. По ТВ3 сейчас идут "Дары смерти".

 Отправлено: 29.09.13 17:02. Заголовок: Готы в Хогвартсе, хи..

Готы в Хогвартсе, хихи
____________________________

Нарцисса Малфой всё чаще засиживалась по ночам с очередным романом, и под утро не высыпалась. Её спасала только чашка кофе да утренняя гимнастика. Снейп в это время доваривал в подземельях свои ночные зелья, а Драко Малфой сладко посапывал, уткнувшись носом в подушку. Среди разнообразия причуд, входивших в арсенал дневной жизни Нарциссы, было то, что у магглов называлось "капризом", а у магов почему-то бранным словом. Например, Цисси могла одеть на ноги два разных чулка или заниматься гимнастикой в послеобеденное время прямо на балконе, хотя и смотрящем в лесную чащобу и на невероятно красивую гряду покрытых снегом гор.
Очень часто Малфой возвращался со своих пеших прогулок с кипой золотистых осенних листьев, с веточками рябины или полной корзиной грибов. Уединяться в библиотеке в это прекрасное время не было никакого желания, и он, надев плащ с тёмным капюшоном, отправлялся на тихое фамильное кладбище, располагавшееся неподалёку и обнесённое каменной стеной. Там, среди молчаливых мраморных изваяний, Малфой проводил лучшие годы своей юности, погрузившись в молчаливое созерцание или углубившись в чтение. Мягкое осеннее солнце тихо шептало ему с высоты: "Будь счастлив, маленький человечек!". Малфой тогда, как никогда впоследствии, понимал всю скоротечность жизни на этой грустной планете. Долгими зимними ночами на кладбище полыхал огонёк, иссечённый Малфоем из палочки. Так он разгонял свою скуку и размышлял, растворяясь в тишине, присыпанной белоснежными хлопьями.

***

- Просто так в далёкие путешествия никто не отправляется, - мягко поощряла стремление Драко к расширению своего кругозора, Нарцисса.
Ему казалось иногда, что только в этом тихом, заброшенном и туманном месте можно было обрести то особое вдохновение, которым одаривает нас память о смерти или, если будет угодно, о жизни, отличной от нашей, той жизни, которая является нам иногда во снах, о которой рассказывает ветер, сквозящий в зарослях вереска, или в блеске звёзд на холодном небе над Малфой-Менором.
Драко Малфой решил посетить Россию, где ожидал увидеть знаменитого российского медведя, шапку-ушанку (ushanka) и продемонстрировать магическому миру Российской Федерации свою родовитость и свой талант зельевара. Да и, к тому же, он ожидал увидеть своих собратьев по духу, российских готов, которые, по видимости, были коренным образом отличны от своих британских собратьев, умевших разве что только слушать музыку да распространяться о её исполнителях, не больше.
Это время он хотел обозначить как время лучшее в своей жизни, и он решил как можно тщательней подготовиться к нему. Он трепетно относился к традициям готики и более всего на свете мечтал поговорить с российскими готами о самых разных вещах, об их сути, о странных метаморфозах, происходящих с их душами и бренным миром вещей на самых красивых кладбищах этой загадочной страны. То, что корнями своими готика как направление уходила в культуру Великобритании, он был уверен, равно как был уверен и в том, что чёрные стяги детей ночи развиваются по всей Европе, но в России оказываются чем-то особенным, экстраординарным и экзотическим.
Первое, с чем пришлось столкнуться Малфою со своим странным увлечением - это с Нарциссой, с пренебрежением относящейся ко всякого рода "молодёжным субкультурам" и направлениям, считающей, что настоящему слизеринцу, тёмному магу, джентльмену, наконец, необходимо набираться опыта в светской жизни и готовиться принять на себя более авторитетную роль прежде, чем занять положение, подобающее статусу хранителя Малфой-Менора.
Но Малфою-младшему было не до светских ритуалов. Перекрасив свою наследственную платину волос в чёрный цвет, он заказал себе чёрные браслеты и перепугал ворон на крыше своим готическим видом. Благо что на кладбище отдыхала его душа, там же таяли его отроческие грёзы и догорали со свечой в фонаре мечты. Так незаметно проходили дни его беспечальной юности - за томиком Бодлера, за жуткими рассказами Эдгара По или печально-таинственными романами Анны Радклифф. "Отдохновение души"... Мало кто умел так отдавать свою душу небесам, как Малфой. Застывая в молитвенном экстазе, Малфой часто склонял голову на колени и засыпал почти что вечным, безмятежным сном на чёрном мраморе могил посреди снегов или осенних листопадов. Это было временем удивительных открытий как о себе, так и о том странном мире, которому он отдал бы всего себя, если бы этот мир перестал быть частью сна и стал бы частью реальности, частью его самого, не осыпаясь бы по обыкновению пеплом мягкого осеннего рассвета при бликах золотого дня.
Нарцисса Малфой старалась терпимо относиться к странностям Малфоя-младшего, хотя далеко не всегда единодушно разделяла его убеждения касательно готики. Время, в которое жила она, запомнилось ей приёмами, балами и скачками, бесконечными пустыми разговорами и настоящими романтическими приключениями: романтика в её молодости питала её поколение, и им не было скучно. Меланхолическая отрешённость, причастность к тайне и готическое уединение, те порубежные состояния души, которые устремляют её к небесам, были от неё далеки и бесконечно ей чужды. Можно было даже сказать, что она считала своего сына душевнобольным, и пыталась это скрыть от бесчувственных взоров холодного света. Она и не подозревала, что в холодной, пустеющей душе Драко могли кипеть простые детские страсти.

***

Чем-то таинственным казалась ему страна неизведанного мира, в который погружалась его душа каждую ночь. Та страна, что была исполнена откровенных и волнительных признаний, загадок и полудогадок, которыми были овеяны его детский и подростковый возраст и вот, теперь, такая странная юность. "Юность и молодость Драко Малфоя" - так полушутя он решил назвать своё новое сочинение, то самое, которое должно было лечь в основу его биографии. Каждую ночь ему снилась кладбищенская стена, за которой открывался удивительнейший мир, исполненный видений, чудес и всего тайного, о чём явь и не подозревала.

Упаковывая свои чемоданы, Драко изумлялся собственному характеру, его прихотливости и капризам и величественной смене парадигм восприятия. Здесь были мантии трёх лет обучения в Хогвартсе, рождественские подарки от Пэнси и других однокурсников, в том числе и от странной Полумны и задаваки Грейнджер - шар со снегом и вечно неугомонным снитчем и тёплый свитер ручной вязки с изображением слизеринской змеи, обвивающего золотого гриффиндорского льва. Подсвечник с огарками свечей, моток ниток, белоснежная рубаха, бокал из-под новогоднего шампанского, ржавый кинжал ковки трёхсотлетней давности, женские трусики, мягкая игрушка - медведь, которого Малфой привык укладывать с собой в кровать, чулки Пэнси, которые та забыла натянуть, сбегая поутру из спальни мальчиков - множество вещей, добавляющие этому холодному миру малость осмысленности и воспоминаний о счастливом Хогвартском прошлом... Малфой доложил в сумку новый комплект одежды, рулон холста и упаковку масляных красок: наслышавшись о прекрасных российских пейзажах, Драко хотелось всенепременно запечатлеть их собственноручно. Правда, его техника живописи была далека от совершенства, но порой то тут, то там скользнёт намёк на Моро или кого иного из символистов, и Малфой успокаивал себя тем, что времени для совершенствования у него будет предостаточно.
Ночами на кладбище Малфою становилось всё тоскливее. Прошли дождливые октябрьские ночи, давно уже декабрь засыпал всё вокруг белоснежными хлопьями, так что заросли вереска издалека казались изумительными изваяниями, возникшими из мрака. Восхитительная прелесть осенних свинцово-серых небес сменилась белоснежным покрывалом густой молчаливой зимы.

< - Да, в этот холодный, греховный мир мы приходим лишь для разочарований.. - грустно подумал Седрик.
Одиночество в сети для Седрика и Драко Малфоя было чем-то самым заурядным и будничным. Интернет, кофе и сигареты - вот, что составляло сущность Седрика и Малфоя>.

Гермиона Грейнджер всегда верила в Малфоя и поддерживала его во всех начинаниях. Однажды в коридоре Хогвартса Гермиона наткнулась на Малфоя и поцеловала его в щёчку. Откровение, которое пережил тогда слизеринец, было для него настоящим потрясением - он не ожидал от своей давней неприятельницы подобной прыти, да и сам почему-то тогда замялся, покраснел и смутился. Это однозначно было предназначено не для него, тем более, что Гермиона первой узнала о его связи с Седриком: тот выболтал всё русалке в ванной старост, а та, в свою очередь, уведомила об этом Гермиону, волею судеб получившую накануне разрешение купаться в этой ванной.
Эти странные отношения не получили своего развития, но, однако, и не завершились до конца. Проявлялось это странным образом, и, прежде всего, в том, что все подарки, присылаемые Гермионе Малфоем, становились объектом пристального внимания спальни для девочек Гриффиндора, а знаки внимания со стороны Гермионы рассматривались слизеринцами как самое опасное (со стороны грязнокровных-то!) из орудий и ухищрений золотистого гриффиндорского льва.
Драко Малфой ощущал свою причастность к чему-то особенному, когда соприкасался и, грубо говоря, сталкивался с готикой. Он неоднозначно оценивал её, рассматривал и так, и сяк, а порой забывался и отпускал всего себя на волю судьбы, не зная, куда вынесет его ветер перемен. Что-то подсказывало ему. что он не пропадёт. Так и произошло - он не пропал. Равно как перемены странным образом легли ему на руку.

Переняв лучшие традиции своего родового гнезда, Малфой решил начать свою самостоятельную жизнь с прекрасного ресторанчика, в котором подавалось только лучшее бургундское, и это вино долгое время напоминало Малфою о его первых поцелуях в закоулках Хогвартса или подвалах Слизерина.
________________________

Покопаюсь, вроде, в блокноте было продолжение про Гермиону

 Отправлено: 30.09.13 16:24. Заголовок: А пьяный вечер снова..

А пьяный вечер снова лезет в авто,
Меня не греет ни вино, ни манто.
"Не то, не то, - я говорю. - Всё не то!"
Я просто задыхаюсь!
Я знаю, кто-то наверху видит всё,
Он по сценарию нас точно спасёт,
Однажды мы с тобой обнявшись уснём,
Уже не расставаясь...

Ева Польна

Эленве даже не догадывался, каким восхитительным ореолом мечтаний был окружён он, облагороженный великим обманом надежд, в ореоле которого клубился фимиам молитв, возносимых к его сияющему божеству. Это великое и благостное создание, в коем мы находим себе надежду и спасение, было единственным средством спасения от усталой душности жизни, в которой мы тщетно искали своё второе "я".
А возможно ли было мрачному, религиозному Эленве видеть в этом мире не большее, чем набор ценностных установок, благодаря которым он и спасался от убогой пошлости жизни, в которой он, как в болоте, утопил себя ради меня?*.
Шпили и башни Форноста, поднимающеся в затканный розовыми испарениями небосвод, багровели в лучах заходящего солнца. Мне было приятно, что в эти удивительные минуты Эленве был рядом со мной, посвящая мне одну за другой свои многочисленные баллады. Было в них что-то восхитительно-задумчивое, напоминающее об иных временах и странах, когда нравы были проще, а люди - добрее и отзывчивее.
Поколение романтиков, к которому относил себя Эленве, радовалось каждой минуте, которую они проводили на лоне природы, убаюканные её мерным повествованием о вечном и неугасающем. Эленве был большим любителем старинных книг, в которых, как ему казалось, был заключён весь удивительный смысл того, что мы с ним - каждый по-своему - называли жизнью. Бессмертие Эленве, как бы ни тяготило его, было в какой-то степени осознано мной, несмотря на мои скудные умственные способности. Всё, что ни говорил мне мой эльф, было слабым отражением той жизни, которую я вёл до того, как встретился с ним: от этой жизни у меня остались лишь смутные воспоминания, картинки лиц, мыслей, образов, даже звуков музыки, которую до той поры я считал единственным из искусств, способных преобразить душу. До поры, когда я впервые встретил Эленве. С этого мгновения моя жизнь переменилась если не кардинально, то, во всяком случае, была облачена в дымку какого-то восхитительного миража, отсветами ложащегося на разгорячённый городской асфальт.
________________________________

*Над "Сказками" поднимаются точно такие же огни, напоминающий фосфоресцирующие огни над болотом - единственные маяки над безраздельным владычеством засасывающей жижи.

***

"Далее по тракту, - рассказывал нам пленник, - после довольно тихих деревенек длятся необжитые пустоши, и на протяжении долгих лиг не встречается ни души". Однако, часа через два после выезда из последней деревни, умиротворённых путников поджидает ещё одна угроза: отряд таких же отчаянных рубак, лишённых крова и обиженных жизнью, подстерегал припозднившихся путников, и последние бесследно исчезали; королевская дружина не находила никаких следов пропавших без вести путешественников. Куда девались они сами, их след - не знал никто, и вскоре дороги на юг стали побаиваться даже закалённые смельчаки, предпочитая оставаться на торжищах в последнем обжитом населённом пункте - деревне Айнор.
Услышали мы также и о поветрии, распространившемся в Дунланде и унёсшем жизни трети населения. Вблизи от границы воздух задымлён гарью пожарищ, и в той стороне лучше в одиночку не появляться: суеверные жители тех мест избегают чужеземцев, ревностно оберегая своё добро, и сумрачно-седые предгорья Туманных Гор, и на деле бывают довольно воинственным народом.
Выслушав эту исповедь, Эленве уже готовился отпустить бродягу на все четыре стороны, как внезапно молниеносный удар секиры прервал нечестивую жизнь разбойника, не дав последнему и раскаяться напоследок.
- Будет знать, как добрых людей губить, - буркнул Вотон онемевшему от неожиданности Эленве, собиравшемуся уже возмутиться. Почему-то, несмотря на всю свою сострадательность Эленве. учившему меня милосердию, я внутренне был согласен с предводителем нашего отряда.
Сбросив труп в канаву у дороги, мы отправились дальше в надежде найти к вечеру человеческое жильё, но нам пришлось заночевать у дороги на берегу небольшого ручья.

 Отправлено: 30.09.13 18:06. Заголовок: С вами снова Рита. К..

С вами снова Рита. Красотка с большими... кхгм... рейтингами. Вместо того, чтобы искать с(к)учные темы, она сидит на нехороших сайтах и... смотрит фильм "Колдовство", например ( http://www.kinopoisk.ru/film/13904/).
Не знаю, чем этот фильм меня зацепил, но в детстве я сочинял историю по Элению - девушку, живущую в городе на берегу моря и открывшую в себе магический дар. Фильм в какой-то степени продолжает начало этих вдохновенных писаний, вызревающих после долгих прогулок по ночному городу.

 Отправлено: 30.09.13 20:13. Заголовок: От Риты сваливают вс..

От Риты сваливают все, убоявшись, наверное, того, что в постели она рада плёткам, ошейникам и сетчатым чулкам. Засеку ведь до смерти.
Да, завались тут работки домашней... Ну какая, к чёрту, личная жизнь, пусть даже и без плёток?..

 Отправлено: 30.09.13 21:54. Заголовок: Лазая тут по сайтам ..

Лазая тут по сайтам всяких знакомств, Рита чувствует, будто совершает какое-то кощунство. Даже если брать тот факт, что она - представительница второй древнейшей, девиз "с кем бы перепихнуться", который она подняла на стяги, звучит, мягко говоря, безнравственно. Хотя она часто любит выставлять свою красоту на торги (своеобразный способ самовыражения), сегодня она ощутила себя выше той среды маггловских писак, с которой ей волей-неволей пришлось сотрудничать, и она устыдилась.
Почитаю на ночь "Хроники Нарнии".
Видать, коротать мне дни свои до седой старости в одиночестве, с такими-то темпами развития.

 Отправлено: 01.10.13 15:03. Заголовок: Когда садилось солнц..

Когда садилось солнце, а Эленве скрылся где-то в чаще, я принялся было за путевые заметки, собираясь вложить их в "Мемуары Трандуила, короля Чернолесского", Эленве вернулся вдруг с двумя отменными перепелами, которых мы тут же и зажарили. Бросив скептический взгляд на мои изыскания, Эленве сказал, что подобное он держит в памяти, но потом, видимо, припомнив кратковременность человеческой жизни, извинился и уселся рядом, устремив взгляд к полыхающему над горизонтом Вильварину.
- Знаешь, Арагонд, - молвил он после минутного молчания, - Мне кажется, что наш поход - что-то особенное по сравнению со всем, что мне пришлось пережить. Именно в эти прекрасные осенние дни мне пришлось изведать не только крепость моего лука, но и крепость моих чувств к тебе... Он посмотрел на меня влюблёнными глазами. В них отражался небосвод, и на какое-то мгновение мне показалось, что во мне вспыхнуло чувство, похожее на взаимность.
Эльф принялся рассказывать очередное предание о подвигах своих предков эпохи Последнего Союза, а я, устало откинувшись на траву, слушал его вполуха, наслаждаясь мерным журчанием его серебряного голоска.
Потом мы принялись рассуждать о любви, и пришли к выводу, что у Перворожденных и Вослед Идущих оно разнится: для первых это чувство неотъемлимо от вечности - оно приходит в душу со светом первых звёзд и угасает с Концом Мира; оно не бушует, подобно страсти, оно лишь согревает своим светом в самое лихое время и в самых тёмных расселинах. У людей же это чувство переменчиво, как ветер: оно способно пламенеть лишь в особых случаях, тлеть - оно пышет искрами, гаснет, возрождается вновь, но никогда не становится тем, чем было когда-то в юности, в зрелости, в старости, соразмерно отпущенному сроку. Говорил Эленве и про Начало Времён, про то, как постигался мир, и как даны были названия всем вещам и предметам, и как появились первые языки.
Вечер мы провели за тихими разговорами о мире, о красоте, о предназначении людей и эльфов и, глядя на ночной небосвод, будто отлитый из цельной глыбы хрусталя, я всё больше понимал, как необходим был мне Эленве, его ум, его красота, его мудрость, искусство и душа. Я глядел на него и удивлялся: как нам удалось втретиться средь мрака и хаоса творящися в мире событий и не разлучаться до настоящего момента, стремясь к чему-то странному и недостижимому, к чему-то, к чему позвала нас наша душа.
На следующий день мы прибыли в небольшое поселение с воинской заставой; дружинники долго удивлялись нашему невероятному везению, а тому, что нам удалось справиться с бандой, и вовсе не поверили, пока мы не продемонстрировали наш трофей: кулон главаря и вражеские стрелы, собранные Эленве с поля боя. Пообещав нам заслуженную награду, военачальник послал гонца в Форност с донесением правителю, а нас принял у себя с невероятным радушием, признав, не без стыда, что он с его "молодчиками" никак не могли справиться с возложенным на них поручением - избавить тракт от головорезов, - и что если бы не отряд нашего обоза, в ближайшее время грозило бы ему разжалование.

Остановившись в первом же трактире, мы поспешили в обеденный зал, поскольку с самого утра ничего не ели, рассчитывая в скором времени прибыть в какое-нибудь поселение. Накинувшись на баранину, я и не обратил внимания на то, что Эленве куда-то задевался. Спустя час я услышал шаги под дверью в нашу комнату, и туда ввалился Эленве, немного растерянный и простецки оглядывающийся по сторонам. На мой вопрос, где он всё это время шатался, он ответил, что искал себе поклонников, и, хотя всё это прозвучало неубедительно (зачем искать себе кого-то вне обеденного зала, в которых и так достаточно народа для представления), я отвернулся к стене и попытался заснуть.
В середине ночи меня разбудил Эленве, а, вернее, шум его шагов. Подойдя к окну, тот распахнул его, впуская чистый осенний воздух, и заговорил с кем-то, по голосу - с девушкой - это был мягкий, чистый девий говор. По жарким ответам Эленве во мне встрепенулось чувство, тотчас же погашенное другим: это его любовница? А если нет, то кто? А если да, то, наверное, всё, что он наговорил мне недавно, было лишь бредом дружеской привязанности?
Внезапно оба умолкли, и Эленве, шепнув что-то своей собеседнице, притворил окно и направился к кровати. Я притворился спящим. Всё стихло. Девушка больше не появлялась. Через некоторое время я уснул, как ни в чём не бывало, отложив размышления о тайне моего друга на утро.
Проснулся я с первыми петухами, когда Эленве ещё спал. Он тихо посвистывал во сне, глаза его были распахнуты навтречу поднимающейся заре, а внизу уже вовсю готовились к наступающему дню. Если вчера я отправлялся наверх под стоны гитары, то теперь спускался в зал под окрики трактирщика, шпыняющего своих поварят. Заказав себе пинту эля, я решил дождаться Эленве или нашего вожатого, чтобы уточнить план наших дальнейших действий. Так, потягивая прекрасно сваренный напиток, я мысленно вернулся к своему вчерашнему открытию о своём приятеле. Мне как никогда раньше захотелось открыть для себя почему-то именно эту тайну. Но я так и не пришёл ни к каким выводам. Тут как раз спустился Эленве.
Сегодня он явно решил привлечь к себе внимание: одет с иголочки, надушен, расчёсан, так знакомо хлопая своими красивыми длинными ресницами...

*Профессор Толкин - наш добрый папаша*

Глядя в звёздное небо, Эленве надеялся на то, что в его доме в Заморье ему всегдя найдётся и место, и пристанище. Были неяркие осенние сумерки. Со стороны полей доносилось нестройное пение жнецов, вереница обозов шла с окраин поселения. Заходящее солнце освещало своим закатным маревом леса далёкого горизонта, бросая свет на грустные озёра, печально дремлющие у подножия холмов. Река, вьющаяся по равнине, серебристой лентой очерчивала изведанные нами земли: за ними лежали равнины и вересковые пустоши, вплотную подступающие к утёсам и скалистым предгорьям Туманных Гор.
Порой Эленве делился со мной своими печалями. По его мнению, груз прожитых веков не входил ни в какое сравнение с тем мироощущением, которое он испытывал, вновь вступая на непростой и полный опасностей путь странника. Искатель приключений, по его словам, из него никакой (в это мне слабо верилось, поскольку, судя по его рассказам, за его плечами сотни и сотни лиг пути). По его словам, его областью была область искусств, в которой он, если и не творил иногда сам, то плавал в этом ясном озере как рыба в воде.
Эленве часто тревожили странные сны, в которых он видел своих приятелей, соотечественников и знакомых, которых он всё равно уже не встречал - всё это на фоне неотразимых пейзажей мира, на описание которого не хватило бы слов человеческого языка. Я, признаться, хотя и изучал немного языки эльфов, всё же часто с трудом приходил к пониманию того, что он пытался мне сказать.
Эленве с завидным (как мне казалось) упорством принимался за невыполнимую задачу: примирить искусство и действительность, и, хотя в его распоряжении была вечность, те высокие идеалы, которые он задавал себе, не оставляли ему возможности сотворить что-то простое и понятное: в текстах его песен сквозила какая-то нарочитая усложнённость. И, хотя я и пытался оправдать Эленве в своих глазах, хотя и находил в его творчестве простые и незамысловатые вставки и темы из народных песен и баллад, всё же смотрел сквозь пальцы на все его странности.

 Отправлено: 01.10.13 15:34. Заголовок: в колонках: Улица Ро..

в колонках: "Улица Роз", "Ария"

Эх, сжигаю сижу лестницу в небо

 Отправлено: 01.10.13 15:39. Заголовок: И она разбивает часы..

И она разбивает часы,
Чтобы продлить себе жизнь...

Жить, ведь пока
Как богиню на руках
Носят Риту... :-)

Ария

...Упорен в нас порок, раскаянье – притворно;
За все сторицею себе воздать спеша,
Опять путем греха, смеясь, скользит душа,
Слезами трусости омыв свой путь позорный.

И Демон Трисмегист, баюкая мечту,
На мягком ложе зла наш разум усыпляет;
Он волю, золото души, испепеляет,
И, как столбы паров, бросает в пустоту;

Сам Дьявол нас влечет сетями преступленья
И, смело шествуя среди зловонной тьмы,
Мы к Аду близимся, но даже в бездне мы
Без дрожи ужаса хватаем наслажденья...

Ш. Бодлер

 Отправлено: 01.10.13 15:50. Заголовок: Хотя что это я тут р..

Хотя что это я тут разнюнилась, как Невилл Лонгботтом на парах у Снейпа? Пока горит свеча моей души, пока жив мой Эленве, моё стремление к Идеалу, строгому и чистому, как предрассветный сон, которому я подчинила своё Перо, думается, не всё ещё потеряно.
В учебнике культурологии, который я проштудировала летом, в числе черт русского народа указывается, помимо прочего, его стремление к идеалу. И мы не отстанем, завещав если не вечно отстранённому спящему Артуру, то "Сказкам" своё сказание про эльфа, бледного, как лунный луч, но с душой мятежной, как океанский рёв.

 Отправлено: 01.10.13 19:58. Заголовок: Продолжение повести ..

Продолжение повести про Эленве и Арагонда

______________________________________

Часто мне казалось, что печали Эленве - вовсе не печали, а некая опоэтизированная грусть. Он с щедростью отмеривал, точно куски праздничного торта, плоды своего таланта тем, кого считал своими друзьями. Иногда после этого он ходил, как в воду опущенный - и тогда я переживал за него. Я, не совсем внимательно отслеживая его похождения, всё-таки старался, да и видел в нём лучшее: возможно, таким образом я отдавал дань уважения и признательности Дивному Народу, на заре времён обучивших род людской всему, что сейчас считают гордостью цивилизованности.
Иногда Эленве лежал на кровати, уставившись в потолок. В такие моменты и я задумывался о смысле мироздания. С этой грустью можно было примириться, но едва ли можно было примириться с тем, что вызывал в эти минуты Эленве у меня в душе. Мне становилось ещё грустней. И потому, чтобы не впасть в депрессию, я уходил подальше от этих многомудрых эльфийских размышлений в миры собственных фантазий. Они напоминали мне волны океанского прибоя - одна за одной, одна за одной... Мне казалось, что всё, что приходит мне в голову в этот прекрасный звёздный вечер, имеет какую-то особую значимость.
Вечер приносил в окно ароматы осеннего леса, и вечерняя прохлада мешалась с холодным северным ветром, заставляющим меня поплотнее закутаться в плед и придвинуть ноги поближе к камину.
Эленве пел одну из тех прекрасных северных баллад, которые так любят жители Форноста, в особенности когда их исполняет мой друг. И в этот раз мне показалось, что ветер, то и дело врывающийся в нашу комнату - ветер дальних странствий, а пепел камина - пыль, разметающаяся из-под наших ног. Сколько нам оставалось ещё впереди, и сколько часов блуждания по необъятным просторам Средиземья?..
Трактирщик принёс нам вина, и мы оба жадно впились в куриную грудку. На наше поселение опустилась ночь. Через некоторое время Эленве уже посвистывал носом, а мне чудилось, что воздух всё ещё дрожал под звуками его удивительной флейты. Странно устроены сердца людей и эльфов: все они тянутся к прекрасному, но суть его так и остаётся им до конца не изведанной.
На следующее утро мы с Эленве уже готовились спуститься с частью своих пожитков вниз, как нас отозвал трактирщик и передал что-то моему приятелю с лёгкой улыбкой на лице. Мне показалось, что это - плата за маленький вчерашний концерт, который Эленве устроил вчера вечером в трактирном зале, но эльф и сам был удивлён. Это был небольшой, но тяжёлый старинный медальон с отчеканенными на ней восемью звёздами. Происхождение символа было непонятно ни мне, ни моему приятелю, на все наши расспросы трактирщик лишь пожимал плечами, отмалчивался и говорил, что это - подарок ему от одного странника, большого любителя редкостей, и вот теперь он, в благодарность за чудеса, которые Эленве демонстрировал игрой на флейте, передаёт его нам.
Внутри медальон был покрыт медной чеканкой, во многом напоминающую работу гномов Лунных Гор. По кругу были пущены руны Даэрона, выполненные таким мелким шрифтом, что вместе с восхищением от такого мастерства у меня зарябило в глазах.
Спрятав медальон на груди, Эленве оправил одежду и, поблагодарив трактирщика, направился к выходу. Нам пришлось прощаться со столь полюбившимся нам селением. Поднимался рассвет, скрипели оси телег, направляемых к выезду, и, хотя пели жаворонки, на душе у меня было неспокойно.
Перейдя мост - эту последнюю человеческую постройку в пустынном краю, мы двинулись вглубь страны, неизведанной и дикой. Что будет с нами? Один Эру Всеведущий мог бы знать. Незаметно протёк день, мимо бежали равнины, изредка прерывающиеся каменистыми пустошами, прорывающимися сквозь степи прямо к тракту. Раскидистые кедры уступили место низкорослым деревцам и кустарникам; пожелтевшее небо багрянилось к вечеру закатным маревом, и я, созерцал всю эту красоту под печальные песни Эленве, поющего о чём-то далёком и смертному разуму непостижимом. Мне показалось, что, чем ближе мы подступали к Туманным Горам, тем глубже наползают на нас их тени - и глубоко в наши сердца. Или мне это только показалось?
Мы расположились стоянкой близ группы высоких раскидистых дубов. Разведя костёр, мы отправили за дичью двух людей из нашего отряда. Мы же с Эленве расположились рядом, положив в изголовье наших спальных одеял свёрнутые полотенца, долженствующие служить нам защитой в промозглые осенние вечера. Постепенно сходила ночная мгла. Принесённая птица оказалась со странным вкусом, каким-то прогорклым, но не понадобилось специй, чтобы её приправить - мясо было удивительно, до странности вкусным. Будь я зоологом, я непременно поинтересовался бы, какого вида эта птица. Но сейчас меня интересовал только мой друг, так чудесно исполнявший свои песни, весь вечер ласкавшие мне слух. Мне также были интересны его интерпретации тех мифов Второй Эпохи, до изучения которых я дошёл в книге, регулярно мною изучаемой со дня нашего выхода из Форноста.
Ответы Эленве были кратки, хотя и несколько туманны. Во многом он умел просветить меня в тех событиях, о которых мне доводилось узнавать лишь понаслышке, а вот теперь, в какой-то степени уточнённая рассказами из книги и ремарками моего эльфа, они составили весьма своеобразную мозаику того, что происходило на этих землях давным-давно.
После того, как гномы заселили Морию, в степях примыкающих к подножьям гор, под которыми она была сокрыта, поселились вольнолюбивые пахари, освоившие земли едва ли не до самых Морийских Врат. Долгое время они жили в мире, и не было печали в этих землях до тех пор, пока не пришёл в эти края беспокойный народ, многочисленный и воинственный, оставивший в прошлом бессчётные лиги пути от самого Ангмара. Тёмные предания этой северной страны, казалось, обрели плоть в баснях и рассказах, повествующих о жутких тварях Анфауглита, что и до сей поры тревожат по ночам жителей Средиземья; ведомые никогда не угасающей чёрной волей - частью собственной, частью остатками тех сил, что и поныне дремлют в сердцах народов, населяющих восточный мир - они призраками творят лихие свои дела. То выкидыш случится, то слабоумие, то корова сдохнет, а то и чего похуже. И самое страшное с тех пор связывали с этим неуловимым отродьем, чему и названия-то не было.
Классификацией этих существ, описанием их свойств и способностей я и занялся. Частью из книг, частью со слов Эленве я составил некоторое представление о прислужниках Моргота и Саурона, приписывая к их именам наименования на Чёрном Наречии - из того, что смог вспомнить. Эленве, безусловно, был неисчерпаемым источником эрудиции, и, хотя по большей части он скорбел по истории своего великого народа, и в нём загоралась порой искра истинного исследователя. Я не зря любил Эленве - он был не только дорог мне как источник знаний, как любимая книга, в которую хочется заглянуть, но и как близкий друг, как брат, к которому я бы мог обратиться по любому важному жизненному вопросу. И, хотя воззрения эльфов и людей на мир разнились, я не избрал иного советчика: его проницательность и мудрость редко подводили его, хотя и не приносили мне особой пользы, даже если в них проглядывало то, что могло на минуту свести пути наших рас.
Поздно ночью, когда мы все уже спали, меня разбудил пронизывающий холод и непонятное шипение, доносящееся, казалось бы, из ниоткуда. Я порядком испугался, поскольку, и так начитавшись и наслушавшись страшных рассказов, едва уснул. На моё счастье близ меня, точно почувствовав мой страх, оказался Эленве с луком наготове: прекрасные глаза эльфа блестели в свете луны. Минуту спустя он рассмеялся и сказал, что это, действительно, тварь из морготова воинства, но та самая, призрачная и весьма слабая, способная лишь на то, чтобы припугивать по ночам путешественников, и амулет, подаренный им мне, вполне способен защитить меня и не от такой пакости. Для пущей уверенности он пустил во тьму пару стрел (после чего шипенье стихло), заботливо подоткнул под мной одеяло и растворился в темноте.
Остаток ночи прошёл относительно спокойно. Я больше не просыпался, хотя во сне померещилась опять какая-то непонятная сила, только плетущая сеть прямо надо мной. Вскоре и этот призрак рассеялся. Наутро я проснулся рано. Мне пришлось будить Эленве, и я долго не решался сделать это, глядя на его безмятежно-невинное лицо и памятуя о том, как смел и добр он был вчера. И всё-таки мне пришлось растолкать его. В благодарность я налил ему своего вина и отдал лучший кусок куропатки, припасённый у меня в заплечном мешке.
Всё ближе и ближе становилась перед нами цепь Туманных Гор, высился уже явно узнаваемый Зиракзигил по-гномьи и Келебдил по-эльфийски, и Карадрас, Багровый Рог. Виден был уже и знаменитый Морийский Тракт - широкая дорога, вымощенная чёрным камнем, по нему мы спокойной передвигались, оставив восточнее Тарбад и Сиранону. Так, сделав основательный крюк по землям дунландцев, мы почти вплотную подошли к Гномьему Царству.
Широкие луга раскинулись по обеим сторонам от Тракта. Ночи были ясные, пусть и холодные, и мне казалось, что самая трудная часть пути была уже позади. И, хотя мастерство гномов и не знает себе равных, тем сильнее становятся их мнительность и подозрительность. Гостей-то они пускают, активно ведут торговлю, но знаниями по-прежнему делятся скупо, да и к праздным пришлецам, пришедшим поглазеть на морийские чудеса, относятся холодновато.
Ещё одну ярко-лунную ночь провели мы с Эленве под спокойным небом Эриадора, прежде чем вступить в заветные земли, подступающие к Вратам Морийского Царства. В последний раз глядел я на Карнил и Алькаринкве, и Вильварин, прежде, чем подгорная тьма сковала мой взор: спустя ночь к середине следующего дня мы подходили к провалу Чёрной Бездны.
Как и ожидалось, Врата распахнулись перед нами, стоило нам произнести заветное слово "мэллон".

 Отправлено: 01.10.13 21:31. Заголовок: Ночью перед входом в..

Ночью перед входом в Морию

Помянув добрым словом легендарного Радагаста и извинившись перед ним мысленно за пойманную к ужину дикую свинью (по преданиям ему были вверены в попечение все звери и птицы Средиземья из тех, что бились на стороне Сил в Войне Гнева), я отошёл к лежанке Эленве, застывшего в удобной позе и глядящего куда-то на запад, на догорающий пламеня Анора, будто бы помыслами обращённому к своему Пылающему Отечеству. На какой-то миг мне стало грустно оттого, что когда-нибудь мне придётся расстаться с эльфом, когда его душу потянет туда, откуда произошли его предки, Перворожденные, чьими деяниями славились все Эпохи Мира, кроме Четвёртой, чей отсчёт начался с гибелью Саурона и разрушением Барад-Дура.
Тронув эльфа за плечо, я тут же раскаялся в этом, поскольку он сразу как-то погрустнел, и блеск в его удивительных глазах, что так восхищал меня всегда, слегка померк. Мне показалось на мгновение, что с этим блеском ушло то благородство, которое так возвышает любого эльфа над прочими смертными существами Арды, но я ошибся. Он встал и показался мне ещё прекрасней в свете восходящей луны. Эленве твёрдой поступью направился к костру, из которого вытащил мне пару клубней дикого картофеля, и, улыбнувшись, подал мне. В минуты такой заботы я чувствовал себя немного виноватым перед ним - в том, что не могу дать ему в ответ столько же доброты; однако. признавшись ему в этом, я получил в ответ лишь подбадривающее похлопывание по плечу. Воистину дивен этот дивный народ!
Поговорив с Эленве немного перед сном, я отправился к своей лежанке и провалился в забытье.

***

Две лестницы - одна вверх, другая вниз расходились в разные направления, едва лишь мы вступили с тремя спутниками в загадочное королевство наугримов. Отсветы факелов плясали по отполированным стенам; мы шли по лестнице, выводящей нас в длинную галерею, кое-где освещённую смоляными факелами и светом огня, разведённого в каменных чашах, стоявших в ряд по центру. Отблески этих огней играли по граням трёх больших колонн, поддерживающих сводчатый потолок, слышалось журчание воды. Мне уже начинало казаться, что красивые гномьи залы опустели, как некогда, когда гномов изгнал из них Подземный Ужас Глубин, но внезапно наш проводник остановился у двери в стене, противоположной той, через дверь в которой мы прошли в галерею. Спустя мгновения створки двери распахнулись, и мы увидели величавого гнома, судя по всему, привратника, облачённого в блестящую голубую ливрею, с поясом и ожерельем, усыпанными драгоценными камнями. Длинная борода его доходила почти до колен, в правой руке толстяк держал длинный факел, а в левой - небольшой серебряный топорик, учтиво взмахнув которым, он отослал нас к концу другого перехода, в котором стояла стража, бесстрастно глядевшая на нас забралами своих железных панцирей.
Створки врат, увитых каменными цветами, распахнулись, и мы очутились в огромной пещере, пересечённой каменным мостом. Гигантские сталактиты свисали с невидимого во мраке потолка - точно пасть гигантского чудовища вот-вот готовилась захлопнуться и поглотить нас.
Мория молчаливо приняла гостей в своё каменное святилище.
Все последующие залы, которые мы проходили, были освящены факелами, рожками и такими же каменными чашами, которые мы уже видели в предвратной галерее. Но впоследствии стали попадаться снующие туда-сюда гномы - с поклажей и без. Некоторые оборачивались и с любопытством смотрели на нас, некоторые с отстранённым и безразличным видом проходили мимо. Удивительной красоты виды открывались перед нами. Наслышанный о величие подгорных владений, я и представить себе не мог, что всё, увиденное мной, будет столь прекрасным. Витые колонны, украшенные тончайшей резьбой капителями венчали собой залы и переходы Морийского Царства; висящие под потолками огромных пещер контрфорсы, увешанные каменными гобеленами залы, в которых из каменных чаш с сидящими на их краях каменными же зверями и птицами, бьёт подгорная вода; залы, в которых свет, преломлённый и отражённый сотнями каменных зеркал, служит источником прихотливой игры светотеней; залы с колоннами в виде деревьев, вроде тех, что украшали древний Менегрот и другие удивительные творения искуснейших рук мастеровых, что со дня освоения Мории трудились здесь без устали, - всё это поражало взор и воображение и, хотя Эленве и прежде бывал здесь, казалось, что он видит всё это в первый раз.
Мория была обитаема, причём, если раньше она поражала Хранителей и прочих пришельцев своими размерами и сложностью переплетений её исполинской паутины ходов и галерей, то теперь, как и в начале её дней, она удивляла своей обихоженностью. Густозаселённая, она представляла собой развёрнуые работы по её реставрации, расширению и обогащению. Тут и там виднелись леса, восстановительные работы шли полным ходом. Деловито расхаживали гномы, развозились тележки со строительным материалом и инструментом. Из-под каменного пола и шахт, выводящих на поверхность, вырывались красноватые отблески багрового огня из нутра земли, то и дело доносились шорохи, гул и глухие удары - судя по всему, работы шли на всех ярусах. Иные мастеровые сидели и работали над рамами, статуэтками и прочими предметами подгорного интерьера, сидя на каменных лавках, вделанных прямо в каменные стенные ниши. То и дело попадались лавки с ловкими торговцами, распределяющими товар, созданный в различных местах огромного гномьего королевства, по различным его частям, судя по разговорам, самым отдалённым. Кучковались менялы, чинно разгуливали ювелиры и гранильщики алмазов, освободившиеся от смены; раздавались крики разнорабочих и грузчиков руды, проехала даже тележка со снедью. Вся эта разномастная и кипучая жизнь разливалась по залам и переходам Казад-Дума, и трудно было поверить, что когда-то Хранителей здесь встретили мрак и запустение.
Так, минуя парадные залы, мы мало-помалу приближались к жилым ярусам, где мы планировали ненадолго остановиться и передохнуть, и, хотя мы и не устали вовсе - вода из источников Мории казалась бодрящей и приятной на вкус - погостить и немного освоиться в этом чуждом для нас мире было бы весьма кстати.
Покинув, наконец, последний из прекраснейших из виденных мною когда-либо рукотворных залов, точно отразивший собой сотни удивительных вещей, существующих на поверхности земли, мы поднялись по очередной лестнице и, минуя многие коридоры и ответвления, пришли в итоге туда, куда и хотели прийти.
Залы первого же посещённого нами жилого яруса были, как всегда, горды, хотя и гостеприимны. Чванный гном-содержатель харчевни для мастеровых, работавших над просеиванием изумрудов, с некоторой опаской посматривал на лук Эленве (да и сам Эленве, по видимости, не вызывал у гнома особой симпатии), но всё же отвёл нам довольно опрятную комнатку, вырубленную прямо в скале и освещённую двумя большими канделябрами. Просторная пещерка вмещала в себя всех нас, на ужин принесли некрупного жаренного поросёнка. "Интересно, - подумалось мне, - Каким образом он попал сюда?". С аппетитом закусив, я, расчесав Эленве его великолепные серебристые волосы и поцеловав его на ночь, заснул под журчание небольшого ручейка, сбегающего с уступа в небольшой желоб прямо в полу.
На следующее утро мне никак не хотелось просыпаться. Смутные видения, явившиеся ко мне во сне, волновали моё сознание даже тогда, когда, откинув одеяло, я уставился в каменный потолок нашего пристанища. Среди прочего во снах был ещё и Эленве, да в таких странных обстоятельствах, что из желания снова пережить это горящее в мозгу видение, я накрылся махровым одеялом и пролежал ещё минут десять. Видение вернулось слабым отголоском, и, хотя оно было уже искажено, в них я снова увидел лик Эленве, освещённый огнями газовых рожков в одной из гостиниц Форноста, где мы имели привычку останавливаться, гуляя по ночам вдали от дома. То, что говорил мне Эленве, хорошо мне запомнилось:
- Знаешь, - он в обычной своей манере затушил кончиками длинных пальцев свечу, - мне всегда хотелось иметь свой дом, свой угол где-нибудь в Гаванях, с большой библиотекой; дом, в котором я спокойно мог бы предаваться размышлениям и воспоминаниям, и на их основе писать длинные эпопеи, которые с удовольствием читала бы образованная молодёжь. А я бы по вечерам пил подогретое вино на балконе, глядя в сторону пирса и набережной, или... - тут эльф запнулся. Он посмотрел на меня со странной смесью надежды и страха. - Мне почему-то хочется сказать тебе это именно сейчас... Арагонд, ты привлекаешь меня больше, чем друг. Ты нравишься мне весь, и я не променял бы тебя на все сокровища Нарготронда, вместе взятые.
Тут видение погасло, и я окончательно проснулся. Невдалеке потягивался эльф, стряхивая последние остатки сонного оцепенения. Он вёл себя со мной как обычно, но удивительное ощущение, оставшееся от сна, озаряло моё сознание ещё очень долго. Зная о том, что эльф ценил меня, я и не подозревал, сколь сильной могла быть привязанность эльфа к человеку и какие глубокие чувства могли скрываться за маской обыденного спокойствия - недалёкое будущее это показало. В том, что этот сон не был обычным, я не сомневался, не сомневался я и в том, что если это видение снизошло на мою усталую голову без вмешательства Эленве, то оно имело природу, близкую с природой его существа. Ведь сон - это диалог с божественными силами, и то, что советы во снах дают нам порой сами Стихии, или крохотная частица их существа - сомнению не подлежало: все эльфийские предания говорили об этом.

 Отправлено: 02.10.13 09:08. Заголовок: А сегодня ночью я ви..

А сегодня ночью я видел своего Артура. Он лежал на кровати под какой-то наркотой, и я целовал его, причём ни разу в жизни за всю историю моих худо-бедных романов я не испытывал такого блаженства. Правда, потом он исчез, и я искал его телефон на корешках книг, разбросанных повсюду по комнате моей умершей бабушки. Странно... Вот они - наши герои: ради них мы разбиваем свои сердца (и, по-видимому, слово "Вечность", которое Кай выкладывал на полу у Снежной Королевы, было создано именно из таких осколков), идём на преступления, верим и надеемся до последнего, даже если эта надежда оставила нам в сердце лишь тлеющий огонёк.
Ах, Артур, знал бы ты, как ты нужен мне!
Это сновидение затем сменилось другим, в котором Аслан зашёл со мной в лифт и голосом Миранды Пристли говорит: "Я не вижу на столе завтрака!", "Здесь нужен жакет!" и прочую странность.
Бедный дядюшка Фрейд! Прямая ему дорога на "Сказки".
______________________________________________________

Так, подивившись различию в сути Любви у разных племён Детей Илуватара, я умылся в ручье и отправился будить остальных наших спутников - Маэглаха, эльфа из Гаваней, которого мы обнаружили в одном из трактиров Форноста, и Рингила, полуэльфа из Имладриса, путешествующего по Средиземью, как он сам выразился, "с познавательной целью". Первый был бесстрашен, порывист, опытен в ведении боя и искушённым в живописи и камнерезании. Он то и дело комментировал то одно, то другое творение гномов, встречавшееся у нас на пути, и наугримы, проходившие мимо, с удивлением оглядывались, по-видимому, впервые в жизни встречая такого ценителя, да ещё из странного племени эльдаров, дивного и непонятного. Второй спутник, раздосадованный на своих сородичей из Имладриса, взял у Элронда благословение на свои учёные занятия, и с тех пор сбил не одну подошву, странствуя по Эриадору в поисках всего невиданного и занимательного.
Концертов Эленве не давал, по-видимому, сказалась давняя подозрительность, сковавшая эльфов и наугримов после горестных событий в Дориате (их история и раньше-то разнилась) незадолго до его падения - всё это всплывало теперь, когда эти народы настолько отдалились друг от друга, что сблизиться им теперь, казалось, не представлялось возможным. Гномы и сами были большими любителями пения: по пути к "Кружке Дьюрина" (заведение, в котором мы остановились) мы наткнулись, по крайней мере, на десяток развесёлых компаний, горланящих что-то на своём подгорном наречии. Были, однако, и залы, в которых непонятно откуда слышалось стройное пение удивительной чистоты и ясности, и, если бы не тембр, несколько низкий, я счёл бы, что это загостившиеся эльфы демонстрируют что-то из своих сказаний подземному народу.
Оказалось, что это гномы, освоившие искусства и создавшие систему слуховых шахт, освящают пением особо голосистых сородичей свои чертоги. Да и жена нашего трактирщика, которую почти невозможно было отличить от её супруга, если бы не платье, собирала иногда своих подруг, и по вечерам со стороны кухни слышалось нестройное пение.
Так, на целую неделю задержались мы в подгорном королевстве, лицезря достижения гномов за какие-нибудь десять - двадцать лет освоения Мории. Мы диву давались тому, что видели, и пожалели Леголаса, отправившегося с Гимли на Заокраинный Запад и не увидевшего всего этого великолепия.
Наш путь лежал к одному ювелиру, одному из самых знаменитых искусников Мории. По словам Рингила, нередко бывавшего в Подгорном Королевстве, несмотря на некоторую отчуждённость от него гномов, Аверсанд прославился тем, что ухитрился огранить один из тех драгоценных камней таким образом, что он ловил свет даже в самых затаённых подвалах Мории и этим напоминал Сильмарилл, хотя и уменьшенный в копии и лишённый Света Йаванны, но не менее прекрасный и ценимый у наугримов. Рингил нёс ему несколько крупных самоцветов на огранку: полуэльф хотел иметь у себя в коллекции ожерелье, сработанное особенно искусно, чтобы оно напоминало ему о путешествиях и, даря миру свет, было бы достойно показаться в Имладрисе наряду с самыми прославленными его сокровищами.
Шли мы довольно долго, в конце-концов спустившись на ярус ниже и отыскав среди многочисленных каменных палат и кузней мастерскую Аверсанда. Не знаю, как остальным, а мне гном показался несколько угрюмым и замкнутым. Несмотря на это первое впечатление, я проникся к нему симпатией и даже каким-то особым уважением, когда тот принялся демонстрировать нам плоды своего мастерства. Эленве же и вовсе умилился, глядя на всё, что демонстрировал нам умелец. Камни и действительно были великолепны: таких ярких самоцветов я в жизни не видел. Казалось, они светились своим собственным. внутренним светом. По словам Эленве, подобные камни могли быть изготовлены лишь в Валиноре, во дни Весны Арды, когда Ауле передавал свои умения эльдарам.
Долго перебирая браслеты и перстни, ожерелья и кинжалы, диадемы и пояса, мы всё больше и больше поражались несравненному мастерству гномов создавать из множества - соразмерное, из разнородного - цельное и прекрасное произведение искусства. В итоге Эленве отобрал себе алмазную подвеску с выгравированной руной "Э" и браслет из серебра тончайшей резьбы с изображением двух переплетённых змей, кусающих друг друга за хвосты. Не пожалев на эти, как мне отчасти казалось, безделицы денег, он убедил меня в том, что эльфийская магия в совокупности с гномьей изысканностью порой могут дать удивительный эффект. Ведь подлинные гномьи умельцы, по словам их же сородичей, вкладывают в своё изделие не только частицу души, но и первобытную подгорную магию, по природе своей в какой-то степени схожую с той, которой были наделены знаменитые Семь Гномьих Колец.
Маэглах остановил выбор на небольшом перстне с сапфиром, а Рингил упросил гнома отдать ему за мешок золотых и мифриловый брелок редкой чеканки пособие по огранке, составленное Аверсандом рунами Феанора и для посвящённого представляющего собой огромную ценность. Рингил хотел отдать эту книгу в дар Элронду в благодарность за те знания, которые он в своё время получил от него.
Я не выбрал ничего, хотя многие вещи казались мне довольно интересными. Решив остаться свободным от очарования гномьих творений, я ограничился тем, что попросился понаблюдать за тем, как Аверсанд будет гранить алмазы Рингила. Это было довольно занимательным зрелищем, а под вечер, когда несколько камней были уже почти готовы, и вовсе удивительным: бриллианты засверкали, казалось бы, появившимся из ниоткуда светом, хотя в кузне было довольно сумрачно. И лишь под самое завершение своего труда наугрим, как будто вспомнив об этом и заметив меня, молчаливо сидящего в углу, зажёг несколько каменных плошек с маслом и пару факелов.
Заночевав у Аверсанда, перекусив у него сухой рыбиной, почему-то напомнившей мне ту, что вылавливал Голлум, я долго не мог заснуть, думая о том, что Эленве может что-то угрожать, что-то неясное и смутное. Смущённый этим нелепым новым чувством, я подумал было, что у меня развивается дар предвидения, и тут же погрузился в сон без сновидений.
Наутро я проснулся от звуков точильной машины Аверсанда, ни свет ни заря принявшегося за работу, и, протерев глаза, уселся в углу, ожидая, когда тот закончит, и за готовыми самоцветами придут Эленве с Рингилом. Не заметив, как прошло время, я услышал вскоре знакомые голоса.
Поблагодарив гнома за гостеприимство, я отправился с друзьями к нашему каменному постоялому двору. Эленве сегодня казался каким-то возбуждённым. На мой вопрос "Что случилось?" эльф ответил загадочной фразой из легенд своего народа:
- Рассвет краток, а день часто нарушает его обещания*...
Если говорить о рассвете, то в Мории о наступлении утра можно было догадаться лишь по всеобщему оживлению: то ли у гномов было чутьё на начало дня, то ли под землёй существовала какая-та система оповещения о времени суток.
На завтрак была рыба, теперь, правда, вяленая. Зато вино было необычайно вкусное: хозяин харчевни сказал, что специально достал его из потайного подвала для "добрых гостей". И, хотя, судя по тому, каким были произнесены эти слова, "добрыми гостями" нас особо и не считали, я был рад, что мы довольно удачно завершали наше большое предприятие - путешествие по Казад-Думу, Чёрной Бездне гномов. Стоит ещё заметить, что я в положительную сторону менялся, находясь с дорогим моему сердцу Эленве и его друзьями. Как если бы дивный народ обладал особым очарованием, способным облагораживать всё, что находится поблизости. Мне иногда чудилось, что Эленве со всей своей магией принадлежит другому миру, из которого в нас просачиваются лишь слабые отголоски красоты и величия Иных Миров.
Впрочем, с изменением моего представления об эльфах в какой-то степени менялось моё представление и о самом Эленве. Само мнение о нём, остававшееся незыблемо положительным, обрастало самыми причудливыми замыслами, на которые было способно моё воображение, и Эленве всякий раз заходился заразительным смехом, когда выслушивал эти признания.
Что касается всё более крепнущей моей привязанности к другу, без которого я теперь не представлял своего существования, то ни убавить, ни прибавить ничего при описании наших отношений к слову "влюблённость" я теперь не мог. Это идеализированное состояние, сродное экстатической восторженности, зримой только Эленве во время наших взаимных интимных признаний, не покидало меня и в минуты одиночества, и я счёл, что теперь разлучить меня с Эленве мало что способно на земле, да и под землёй тоже. После относительно спокойного дня, во время которого мы осмотрели ещё немало морийских достопримечательностей, я, отходя ко сну, обнял моего Эленве и, гладя его по длинным серебристым волосам, отчего-то всплакнул. Эленве встревожился и, оторвав меня от себя, потрепал по плечу, спросив. всё ли в порядке. А мною овладело тогда такая невыносимая тоска, такая горечь (мне на несколько мгновений подумалось, что будет со мной, если я нечаянно потеряю моего эльфа), что ещё несколько минут я приходил в себя, успокаивая свои естественные страхи мягкими убеждениями. теперь наша дружба, по меткому выражению Эленве, напоминала плоды Тельпериона и Лаурелина; и если раньше она была похожа на сияния Двух Древ, смешивающихся в урочный час, то теперь была подобна Светилам: одного неизменно тянет к другому, и полноты блеска другого без сменяющего его света было бы недостаточно.**

***

О наступлении утра я догадался по глухому бою набата, доносящегося до нашей гостиницы из соседних пещер. Эленве, склонившись надо мною, напевал гномью песенку, неизвестно где им разученную. Несмотря на то, что эльфы с таким трудом перенимают язык гномов, и человеку-то кажущемуся грубоватым и неподатливым, Эленве удивил меня своими познаниями в нём ещё до прихода в Казад-Дум. Одевшись, мы направились к завтраку. Вскоре к нам присоединились и Маэглах с Рингилом: они встали раньше нас, чтобы успеть выбрать новую кольчугу, секиру и колчан со стрелами (луки они ещё заранее снабдили дополнительной железой оковкой, чтобы уж наверняка). За столом Рингил описал дальнейший маршрут нашего путешествия через лабиринты Мории - прямо к восстановленному после давних событий*** мосту через Морийский Ров. Хотя у Рингила и было желание зайти по пути в Летописный Чертог, на изучение гномьих летописей, по его словам, ушло бы слишком много времени, и эльф сам отказался от этой затеи:
- На обратном пути, возможно, попрошу кого-нибудь снять с книги копию, - сказал он. - Думаю, в Имладрисе найдутся желающие проследить хроники подземного народа: стиль наших соплеменников хотя и цветист, но несколько утомителен. Наугримы же старательны и вдумчивы.

_________________________________________________________________

* см. "О Солнце, Луне и сокрытии Валинора"
** см. описание этого прекрасного предания о Двух Древах Предначальной Эпохи и главу о сотворении светил ("О Солнце, Луне и сокрытии Валинора").
*** имеется в виду битва Гэндальфа с морийским балрогом при переправе Хранителей через Морийский Ров в конце Третьей Эпохи.

 Отправлено: 02.10.13 18:52. Заголовок: Посвящено Толкину, л..

Посвящено Толкину, любителям его, написано с уважением к нему (ой, как я рыдал над завершающими строками "Песни о Берене и Лютиэн" и началом "Падения Дориата", кто бы знал...). Продолжение высказывания (см. выше)

____________________________________

<...> старательны и вдумчивы: долгие века упорной работы вошли в их плоть и кровь, таковы же и труды их по истории своего народа - вдумчивые и основательные. Я читал некоторые из них, относящиеся к концу Второй Эпохи - в библиотеке Элронда. Удивительным образом в них переплетены генеалогии, хронологии, легенды и мифы - с новейшими фактами; общая канва - с бесконечными отсылками к историям других народов, собствено исторические описания мешаются там со сведениями из разных областей знания - от горного дела, геграфии и гидрологии до архитектуры и свободных искусств. Особое место отведено народному творчеству - к этим реликтам гномы относятся с особым уважением. За последние десятилетия, думаю, в них найдётся немало интересного.
Эленве внимательно слушал полуэльфа. Зная страсть моего приятеля ко всем экзотическим редкостям, я поймал Рингила на слове. Завершив трапезу, мы стали собираться. Прощаясь с трактирщиком и рассчитываясь с ним, я про себя пожалел, что не смогу больше слушать по ечерам его голосистую жен с кумушками.
Так мы прошли, не останавливаясь нигде, почти весь путь до морийского рва. Величественная пещера фантастических размеров раскрыла перед нами свою зияющую пасть бесконечной пропасти, над которой балансировал на невесомых креплениях лёгкий каменный мост. Впереди шёл Рингил, затем - Эленве, а за мной, завершая шествие, шагал Маэглах.
На другом конце бездны я в последний раз обернулся на приютившую нас странную подгорную страну, несомненно великую, своеобразную и таинственную; казалось, будто бы горный самоцвет блеснул перед наи одной из своих бесчисленных граней и снова скрылся в руде.
Далее мы шли тем путём, каким уходили из Подгорного Королевства его негаданные посетители - путём Хранителей. Перед воротами я вздохнул, ведь с этими местами было связано немало преданий, а слышать трепет истории - это совершенно особое благо, ниспосылаемое лишь тем, кто жаждет познания ради него самого, а не тех выгод, которых то может ему предоставить.
Солнце брызнуло нам в глаза, едва лишь за нашими спинами пропали последние чаши, освещающие Предвратную галерею. После игры огня на полированных гранях подземного великолепия, солнце показалось мне инородным светилом, чуждым миру, из которого мы вышли, но нам пришлось постепенно привыкать к нему, тем более, что оно сияющими огнями играла на золоте листвы, и величественные панорамы осенней природы восставали перед нашими глазами.
Остановиться решили у заговорённых вод Келед-Зарама. Маэглаха, наслушавшегося рассказов о чудесах, творящихся с озером, не терпелось заглянуть в него, и вот, спястя несколько минут после того, как он спустился к водам этого удивительного водоёма, мы услышали восторженные возгласы. Спустившись к водной глади, поразился и я, увидев, звёзды, отражённые в воде тогда, когда на небосводе сияло полуденное солнце.
Расположившись у самой кромки воды, мы развели костёр и, пока Эленве разбирался с нашей морийской курицей, я принялся за исследование эльфийских рукописей, в которых в последнее время почти не заглядывал.
- Что это у тебя? - спросил Маэглах, увидев увесистый том у меня на коленях, и, когда я сказал ему, то это - "Мемуары Трандуила", он хмыкнул и отошёл в сторону. - Да, эти сказки я почитывал перед сном, когда был не в духе. Они забавны.
Я не успел вступить с ним в спор, чтобы выяснить, что же он считает забавным у короля Чернолесья, но не успел: Эленве попросил нас с Рингилом собрать пахучие травы, растущие на берегах озера и придающие, по его словам, особую прелесть любой еде, которую можно приготовить на костре.
Курочка Эленве была выше всяких похвал. Я и подумать не мог, что мой эльф мог оказаться таким искусным кулинаром. Облизывая пальцы, я глядел в огонь и казался себе самым счастливым человеком на свете.
Мы расположились ко сну на берегах удивительного озера. Когда спустилась ночь, Эленве отвёл меня к тому месту обрывистого берега, откуда открывался удивительнейший вид: зеркало легендарного водоёма отражало всё звездное небо, и казалось, что мы с Эленве стоим перед бездной, заполненной серебристым мерцанием. Я видел здесь и Алькаринкве, повторяющую свою жемчужную россыпь на глади вод, и Эллумире, И Телумендиль, и многие другие звёзды и созвездия, отражённые и преломлённые. Было прохладно, над поверхностью озера гулял холодный пронизывающий ветер, загоняющий в береговые кусты влажную вату тумана. Я глядел на воду. Вдалеке едва был виден огонь нашего костра. И тут Эленве склонился и поцеловал меня.
Меня точно сковало оцепенение: я не мог пошевельнуться, но даже если бы и мог, то не стал бы. Поцелуй эльфа напоминал падающую звезду: краток, прекрасен и ослепителен. Это трудно забыть, но ещё труднее вспомнить, ведь ничто иное не сравниться с этим потоком мыслей, чувств и ощущений, охвативших в тот момент моё неспособное к сопротивлению существо. Не знаю, горело ли моё лицо кракой стыда или, наоборот, сладострастного возбуждения, но я ответил Эленве... Сам не знаю, почему, наверное, чтобы окончательно доказать ему (и всей вселенной, ведь поцелуй - доказательство любви), что мы рядом и теперь уже неразлучимы, даже по ту сторону Гремящий Морей. Его рука, прохладная, с гибкими пальцами, скользнула мне под рубаху и нащупала область близ сердца, колотящегося сейчас так быстро, как никогда ранее в жизни. Я, теперь уже нисколько не смущаясь, обвил шею эльфа руками и склонился к ней, уткнувшись в рассыпанные по плечам серебристые волосы. Это было странное и в то же время удивительное новое ощущение: я любил прекрасного, вечно юного эльфа, на груди которого теперь засыпал. Эленве приподнял мой подбородок и поцеловал меня ещё раз.
- Знаешь, Арагонд, - внезапно произнёс он, и в его голосе прозвучала необычайная грусть, которую сложно описать человеческими словами, - Если бы не ты, меня давно уже не было бы... Меня не стало, я растворился бы, замёрз, как сотни тэлэри во льдах Хелкараксе. Мне и без того холодно в этом грустном мире, мне не сбежать из него. Во дни своей юности, когда годы не сжимали сердце так, как сейчас, я видел перед собой расстилающуюся вечность, и строил планы: прочесть то, увидеть это... А потом ко мне пришло понимание того, как всё не вечно, как преходяще... Ты - утёс в мире скорби, ты - маяк в бурных водах, ты - звезда Эарендила для уставших и отчаявшихся народов, и... Вот видишь, мне даже сказать тебе нечего. Просто знай: ты - часть меня, и без тебя этот мир станет для меня седым и дряхлым.
Он замолчал и устремил взгляд на воду. Я вложилсвою ладонь в раскрытое запястье Эленве, и мы долго смотрели друг на друга, молча, будто бы понимая друг друга без слов.
Глубокой ночью мы отправились к лагерю. Наши пальцы были сплетены, и мы неторопливо двигались через высокую густую траву. Душный аромат ночных цветов наполнял собою воздух. Это было прекрасное время, и я, спустя многие годы, вспоминал эти мгновения как одни из самых прекрасных в моей жизни.
Мы легли под одним деревом и долго глядели на звёзды, которые кружились у нас над головой, медленно и печально, и падающие звёзды прочерчивали свой путь по небосклону. Эленве глядел на меня, и в этом взгляде чувствовалось то неподдельное чувство, которое могло родиться тлько из пены любви. Серые, красивые глаза Эленве наполнились слезами, и я поспешил успокоить любимого, прикоснувшись своими губами к его устам. Эленве, напевавший сквозь слёзы какую-то песенку, внезапно затих. Так мы, тихо разговаривая на разные темы, уснули глубокой ночью, поняв, что нашли друг друга неожиданным и странным образом, и всё же тогда, когда это оказалось нужнее всего.
Будущее это показало нам со всей отчётливостью.
Следующее утро открыло перед нами роскошный рассвет, заливающий своими лучами окрестные равнины и луга, и само озеро, отражающее их от своей зеркальной глади, то там, то тут подмигивающей нам отражением звёздных глаз.
Я всё глядел на Эленве: как он двигается, говорит, поёт... И мне показалось, что счастье - это остаться с ним навсегда, хоть в благословенных чертогах Ваниамара, хоть во тьме безвременья. Хотя тех волшебных минут, которые способны осветить эльфийское волшебство, было бы вполне достаточно. Ведь эльфы способны создать подобие вечности, иллюзию, в которой, как в розовом облаке, любящие могли бы обрести то счастье возлюбленных, которое защищено от перемены или смерти*. К подобному самообману прибегали некоторые любители экзотики и пикантности в Аннуминасе и Форносте (люди, разумеется). Там организовывались целые клубы для употребления подобных зелий - в чём-то сравнимых по эффекту с действием первзданного эльфийского чародейства, более примитивного, конечно.
Теперь без Эленве я не мыслил своего существования. Мне казалось, что с таинством прошлой ночи в нашу жизнь вошло что-то, связующее нас неразделимо и навсегда, и что эта сила способна уберечь нас и нашу дружбу от любого зла.
Направившись по траве вниз, минуя Сиранону, мы, наконец, вздохнули свободным ветром невспаханных полей и лугов. Наш путь пересекали мелие реки и речушки. Настроение было вполне хорошим, я припоминал всё то, чт слышал от гномов касательно состояния близлежащих земель и согласился с Эленве в том, что разумнее было бы рассмотреть два направления: одна - на Изенгард, другое - в Лориэн, где сородичи Эленве хранят всё самое прекрасное в Средиземье. Как выяснилось, мне с моим другом было всё равно, Маэглах и Рингил же изначально примкнули к нам, и мой с Эленве выбор был всегда их выбором. В итоге мы решили взять чуть севернее, чтобы в ближайшее время достигнуть границ эльфийского королевства.
Мория вела с Лориэном слабую торговлю: их связывали разве что непревзодённые наконечники для стрел, изготовленные в Казад-Думе, драгоценности, оправленные в серебро, да рыба, отловленная эльфами в Среброструйной, обладающая, по всеобщему убеждению, целебным эффектом. Обмен товарами проводился на западном берегу реки, у брода, отмеченного большим, издалека заметным камнем - в Заповедные Рощи без особого поручительства не являлись, да и сами гномы не особо стремились загащиваться у Дивного Народа, почитая теперешнюю владычицу Лориэна за колдунью, пускай и безобидную, но всё же колдунью. Зовут её Тионна - Хранительница Волшебства, и она с супругом повелевает оставшимися ныне эльфами, не отправившимися ещё на Заокраинный Запад. Трудно сказать, что Лотлориэн процветает, но магия Перворожденных в нём ещё сильна.
К концу дня мы остановились на берегу небольшого озера.

________________________________

*мне это почему-то напоминает ролевые игры. К дурману, исходяшему от них иногда прибегают те, кому наша опостылевшая реальность уже не способна дать то, что необходимо человеку, скажем, "по потребностям" - культурным, эстетическим и пр.

 Отправлено: 02.10.13 19:42. Заголовок: http://video.yandex...

http://video.yandex.ru/search?text=%D0%9D%D0%B5%20%D0%B8%D0%B7%D0%B1%D0%B5%D0%B6%D0%B0%D1%82%D1%8C%20%D0%B2%D1%81%D1%91%20%D1%80%D0%B0%D0%B2%D0%BD%D0%BE%20%D1%80%D0%B0%D1%81%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%8F&filmId=OzPZ0Soq8gE&id= - ах, Артур, ради тебя сама бы в озеро залезла и меч Экскалибур тебе достала... Когда же ты уже позвонишь мне в домофон и уведёшь в леса, как тогда, когда мы наблюдали вспышку сверхновой... Я тогда что-то плела про Данте и ролёвки, потом отдалась потоку, хех. Была ли я дурой, спрашивается?)
А была ли я дурой, когда по полям прыгала с мечами и луком, да и сейчас не прочь? Репортажи буду делать прямо с полей сражений)

Обычно в этих случаях я напеваю песенку

"Я - нелёгкая загадка
И разгадать меня непросто
Изучай меня по картам,
Изучай меня по звёздам..."

 Отправлено: 02.10.13 21:14. Заголовок: Рита имеет сердце ст..

Рита имеет сердце стоика. Она смотрит "Секс в большом городе", будучи асексуалкой. Она поёт песни тому, кто, быть может, никогда и не снизойдёт к её мольбам, и эти молитвы фимиамом курятся в вечности. Вспоминается Брюсов и его богатейшее наследие - воистину, сделанного им хватило бы на многие жизни. Вспоминаюсь я, скромный служка в храме искусств, стремящийся к тому, что, быть может, никогда и не откроется мне в той степени, в какой мне бы хотелось, алчущий сделать счастливым... А является ли желание сделать счастливым любимого/ую естественным желанием человека?..
Простите, отвлеклась.

 Отправлено: 02.10.13 21:27. Заголовок: Semper eadem* «Отку..

Semper eadem*

«Откуда скорбь твоя? Зачем ее волна
Взбегает по скале, чернеющей отвесно?»
— Тоской доступной всем, загадкой всем известной
Исполнена душа, где жатва свершена.

Сдержи свой смех, равно всем милый и понятный,
Как правда горькая, что жизнь — лишь бездна зла;
Пусть смолкнет, милая, твой голос, сердцу внятный,
Чтоб на уста печать безмолвия легла.

Ты знаешь ли, дитя, чье сердце полно света
И чьи улыбчивы невинные уста, —
Что Смерть хитрей, чем Жизнь, плетет свои тенета?

Но пусть мой дух пьянит и ложная мечта!
И пусть утонет взор в твоих очах лучистых,
Вкушая долгий сон во мгле ресниц тенистых.

_____________________________
*Всегда та же (лат.)

Бодлер

 Отправлено: 03.10.13 19:37. Заголовок: в колонках: Лихолесь..

в колонках: "Лихолесье", "Танец жёлтых листьев" ( http://www.audiopoisk.com/artist/liholes_e1/ )

это - продолжение той части повести, когда герои приходят в Лориэн (см. второй большой пост с этой страницы: http://snapetales.forum24.ru/?1-18-0-00000066-000-280-0-1380298045 )
___________________________________________________________________________________________________________________________________________

Чем выше мы поднимались, тем более торжественной становилась тишина, окружавшая покой властителей этих чудесных владений. Подсвеченные едва заметным светом, переходы вились всё выше, к тем озарённым луной покоям, в которых мы надеялись встретить привет и благословение. Затаив дыхание, мы осторожно поднимались по последней лестнице к увитому нифредилями флету, где нам и открылась высшая воля тех, благодаря которым этот край сохранил свои величие и красоту. Претерпев многое в своём многотрудном, хотя и чудесном путешествии по равнинам и пустошам Средиземья (ведь человек привыкает ко всему, а эльфы и вовсе обречены брести вместе с миром до скончания веков к его концу), я видел в Лотлориэне идеал многовековой мудрости и гостеприимства. Быть может, от усталости, а, быть может, от удивления и восхищения увиденным, я с уважением и некоторой робостью посматривал на Эленве, который теперь ассоциировался у меня с проводником или наставником, способным приблизить меня к возвышенным идеалам, к тому недостижимому совершенству, олицетворением которого явилась для меня эльфийская культура. Анарион оставил нас у входа, охраняемого парой лучников, приспустивших свои орудия. Посреди залы, по краям которого пылали фарфоровые чаши, отбрасывая блики на водную гладь в чашах с водой, стоящих тут же, искрился небольшой фонтан. Невидимые фонари, освещавшие всё пространство, таились во мраке. На резных тронах, увитых всё теми же цветами нифредиля, сидели две фигуры, поражающие своей статностью и соразмерной красотой. Их лица дышали благородством и мудростью веков, и на мгновение мне показалось, что сама владычица Галадриэль встречает нас - такими необыкновенными были хранители Лориэна в наши дни, хотя они, наверное, и не видели всей красоты Заморья.
Они поднялись навстречу нам - величавые и исполненные достоинства. Склонившись перед этой неземной красотой, я подумал, что следовало бы тщательно выбрать слова перед тем, как говорить, хотя говорить собирался лишь Эленве.
Эленве же склонил колено и произнёс:
- Приветствую владык Лориэна, великих и многомудрых!
Речь Тионны, властительницы этих чертогов, полилась ручьём, смягчив для меня все острые раны, оставленные размышлениями о том, что Эленве может меня оставить. На мгновение мне показалось, что Тионна знает меня давным-давно, и что взор её непреклонно читает в моём сердце самое сокровенное, то, что я считал своим драгоценным достоянием и с таким трудом огранённым бриллиантом - мои мечты об Эленве, мои страстные полуночные терзания и самые интимные мои помыслы о том, кто стал моей надеждой и маяком на все оставшиеся дни такой короткой жизни: во всяком случае, так думал я тогда. Несколько секунд спустя владычица перевела взгляд на Эленве, и я ненадолго увидел в ней королеву, рождённую повелевать своим народом, способную, если тому будет необходимость, поставить на место любого наглеца или, наоборот, спасти от всякого зла любого своего подопечного.
Арэлл же, владыка, оглядев нам, промолвил:
- Приветствую вас, дорогие гости, в чертогах Лориэна. Мы знаем, какой путь вам пришлось проделать, так будьте же желанными гостями у нас в наших чертогах, открытых для всякого, кто пришёл сюда с чистым сердцем.
С этими словами Арэлл подошёл к нам и вручил плод яблони, по легендам, символизирующей плодородие и благословение, поскольку именно яблоню Иаванна первой пробудила ото сна после многовековой дрёмы в Средиземье, а Тионна подала лембас - дорожный хлеб эльфов*. Чем обусловлена была подобная доброжелательность, я не мог понять, то и дело вопросительно посматривая на Эленве, но хлебец принял с почтением, осторожно подняв глаза на прекрасную эльфийку, с таким доверием отнёсшейся к путешественникам, нагрянувшим в её владения в закатный час.
- Мои помощники помогут вам и проводят вас в ваши покои, - добавил Арэлл, протянув мне чашу с водой из одного фиала, стоящего неподалёку от трона. - Пейте, это умиротворяет дух и приносит успокоение уставшему уму. Думается мне, и чертоги Казад-Дума не смогли уберечь вас от тех опасностей, коими изобилует наш мир.
Сказав это, Арэлл подмигнул мне с небывалой для эльфа весёлостью, и мне полегчало, несмотря на всю одиозность обстановки и торжественность ситуации. Или это так подействовало вино, горчащее и пахнущее травами, опоёнными росой? Во всяком случае, я посмотрел на владыку с благодарностью.
Вскоре вернулся начальник лориэнской стражи и отвёл нас в отведённые нам покои.
Мы с Эленве расположились несколькими ярусами ниже, в отдельной нише, скрытой от посторонних взглядов большой, но почти невесомой шторой. Здесь, наконец-то оставшись наедине, мы могли вновь отдаться власти грёз и мечтаний, делиться друг с другом самым сокровенным, да и просто остаться вместе, в общем, заняться тем, что в совокупности называется любовью.
Разве не дивны были те источники сил и вдохновения, которые мы черпали из древних писаний, заканчивающихся, как правило, благополучно, хотя на мой взгляд создание совершенно нового мира - занятие весьма хлопотное и трудоёмкое, хотя и небезынтересное. Поскольку многое из нам прочитанного заканчивалось исчезновением или уничтожением старого, великого, и перед героями наших книг восставало новое, неизведанное и странное, то мне постепенно приходилось привыкать к неожиданным поворотам сюжета и к тому, что необходимо было дописывать незаконченные (да и неначатые) эпопеи за других. Как я уже писал, Эленве был для меня в этом неоценимым помощником. Вдвоём мы проворотили столько работы, сколько нам по одиночке и мечтать не приходилось.
Когда светила луна, ароматы увядающего бабьего лета, а затем - входящей в свои права осени беспокоили моё обоняние вместе с дымом костров, изредка разводимых кем-то меж мэллорнов. В эти томительно-сладостные минуты на моё сердце ложилось чувство непонятной горечи, смешанной с ощущением одинокой печали, точно рождённой холодным октябрьским небом. На какие-то мгновения мне казалось, что вот-вот, и я упущу из рук моё счастье, мою единственную надежду, то, что я по праву считал единственным своим достоянием - эльфа по имени Эленве.
Холодными ночами мы коротали время за нотными тетрадями, которые Эленве вёл с особой тщательностью, записывая туда все свои достижения в области музыкального искусства.
В какие-то моменты я испытывал щемящее чувство жалости к Эленве, далеко отличное от сострадания. Оно, это чувство, было скорее мимолётно, нежели устойчиво, но и тогда я, казалось, приблизился к вечности ближе, чем за все годы тщетных попыток выразить невыразимое. Любовь - чувство многогранное, порой оно выражает себя в формах необыкновенно изящных, порой - недоступных для понимания. Так было и с Эленве. Никогда мне не удавалось приблизиться к пониманию нашей близости настолько, чтобы разгадать её тайну, чтобы соединить хотя бы в подобие целого те многогранные восторги, коими богата была наша совместная с ним жизнь. Ускользающие от повторения, они становились уникальными и хранились лишь в виде слабых отголосков в нашей с Эленве доселе ровной памяти. Быть может, память Эленве была гибче и более способной к воспроизведению или передаче в пении чувств, что когда-то горели в нас обоих.
Часто мне хотелось жить ради чего-то одного, чего-то, ради чего я мог бы многим пожертвовать, того, к чему я бы мог бесконечно приближаться, и не приблизился бы никогда, а если это чудо и произошло бы, то я смог если и не притянуть это бесконечное святое к себе, то, по крайней мере, жить с сознанием, что я был этого достоин. Такова была любовь Эленве ко мне.
В эти минуты мне казалось, что те блага, которые небеса отмеряют мне слишком щедро, или слишком скупо (что одинаково плохо), сейчас ниспосланы мне той благой м е р о й, к которой стремятся, осознанно или бессознательно, все наделённые разумом существа. Я начал, как когда-то очень давно, стремясь приблизить себя к чему-то большому, чем я сам, ориентироваться на Эленве как на недостижимый идеал, и это дало мне силы двигаться дальше в том же унылом сумраке. который нам предоставила жизнь. Было ли это необходимо для нас, было ли это тем, что мы обычно называем испытанием - я не знаю, но понимание того, что эти чудесные мгновения можно и нужно удержать, несмотря на вымученную неустойчивость основы их проявления в мире, я ощущал на всех уровнях своего восприятия.
Лотлориэн выявлял всё лучшее в тех, кто появлялся в его чудесных окрестностях. Так было и с нами, и необыкновенная отзывчивость Эленве на всё, происходящее в природе, вкупе с моей наблюдательностью получило своё особое оформление на лоне клонящейся к угасанию пышности этой природы. Эльфы многому научили нас за это время, я только и занимался описанием своих и вымышленных (то есть, моих героев) любовных чувств и ощущений, и это занятие казалось мне единственно достойным и стоящим внимания. Чувствами Эленве я не занимался отчасти оттого, что считал своего эльфа достаточно искушённым в чувствознании, отчасти оттого, что чувства эльфов были непостижимы и непонятны для меня, и эту загадку я предпочёл бы не разгадывать. Зная то, с какой лёгкостью Эленве мог проникать в души других людей (да и эльфов тоже) и выражать это в своих песнях, я решил не беспокоить того, кто стал для меня моей судьбой.
В этих своих занятиях я провёл оставшуюся половину сентября и начало октября. За это время мои чувства к эльфу становились всё более выразительными, и их нельзя было не заметить, тем более острому взгляду эльфа. Странно, почему раньше я никогда не размышлял о возможности такого альянса. Мало-помалу образ Эленве становился всё более плотным, двигаясь от эфемерности ко всё более осязаемому своему живому двойнику. Он заслонял собою те горизонты, к которым я всю жизнь изо всех сил старался приблизиться. Появились смутные предчувствия, страхи о том, что м о и чувства останутся неразделёнными, и эти страхи глубоко ранили меня. Эльфы Лориэна, достаточно проницательные, чтобы не заметить мои терзания, подкинули мне пару-тройку советов касательно того, как мне следует поступить с э т о й с в о е й л ю б о в ь ю, но мне почему-то было не до них. Мне казалось, что я смогу справиться с этим нахлынувшим потоком самостоятельно. И не ошибся, хотя сердце моё истекало кровью.

___________________________

*знак высшего доверия эльфов к людям, лембас хранился только у владычицы Лориэна.

 Отправлено: 03.10.13 21:36. Заголовок: в колонках: "Мел..

в колонках: "Мельница" - "Песнь о Берене и Лютиэн", "Песня Галадриэль".

"Среди преданий о поражении и скорби, что дошли до нас из тьмы тех дней, есть и такие, в которых сквозь рыдания проступает радость, а под сенью смерти таится бессмертный свет" - так, если не ошибаюсь, начинается повесть о Берене и Лютиэн, "Ле о Лейтиан", "Освобождение от оков", всеми эльфами любимая песнь. Эх, был бы жив Толкин, я бы ему позвонил, хотя, если мне не изменяет память, в своё время после выхода "Властелина Колец" ему пришлось поменять номер телефона, чтобы избавиться от навязчивых поклонников.
________________________________________________

Эленве, без сомнения, был замечательным исполнителем, достойным того, чтобы его слушали в залах любой величины любых властителей Средиземья, но была и другая сила, связывающая существа Арды покрепче любых оков. Судя по всему, узами этих отношений с Эленве был связан и я, переняв у последнего всё, что тот сумел выявить через себя в мир. Таким образом, моя зависимость от эльфа переросла в манию, в то тревожащее душу смутное ощущение рока, которое рождает любые предчувствия и даёт силу любым крайностям, к которым подталкивает влюблённых это вечное, как мир, чувство. Влечение Эленве ко мне, как мне казалось, можно было исчислить мгновениями или днями, которые мы провели вместе, но только не теми обычными силами души или привязанностью, которые скрепляют друг с другом людей.
С Эленве я обычно чувствовал себя как в начале осени на лоне начинающей увядать природы или на старом кладбище, когда мы отдыхали, лёжа на мраморе старинных могильных плит. Даже воздух там, где был Эленве, становился чуть прозрачней, а небо - более синим, и кристально чистым становился взгляд эльфа, когда тот глядел на меня из-под прекрасных полузакрытых век. В эти минуты мне становилось понятней (как мне казалось) грусть Эльфов, как покинувших Средиземье, так и оставшихся в нём: так, наверное, их тревожат часто воспоминания о днях беспечальной юности Арды.
Но и самые прекрасные дни в Лотлориэне не могли заменить мне те чудесные дни, которые мы с Эленве првели на кладбище Форноста: старинные надгробия и памятники навевали какое-то совершенно особое настроение. Сам Эленве признавался, что эти впечатления мало с чем могли сравниться. Ароматы увядания, даже тления, в какой-то мере сопоставимые с ощущением вечности и быстротечности бытия, охватывающие нас в этом странном месте, подвигали нас к моментам творческого полёта фантазии, одной способной расцветить унылое однообразие серых будней, проводимых в четырёх стенах нашего городского дома или в задымлённом клубе. Это было единственным спасением от убогой пошлости жизни, в которую ввергало нас существование в мире городской богемы, изумляющей порой своей недалёкостью по сравнению с моими ожиданиями от неё. Эленве над этим тоже посмеивался, однако и он, бессмертный, боготворил кладбищенское небо и траву, говоря, что они навевают на него приятную дремоту. Однако и во всех других отношениях, я думаю, он меня понимал не хуже. Лунный свет, заливавший порой кладбищенскую дорожку и могильные холмики, служил естественным освещением для нас, разбавлявшего его ещё и искусственным - свечей, которых мы приносили с собой. Временами мы встречали там и молодых людей, одетых в чёрное, разделявших наше увлечение всем тёмным, таинственным и необъяснимым - я радовался и этим встречам, уповая на то, что они не случайны.
Эленве любил читать мне страшные рассказы из книг своей обширной библиотеки, и, когда зеленоватый свет десятка свечей, расставленных поодаль, добавляли жути мрачным развалинам древней часовни, я поёживался от страха, мурашками закрадывающегося мне за шиворот.
Череда странных смертей, вскрыв свои мрачные тайны, прошла по нашему городу. Среди многочисленных зверски убитых и растерзанных людей и эльфов два трупа были обнаружены и на нашем любимом кладбище: один - в подвале часовни (тело было распято в круге пентаграммы), второй - в канаве, пролегающей вдоль кладбищенской стены, обескровленный и бледный, как лунь. Причину этих странных явлений отдали на рассмотрение передовых ищеек столицы, но и нам, постоянным посетителям погоста, во избежание недоразумений, пришлось на время перебраться на близлежащий пустырь.
Прилегая к каменной ограде, над которой склонились ветви древних дубов и ясеней, пустырь представлял собой прелюбопытное зрелище растворяющегося в заливных лугах каменного пласта земли, окаймляющего северо-восточную оконечность города, украшенную руинами древнего поместья, древнее которого, наверное, этот город и не видел. Странной истомой веяло от этого запущенного места, и мы полюбили его столь же пламенно, пусть и на время, как и наше старое кладбище.

***

Так потихоньку мы с Эленве подходили к тому, что оставляло на наших сердцах глубокую печаль. Мне казалось, что с тех пор она, эта печаль, становилась неизбывной, и ничто - ни эльфийские дары, ни струи Среброструйной - не могли исцелить нас от этих странных ран, нанесённых пребыванием в Лориэне. Необычный вывод был обусловлен тем, что мудрость и красота, взращиваемая там, так не соответствовала унылой грусти той грустной реальности, с которой мы столкнулись, уходя из этого дивного места, где само небо дышало благодатью.
Унося с собою из Лориэна древние свитки, испещрённые памятными текстами и надписями, относящимися ко Второй Эпохе, я тешил себя надеждой, что когда-нибудь, пусть и с помощью моего бесценного Эленве, я смогу приблизить себя к пониманию тех сложных и многоразличных процессов, из которых была соткана канва истории Арды времён величия Нуменора. Приняв во внимание наущения тех эльфов, что были современниками становления Арнора и Гондора, я составил в голове приблизительный план моего труда. Также меня занимал вопрос о том, какими судьбами в Лориэне ещё остались перворожденные, сохранившие и приумножившие его величие и красоту (на подходе к нему это сомнение почему-то сменилось убеждённостью в незыблемости этого острова мудрости, и я решил отложить расспросы Эленве на неопределённое время).
Путь наш лежал, как и у отряда Хранителей, на лодках по Андуину вниз. В эти лодки мы сложили всё своё немногочисленное добро. Было красивое, раннее-раннее осеннее утро, и первая осенняя листва опадала на струи Великой Реки. Подхваченная течением, она, влекомая им в неведомые дали, словно приглашала пуститься за нею в путь. Как ни грустно было расставаться с Лориэном, я всё-таки считал этот этап нашего пути безусловно завершённым, необходимым, пусть и незабываемо прекрасным. Что-то внутри подсказывало мне, что пламя бессмертия, полыхающее в Лориэне, обжигающе-вредно для смертных сердец, и то, что так трепетно сохранялось в этом удивительном краю для мира, в какой-то степени губительно в больших количествах: столь несовершенны те закатные огни, освещающие наш путь в сравнении с огнями Лориэна.
Эленве шёл позади меня и смотрел мне в спину: я явственно ощущал на себе его взгляд. В эти необычные минуты мне казалось, что само очарование Лотлориэна каким-то образом подействовало и на моего эльфа: он как будто стал более статным, более мужественным и несравненно более прекрасным, словно лик его отбелила луна. Тайная магия этих мест благотворно подействовала и на меня: моё внутреннее зрение стало чётче и острее, я как будто стал лучше понимать Эленве, чья сущность оставалась для меня тайной и загадкой. Всё существо наших отношений преобразилось - опоэтизированные легенды о дружбе людей и эльфов не воздействовали на нас так сильно, как возвышенная природа нашей привязанности друг к другу.
Забравшись в лодку, я невольно взглянул на луну, заливавшую всё вокруг серебристым мерцанием. Едва мы отплыли, провожаемые грустными взглядами эльфов и мудрыми - их владык, я почувствовал на своей шее жаркое дыхание Эленве, а через несколько секунд он обвил меня своими красивыми руками и поцеловал, повалив на дно лодки, усыпанное нифредилями. Берега, освещённые огнями сотен маленьких свечей, оставались позади. Слышались только бесконечно прекрасные песни эльфов, постепенно смолкающие в подзвёздных сумерках, да плеск волн, искажающих ровное отражение звёздного неба в холодных водах Андуина. Какое-то время наши лодки плыли сами, заговорённые, и мы с Эленве лежали на дне, сплетая наши руки, глядя друг на друга влюблёнными глазами и целуясь, точно впервые признавшиеся друг другу в любви. Эленве запел какую-то неизвестную мне красивую песню, её подхватил Маэглах, и песня эта понеслась над водами Великой Реки, обгоняя ветер. Великолепные звёзды сияли над нами и, как мне казалось, освещали нам путь. Вскоре Маэглах замолк - ему с Рингилом, да и нам, пришлось взяться за вёсла: магия эльфов постепенно иссякала, медленно, но неумолимо догорали свечи, прихотливо укреплённые на носу, бортах и корме наших лодок, и лишь мерное благоухание нифредилей напоминало нам о великолепии благословенного края, откуда мы отплыли.
Постепенно ночь догорала, над рекой поднимался рассвет. Начинали распевать первые проснувшиеся птахи, кто-то плескался воде у берега. Ярко, до самого воцарения солнца на небосклоне, соперничала со светилом яркая звезда, но вскоре и она погасла. Дубовый лес уступал место березняку, еловый пролесок - высокому кустарнику, перемежающемуся кое-где со смоляными соснами - растительный мир был самым разнообразным. Это воодушевляло, радуя взор, и Рингил, большой любитель и знаток фауны надземного мира, пустился в объяснения, к чему то или иное растение и какую роль оно играет в общем цикле жизни всего, что растёт и множится на берегах славной реки. Эленве же, казалось, заснул: его неподвижное тело застыло, лицо перестало выражать что-то помимо безмятежности, а открытые глаза уставились в ту небесную точку, где ночью сиял Вильварин*. В пальцах эльф сжимал цветок нифредиля. Так, заслушавшись полуэльфа, мы плыли до обеда. Когда солнце стояло в зените, я разбудил Эленве поцелуем, и тот проснулся, моргнув на меня своими большими серыми глазами. Слившись в блаженном экстазе поцелуя, я и не заметил таращившихся на нас Маэглаха и Рингила. Не привыкнув ещё к столь неприкрытому выражению чувств, они считали, по-видимому, наше с Эленве лобзание обманом зрения или утренним миражом.
Перекусив эльфийским лембасом, мы, не останавливаясь, продолжили свой путь вдоль удивительного побережья Андуина. Обнаружился и ещё один удивительный талант Эленве - разжигать огонь для костра без помощи кресала или какого-нибудь другого вспомогательного средства. Правда, скоро пришлось погасить его, чтобы он не сжёг наши лодки, и, хотя эльф списывал всё на магию Лотлориэна, иногда, когда мы долго не могли развести огонь, под его умелыми руками вскорости вспыхивало маленькое пламя.
День и вечер прошли без особых приключений, и на потоки Великой Реки и её окрестности опускалась холодная осенняя ночь. Воздух был на удивление прозрачным и чистым, хотя однажды со стороны берега потянуло дымом, что немного напугало меня. Ведь в этих безлюдных местах вряд ли кто-то добрый разбил бы свой лагерь.
Немного устав за день, я решил отправиться спать чуть раньше обычного, не прощаясь со своим возлюбленным, что-то читающего на небесной карте (мне казалось, узор наших судеб). Я отвалился на барсучью шкуру, свёрнутую у кормы, прикрыл себя стёганым одеялом и зарылся в нифредили. Спустя несколько минут я услышал рядом с собой мерное посапывание, едва слышное, моего вечно юного спутника, и сердце моё понемногу успокоилось. Страхи за Эленве, за то, что с ним может случиться что-то непоправимое, постепенно растворились, точно утренний туман над рекой, и я заснул спокойно, блуждая во сне в зарослях папоротника в поисках его редкого цветка.

________________________________________

*Вильварин - "бабочка", скорее всего, название Кассиопеи

 Отправлено: 03.10.13 21:57. Заголовок: Вспоминается "My..

Вспоминается "My immortal" "Evanescence", когда я редактирую эти страхи Арагонда за своего приятеля. Неожиданный флафф.

http://www.audiopoisk.com/?q=My%20immortal%20Evanescence

When you cried I'd wipe away all of your tears
When you'd scream I'd fight away all of your fears
And I've held your hand through all of these years
But you still have all of me

You used to captivate me
By your resonating light
But now I'm bound by the life you left behind

Your face it haunts my once pleasant dreams
Your voice it chased away all the sanity in me

Когда ты плакал, я вытирала твои слёзы.
Когда ты кричал, я прогоняла прочь все твои страхи.
Я держала твою руку все эти годы,
Но и по-прежнему я всецело принадлежу тебе.

Раньше ты очаровывал меня
Своим внутренним светом.
Но теперь я привязана к тебе жизнью, которую ты оставил позади.

Твоё лицо преследует меня в моих когда-то прекрасных снах,
А твой голос лишил меня разума.

 Отправлено: 04.10.13 15:04. Заголовок: в колонках - Хелавис..

в колонках - Хелависа: "Нимродель", прекрасная песня об эльфийской деве, заснувшей на берегу речки Гирлайн и не успевшей вовремя на отплывающий на Запад корабль ( http://muzofon.com/search/%D0%BD%D0%B8%D0%BC%D1%80%D0%BE%D0%B4%D0%B5%D0%BB%D1%8C )
Слова на русском - тут: http://www.folk-world.ru/A-rus-anoriel/anoriel-ballada-o-nimrodel.html

Эленве разбудил меня рано утром, предложив принять участие в утренней рыбалке. Удочки лориэнские эльфы заранее положили нам в лодки, и мы забавлялись тем. что по очереди выуживали из реки одного карпа за другим; попадались даже щука с раком, правда, леску после этого пришлось заменить.
Причалив к берегу, мы вышли на твёрдую землю, решив перекусить на сей раз не лембасом, а обычной жареной рыбой. Вскоре заполыхал огонь, и великолепное пиршество в честь великой Варды Элберет было дополнено бутылкой восхитительной мадеры, невесть каким образом сохранённой Эленве. Славно повеселившись, мы засыпали костёр и вернулись вновь к своим речным домам.
И вновь долгий путь, песни Эленве, которые я едва успевал записывать; ели сменили ольшаники, низкий кустарник сменил высокий; прямые равнины взбугрились пологими холмами, то и дело вздымавшими свои вершины над лесом; изредка между ними проглядывал приподнятый горизонт. Я едва успевал записывать творчество Эленве, проявившееся теперь в тех удивительных песнях, коих я имел счастье слышать. В перерывах между моим новым занятием я изучал рукописи, захваченные мною из Лориэна. Это было удивительнейшим делом. Из них я извлёк воспоминания некоторых Отказавшихся эльфов, по просьбе лориэнских владык отплывших на запад, перенявших у них владычество, и вот теперь, встретив нас так тепло, обосновавшихся там и прибавив свои силы и знания к многомудрому наследию Галадриэли, Келеборна и многих других выдающихся нолдоров. Приняв на себя дела и заботы уставших от мира правителей Лотлориэна, они помогли ещё надолго сохранить в целости столь необходимую порой для перворожденных магию, избавив тем самым эльфийское наследие от полного уничтожения в этом видимом мире.
Мне показалось, что я, наконец, сумел разобраться в тех сложных перипетиях давних событий, которым отдал почти всё своё свободное время. Пергаменты, исписанные мелкими пометками, стали теперь частью занятной игры для меня как для историка, наконец-таки сложившего в относительно стройную концепцию все факты, пропущенные через аналитическое сито ума, и наслаждающегося теперь лицезрением этой картины. Ближе к обеду Эленве оторвал меня от этого занятия. указав на левый берег Андуина, где пришёл на водопой табун великолепный диких степных коней. Это было своеобразным зрелищем, и я глядел на животных во все глаза, как будто бы видел их впервые. Отчасти это было связано с влиянием на меня эльфа с его влюблённостью во всё живое. Я верил Эленве во всех проявлениях его доброжелательности и попытках раскрыть мне что-то новое - от бесстыдных тайн городских салонов до глубоких тайн жизни. Во всяком случае, Эленве казался мне достаточно пригодным хотя бы для того, чтобы вверить ему свою жизнь. И эльф, как мне казалось, до сего момента оправдывал это доверие. Ближе товарища и друга я найти пока ещё не мог, и, хотя меня самого иногда посещали странные видения и мечты касательно моего отдалённого будущего, да и просто картинки недалеко отстающих от прошлого и настоящего событий, мне казалось, что прозорливые признания моего друга заслуживали большего внимания.
Постепенно мы приближались к Агронатам, за которыми течение убыстрялось, указывая на то, что совсем недалеко воды Андуина низвергались вниз водопадами Рэроса. Великолепные каменные гиганты, освещённые лунным светом, остались позади (мы миновали их ночью), и мы решили разбить стоянку на берегу, в тихой камышовой гавани, где течение замедлялось и можно было бы спокойно наловить рыбу на ужин.
Маэглах с Рингилом расположились на ветвях огромного дуба, раскинувшего свою величественную крону неподалёку от берега. Мы же с Эленве решили заснуть в лодках прямо под еловыми ветками, источающими ароматы хвои. Сквозь ветви просвечивали яркие осенние звёзды, и мне приятно было лежать в задумчивости и глядеть на это небо, в котором, как в чистом холодном озере, отражались мои чувства к тому, кто стал моей судьбой.
До середины ночи я вил косички роскошной гриве Эленве, слушая длинные, романтического склада баллады, как выяснилось со слов эльфа, мне посвящённые, и это мягкое мурлыканье его златострунного голоса было лучшей музыкой для уставшего от однообразного плескания воды под вёслами путника. Эльф мягко приподнял моё лицо своими нежными ладонями, и блеск его глаз казался чистым зеркалом, где всё является прекрасней, чем есть на самом деле.

 Отправлено: 04.10.13 17:42. Заголовок: Эта ночь запомнилась..

Эта ночь запомнилась мне тем, что Эленве показал себя во всей красе. Бледный, длинный, но прекрасный, эльф, казалось, ответил на все вопросы (или почти все) моей юности, изложив мне с лёгкой улыбкой всё, что тревожило меня, с бесконечным изяществом. Затем, пробежав своими лёгкими пальцами по моему лицу, он полушёпотом произнёс слова древнего заклинания, погрузившего меня в дрёму. В этой восхитительной дымке передо мной проплыли видения далёких стран, необыкновенно отличных от знакомого нашему глазу пейзажей. В эти чудесные мгновения мне многое хотелось сказать эльфу, даже через завесу этих туманов; в голове роились тучи мыслей, выраженных знакомыми мне поэтами в стихотворной форме, и так хотелось передать хотя бы часть этой красоты вкупе с моими переживаниями Эленве.
Нам было холодно, и мне хотелось, чтобы мой Эльф был потеплее укрыт, равно как и он, по его признанию, высшей ценностью считал моё здоровье и целостность а поэтому готовил ужин сам и заботливо потыкал под меня одеяло, когда я засыпал. Утром же он будил меня тем, что рассыпал по моему лицу разнообразные цветы и травы, великолепными ароматами будоражившими моё воображение. Растирания которыми эльф баловал меня, смягчали любую грусть, что царила у меня в душе. А иногда мне было так грустно и тоскливо, что хотелось поскорее умереть забыться вечным сном без сновидений, или сном без сновидений, или сном, исполненным смягчающими душу грёзами. В эти минуты я просто отворачивался к борту лодки и попытался заснуть, не желая беспокоить эльфа своими сомнениями и смутными страхами.
Снилось мне в такие ночи что-то несуразное, хотя и сквозь эти странные видения проглядывало зерно рациональности, такой, насколько это возможно на пространствах Средиземья, где магию сохранили одни лишь эльфы, да силы иной природы. Эленве был прекраснейшим спутником, когда его нежные руки ласкали меня, а тонкие пряди волос, ниспадающие на его шею и сплетающиеся с моими, серебряными нитями блестели в лунном свете, я был самым счастливым человеком на земле.
О снах вообще следовало бы поговорить отдельно. Это был совершенно особый мир, в котором ни я, ни мой двойник, бодрствующий, пока я сплю, в должной мере не ориентировались. Во снах мне являлось то, чем я не мог быть в действительности - например, любовником ясноглазого эльфа из трактира в Форносте или одним из тех молодых людей, что шастали по ночам на кладбище в поисках вдохновения. Мне явились также ответы на многие ми вопросы, о которых я раньше думал лишь с благоговением, свято считая, что на них ответов нет. Мне снились легенды, обрамлённые в прекрасные оправы: живые книги, люди и музыка, которую, после долгих лет ожидания, играли специально для меня.
Когда Эленве рассматривая в очередной раз звёзды на ясном осеннем небе, позвал меня к себе, мне подумалось было, что он хочет показать мне звездопад, новую, поднявшуюся над горизонтом звезду или ещё какое-нибудь небесное откровение, но тот, обхватив меня за руку, оттащил в кусты. Там, проведя ладонью по моим ровным, гладким волосам, он страстно зашептал мне в уши, что ему давно неймётся повторить те милые шалости, которым мы свободно предавались в Лориэне или Форносте, никем не замеченные. Так, во влажной тиши кустов, мы снова познали друг друга, отрешившись от всего волшебства природы, отдавшись чувствам друг друга и понимая только друг друга.
<С Эленве мне было хорошо, особенно тогда, когда он размеренными толчками вбивал в меня свою страсть, закрыв глаза и закусив губу, слегка отвернувшись в сторону. Кончив одновременно, мы, обессиленные, упали на полог из сентябрьских листьев и замечтали о том, что ожидало нам во тьме безвременья>

 Отправлено: 07.10.13 20:34. Заголовок: http://www.youtube.c..

http://www.youtube.com/watch?v=k4cuAiLhXwE - ржач, посмейтесь и вы, дамы и господа. "Мерлин" на мелодию и фразы из "Служебного романа".

 Отправлено: 07.10.13 20:52. Заголовок: http://www.youtube.c..

http://www.youtube.com/watch?v=TXM27AgvveU - ахх, и эта песня... Почему-то она всегда мне нравилась (там есть ещё отношения Мерлина и Артура на песню "О Боже, какой мужчина", слэш: http://www.youtube.com/watch?v=5YcM5tkyQDc). Вспоминаются старые добрые времена, когда нашу душу, действительно, часто побеждало тело, и развесёлые эротические приключения удачно вписывались в канву какого-нибудь героического боевика типа "Девяти принцев Амбера", простите уж, если кроссовер неудачный (удачней было бы сравнение с "Гобеленами Фьонавара").

 Отправлено: 07.10.13 21:13. Заголовок: http://upload.wikime..

http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/0/00/Burne-Jones_Last_Sleep_of_Arthur_in_Avalon_v2.jpg?uselang=ru - картины Бёрн-Джонса легкоузнаваемы, и эта, на которой показан последний приют Артура на острове Авалон, навевает странные грёзы, более прекрасные даже, нежели "Зачарованный Мерлин" - картина того же автора, о которой Уайльд говорил, что она "исполнена магии" (по легенде, Вивиана выведала у влюблённого в неё Мерлина все тайны волшебства и заточила его в камень): http://blog.i.ua/community/1952/845325
Перечитываю "Смерть Артура". Раньше бродил с этой книжкой по лесам в одиночестве - она очаровывала меня лучше любого другого зелья. Великолепны иллюстрации к ней Обри Бёрдслея: http://bittrade.com.ua/Stat_Berdalei.html

 Отправлено: 08.10.13 13:57. Заголовок: http://www.youtube.c..

http://www.youtube.com/watch?v=GfWPFXoHyic - думал, догадается ли кто-нибудь наложить историю Морганы на эту песню?..

 Отправлено: 08.10.13 17:46. Заголовок: Продолжение приключе..

Продолжение приключений (а, вернее, очередная версия романтического знакомства) Седрика Диггори и Малфоя. Первая глава аппелирует к событиям второго курса, когда Гермиона, устроив переполох на уроке зельеварения, решается выкрасть шкуру бумсланга из шкафа Снейпа, чтобы сварить Оборотное зелье. Продолжение следует.

____________________________________

Глава 1. Mortis Angelorum или Пуффендуец

- Эй, а ты там смотри, да не засматривайся! - буркнул Малфой изваянию старого колдуна, склонившегося над котлом и озирающего всё вокруг своим искусственным глазом.
В подвалах Слизерина было натоплено и надушено. В воздухе витали ароматы трав и курений, над многочиленными котлами вился характерный для Mortis Angelorum спиральный фиолетовый дымок. Домашнее задание для пятикурсников было довольно сложным - зелье предназначалось для того, чтобы погрузить в сон, исполненных дивных видений, всех, кто пригубит хотя бы глоток. Говорили, что у идеально сваренного напитка есть свойство лишать страха смерти, но этого не получалось ни у кого со времён Удольфа Расторопного.
Малфой склонился над книгой, изучая программу дальнейших действий. Его самолюбию льстило то, что в случае правильно сваренного зелья он окажется лучшим на курсе и привнесёт в копилку Слизерина пятьдесят очков. Тщательно взвесив все необходимые компоненты, он принялся нарезать щупальца осьминога, как вдруг услышал за свей спиной голос:
- Чем это вы тут занимаетесь, коллега?
Малфой вздрогнул и едва не опрокинул лоток с щупальцами. Над его плечом склонился никто иной, как сам Седрик Диггори, пуффендуйский красавчик и староста своего факультета.
- Жарю рождественскую индюшку, - бросил Малфой на Седрика взгляд исподлобья. Выскочка с дурацкого факультета ему не нравился, равно как и то обстоятельство, что он стоял сейчас в сердце слизеринских владений, тайны которых не выносились за пределы их гостиной, с участливым видом доброго пуффендуйского дядюшки. - Ты пароль как узнал? - спросил Малфой, набираясь решимости выставить Диггори за дверь.
- Гостеприимства не лишены и ваши холёные слизеринские сородичи, - то ли с усмешкой, то ли с сопереживанием ответил Диггори, встряхнув своей роскошной золотистой гривой, намекая, по-видимому, на хвалёное радушие пуффендуйского крыла. - Пэнси Паркинсон по пути сюда захватила и меня, обещая показать мне окрестности Лунной Лужайки.
"Паркинсон что, объелась белены? Или её опоили амортенцией?" - Драко опешил. Подобного поворота событий он никак не ожидал. Дело было даже не в том, что пышногрудая слизеринка Пэнси могла клюнуть на Седрика Диггори, хоть и красивого, но всё-таки простого пуффендуйца, а в том, что на Лунную Лужайку не отваживались наведываться самые отчаянные смельчаки и авантюристы Хогвартса. Обитающие там духи, по всеобщему убеждению и паре-тройке несчастных случаев с летальным исходом, были, мягко сказать, не слишком дружелюбно настроены по отношению к незванным пришельцам. Даже если бы Паркинсон рехнулась, она на такое бы не решилась - трусиха из трусих, Пэнси до дрожи в коленках боялась помимо мышей, жаб, сов, ночных шорохов и факультетских привидений ещё и некоторых преподавателей, не говоря уже о непонятных зловредных полтергейстах, облюбовавших Лунную Лужайку.
Малфою ничего не оставалось делать, как вернуться к своим пассам над котлом - дел было ещё невпроворот: ему, помимо зелья, надлежало было ещё закончить эссе для Стебль, заключающееся в анализе и описании трав, ходящих в употреблении в XVII веке, и поэтому на выяснение отношений с Диггори ему просто не хватало времени.
Пуффендуец, однако, не ушёл, а продолжал молча наблюдать за чудодействиями Малфоя. И - странно - на какое-то мгновение холодное сердце Драко почувствовало некую приязнь к Диггори, ненавязчиво пододвинувшего поближе к Малфою банку с эдразебой. "Вт он, явился, судя по всему, не запылившись, из какого-то другого мира, в котором будто бы осталось ещё что-то незапятнанное и светлое; сидит тут, смотри то в котёл, то на него, истинного дитя Слизерина, точно пытается вызнать что-то... И как там у них, на факультете? Все ли относятся друг к другу так, с симпатией, или он один такой, староста, нравственный блюститель?" - так размышлял Малфой, перемешивая черпаком малиновое варево, источающее тонкий аромат весенних трав. "Так, стоп... - остановил он себя. - Шесть раз по часовой и один - против. Едва не сбился. И у нас не хуже".
Гордость потомственного аристократа взяла своё. Как-никак, и Слизерин тоже имел свои вековые традиции, поддерживаемые с той же тщательностью и основательностью, с которой не мешало бы ему приниматься за зелья. Ошибаться сейчас нельзя.
Но воспоминания невольно захлестнули Малфоя, и в памяти возникли Малфой-Менор, тот счастливый день, когда к нему вместе с совой влетело в комнату приглашение обучаться в Хогвартсе, и вокзал Кингс-Кросс, и первая неделя в школе чародейства и волшебства, где учились его отец и дед, да и все родственники по отцовской и материнской линии. Он вспомнил первое лето, которое он решил провести не дома, а в стенах замка; вспомнил игры, которыми, помимо квиддича и волшебных шахмат, развлекали себя первокурсники-слизеринцы. По правилам одной из них (впрочем, в этой игре не было никаких правил - игроки были призваны проявить свою смекалку и хитроумие) победителем объявлялся тот, кто достанет из хранилищ Снейпа парочку редких болотных слизней, которыми преподаватель хвастался перед всяким, кто захаживал в его лабораторию (таких было немного, за исключением разве что Пивза, на которого профессор зельеварения не обращал внимания, да Пинса, преподавателя истории магии, вплывшего к Снейпу уточнить пару-тройку дат и фактов. Вот перед ним-то, как помнил Драко, Снейп и вертел баночкой с мутным содержимым). Если этих слизней растворить в настойке руты, то можно будет добиться эффекта мантии-невидимки - на это-то и делал ставки Кровавый Барон, излагая второкурсникам суть устоявшейся школьной традиции. Судя по всему, Снейп и сам частенько использовал это снадобье, так как не обращал на пропажу одного флакончика из драгоценной коллекции никакого внимания. Странно было верить в то, что зельевар смотрел на это сквозь пальцы, ведь строгость его и взыскательность студенты Слизерина не только наблюдали, но частенько ощущали непосредственно на себе, со вздохом разочарования лицезря то, как Снейп высушивал их котёл с неудачным, по его мнению, варевом.

...Никто и не заметил его отсутствия, когда под шум он растворился в дыму, оставив Гойла, пострадавшего от Раздувающего Раствора, на попечении Пэнси Паркинсон. Прошмыгнув, никем не замеченный, в кабинет к декану Слизерина, он нос к носу столкнулся с грязнокровкой Грейнджер, второпях перебирающей банки арсенала мастера зельеварения. Девчонка взвизгнула, развернувшись на шум шагов, да так и осталась стоять, как вкопанная, глядя на Малфоя расширившимися от ужаса глазами.
Молчание надо было как-то прерывать, тем более, что шум за стеной кабинета, примыкающего к классу, стал постепенно стихать.
- Вот что, Грейнджер, - тихо сказал Малфой, глядя на грязнокровку в упор. - Коли уж так вышло, что мы с тобой - товарищи по несчастью, сделаем так. Я прихвачу отсюда кое-что, а ты сделаешь вид, что ничего не заметила. В обмен на моё молчание, разумеется, и отсутствие вопросов о том, что ты тут, собственно, забыла. Если вякнешь что-нибудь - не взыщи, Снейп меня знает, а вот тебя за нахождение в кабинете учителя в урочное время по головке не погладит. Я знаю, что это нарушает все школьные правила, но, думаю, если из-за тебя Гриффиндор лишится баллов эдак сто, тебе до конца года их не заработать, перечисти ты хоть все унитазы в туалетах школы. Так что, выбирай: или это, - Малфой вытащил из кармана пузырёк с мутноватой жидкостью, растворив в нём что-то из баночки, стоящей в углу шкафа, и протянув ей, - Или публичный позор.
Грейнджер, заливаясь краской стыда, двинулась к нему, вытянув руку.
- Одной капли достаточно.
Девчонка послушно капнула на язык из того, что было в пузырьке. Пока зелье не начало действовать, она поспешно завернула что-то в мантию, но что это было, Малфой не разглядел. Несколько секунд спустя грязнокровка растворилась в воздухе, будто её тут и не было.
Это означало, что Кровавый Барон их не обманул. Капнув на язык ещё каплю чудо-снадобья, Малфой вскоре потерял себя и, споткнувшись по пути о вполне натуральный табурет, выскочил из лаборатории зельеварения, радуясь, что вышел из игры победителем, да ещё так легко отделавшись.
Гермиона к тому времени уже сидела за партой вместе со своими дружками - Уизли и Поттером, явно довольная таким исходом дела. Зная, что эффект от зелья пропадает сразу же, стоит лишь этого пожелать, Малфой мгновенно вернулся к своему нормальному облику. В рассеивающемся дыму от чьей-то хлопушки, запущенной в котёл Гойла, метаморфозы никто и не заметил. Многозначительно кивнув грязнокровке, он отправился к озирающейся по сторонам Пэнси Паркинсон, явно выискивающей его, чтобы помочь привести Крэбба в нормальное состояние.

 Отправлено: 08.10.13 18:43. Заголовок: Глава 2. Триумф Из ..

Глава 2. Триумф

Из дымки забытья Малфоя вырвало то, что котёл стал булькать громче, чем прежде, и над ним поднимался фиолетовый пар, что было итогом первой фазы приготовления Ангельской Смерти. Диггори всё ещё стоял рядом, глядя на Малфоя долгим и проницательным взглядом.
Погасив огонь под котлом и оставив зелье настаиваться, Малфой отошёл к столу, заваленного грудой пергамента. Между стопок книг в воздухе висели свечи. Наступило время приниматься за задание Стебль.
- Драко, нам нужно поговорить, - неожиданно обратился к слизеринцу староста пуффендуя, подходя к столу.
- Что такое? - голос Драко стал на тон мягче ч того самого момента, когда он почувствовал доброжелательность к этому высокому красивому парню, украсившему так внезапно его родную гостиную.
- Я хотел поговорить с тобой о Гермионе Грейнджер, - Диггори слегка улыбнулся, глядя на Малфоя. Эта улыбка, казалось, осветила всю гостиную. Седрик и впрямь был красавчиком,и, хотя Малфой и не считал себя уродом, он признал, что он намного уступает пуффендуйцу.
- Я не ослышался? Об этой грязно... О Грейнджер, задаваке с Гриффиндора? Кажется, о ней и без того говорит уже вся школа, начиная с того самого дня, когда она сорвала аплодисменты у МакГонагалл, превратив вазу в жар-птицу, да и пятнадцать баллов своему факультету в придачу. Такими темпами Пуффендуй вскоре окажется на последнем месте к концу года, ты не находишь?
Седрик продолжал смотреть на него добрыми, улыбающимися глазами.
- Я не об этом. Дело в том, что Гермиона теперь принята в нашу команду старост, и мне не хотелось бы, чтобы в этой команде были какие-то разногласия или вражда. Мне кажется, мы должны подавать пример, от нас все именно этого и ожидают. Не желаешь ли ты отметить это дело на нашей небольшой пирушке? Я пришёл именно за этим - пригласить тебя на вечеринку. Ты, надеюсь, не против?
"Вот это да! Грязнокровка Грейнджер... А чего, впрочем, можно было ожидать от этой зубрилки, день-деньской просиживающей в библиотеке и ни на пядь не отступающей от школьных предписаний? Но развлекаться в её обществе - это, пожалуй, слишком. Надо найти повод увильнуть." - Малфой смёл со стола лишние куски пергамента, освобождая место для гербария.
- Мне надо подумать. А где это будет?
- Мы решили отметить впятером, в "Трёх мётлах". Джейн, староста Когтеврана, обещала прийти со своей подружкой. Выпьешь сливочного пива, отвлечёшься. А то, я вижу, наша деканша совсем тебя заела, - кивнул Седрик на длинные колонки, которые предстояло заполнить названиями растений, да ещё и натрёх языках.
- Она всем это поручила. - сухо ответил Малфой.
"Надо же, и не выгораживает своего декана, как это делаем мы, слизеринцы".
- Название первого на латыни - "Caniva braccae". Это знаем только мы, пуффендуйцы, - улыбнулся Седрик, указав на длинный стручок какого-то растения, значившегося в гербарии под номером "1". - Озаглавишь этим список, и "Превосходно" тебе обеспечено. И, пожалуйста, не питай предубеждений против Гермионы.
Староста был самой добротой.
Минутная вспышка симпатии постепенно угасла. И что это он, Малфой, расслабился и дал волю своим ещё далеко не проверенным и каким-то несвойственным для хранителя слизеринских традиций чувствам? Этот задавака ещё смеет учить его, как вести себя с грязнокровками!
Задавака ушёл, и свет в гостиной померк. Не насовсем, конечно, ведь ядовито-зелёные свечи всё ещё горели, продолжая изливать тусклое сияние, но главный источник того света, что высветил в жизни Малфоя недостижимую мечту, исчез, притворив за собой дверь и оставив витать в воздухе ароматы лаванды и полыни.
Завершив к трём часам ночи эссе по травологии, Малфой удовлетворённо вздохнул, ещё раз просмотре аккуратно заполненную таблицу, начинающуюся с латинского caniva braccae. Акт помощи Седрика он расценивал как попытку Пуффендуя утвердиться перед ним в лице Седрика Диггори, но даже если так, то что плохого в том, что Малфой получит дополнительные баллы за редкие познания?
Взмахом ладони Малфой погасил свечи, висящие над столом. Он был один в гостиной, остальные студенты давно уже разошлись по своим спальням. Настал и его черёд отправляться ко сну. Прокручивая по старой привычке события, произошедшие за день, он ненароком остановился мысленно на своей будущей соратнице, зубрилке Грейнджер, и предстоящем походе в "Три метлы". Поскольку собрание старост - явление обязательное, так просто увильнуть от этого не получалось. Может быть, сослаться на то, что это мероприятие не обязательно, и не губить вечер, а заняться, например, квиддичем или трансфигурацией, которой МакГонагалл привычно нагружала их по пятницам?..
Внезапно он подумал о Диггори. С чего этот тюфяк с Пуффендуя так запал ему в душу? Малфой частенько сталкивался с ним на тренировках: ловцом Седрик был, действительно, неплохим, да и девчонки на нём висли, но вот каким он был человеком? Ничего хорошего и ничего плохого Малфой сказать о нём не мог - быть может, это просто сказывалось слизеринское равнодушие ко всему на свете. Но, вне сомнения, в этом парне было что-то странное, и это что-то так странно цеплялось за струнки души Малфоя, не давая ему подумать о чём-то другом. Диггори с этого дня предстал перед Малфоем любопытным явлением, которое изучают наподобие воздействия некоторых особо тонких и сложных ядов на организ человека. Впрочем, в ядах Малфой разбирался очень хорошо, с таким же позитивным настроем он решил приняться за разгадку этой тайны. "Я прожжён, меня, думается, ядами не возьмёшь", - думал Малфой, задёргивая полог над кроватью. Спустя несколько минут Морфей принял Драко в свои объятия.
На следующее утро после зелий Малфой отправился в парники мадам Стебль, неизменно рассаживающей по горшкам экзотические растения. Вяло потыкав почву под вовсю цветущей магической орхидеей, чьи лепестки использовались для приготовления отвара для снятия головной боли, Малфой был приятно удивлён тем, что, просмотрев свиток с домашним заданием, Стебль при всех похвалила его работу, назвав её "лучшей на курсе", всучив Драко триумфальный горшок с цветущим папоротником и добавив в копилку Слизерина десять изумрудов. Седрик не прогадал: над столбцами с названиями редких соцветий стояла жирная буква "П" с плюсом.
После пар отправились на обед и Малфой невольно выискивал за пуффендуйским столом знакомый силуэт рослого парня с золотистыми волосами. Вот он - сидит, разговаривает со своими приятелями, самый обыкновенный студент своего факультета. Но нет, Диггори не был таким уж простаком, каким являл себя в его, Малфоя, глазах. Было в нём что-то такое, чему Малфой никак не мог дать объяснения. И эта его улыбка... Она, будто солнце, освещала всё, что находилось вокруг. И почему это так запало Малфою в душу?
Когда обед подходил к концу, Малфой уже был уверен в том, что разговорит сегодня Диггори в "Трёх мётлах".

 Отправлено: 08.10.13 20:31. Заголовок: Глава 3. Шарф Взмах..

Глава 3. Шарф

Взмахом палочки велев щётке натереть ему туфли, Малфой переодевался к встрече старост, чистя зубы и укладывая россыпь серебряных волос в элегантную причёску. Из тьмы зеркала на Драко глядел симпатичный зеленоглазый блондин с аккуратными ушами и носом: даже в самое тёмное и суровое время Малфой не утрачивал способности вдохновлять многих представителей прекрасной половины школы на стихи, прозу или жаркие или тихие искренние признания, рассылаемые вместе с купидончиками и гномами по дням Святого Валентина.
Пристегнув к выходной выглаженной мантии значок с серебристой змеёй на зелёном фоне и расстёгивая верхние пуговицы рубашки, Малфой выходил из гостиной вечером в пятницу и, отсалютовав Пэнси на выходе из школы, направился по направлению к Хогсмиду, почти слившись по дороге с группками бредущих туда прогулочным шагом студентов. На середине пути его догнал Диггори.
- Разреши, - он вытащил из-под мантии длинный жёлто-чёрный шарф и ловко обвязал его вокруг шеи Драко. - Не хотелось бы, чтобы ты простудился накануне Рождества. Я думаю, ты позволишь мне эту маленькую услугу...
Седрик улыбнулся и устремил свой загадочный взгляд в сторону волшебной деревни.
Малфой зябко поёжился. Он и, действительно, забыл в спальне шарф, а тем временем с неба медленно-медленно падали хлопья снега, и становилось всё холоднее. Несмотря на то, что внешне он никак не отреагировал на попечительство Диггори, мысленно он поблагодарил его и решил, если на то будет возможность, он заплатит за распитые ими кружки сливочного пива или, на худой конец, приписать на свой счёт пару дополнительных пинт эля, на волшебный эффект которого он рассчитывал - эль развязывал языки почище сыворотки правды.
Добравшись, наконец, до трактира, они заказали столик в дальнем углу зала, рядом с густой елью, увешанной новогодними игрушками, и заказали себе по бутылке сливочного пива. Перебросившись парой фраз о разных школьных событиях, они увидели озирающуюся в их поисках Джейн - высокую длинноволосую блондинку с Когтеврана, держащую под руку невысокую темноглазую шатенку в роговых очках. "По-видимому, подруга", - подумал Малфой, помахав им рукой. Через минуту девушки со смехом опустились на стулья перед ними.
- Меня никак не отпускает шутка, которую Пивз выкинул, когда мы выходили из Хогвартса, - объяснила блондинка. - Он попытался сбросить банки с краской на двух пятикурсниц, но промахнулся и залил несколько картин. Филч был в ярости, и если бы к привидениям можно было бы применять наказания, Пивз не избежал бы самой строгой экзекуции. Ему ещё повезло: Дамблдор устроил ему выволчку в кабинете, да отпустил подобру-поздорову.
Брюнетку в очках звали Мэгги, она тоже была когтевранкой и выпускалась в этом году. Несмотря на напускную гордость и строгость, она была хохотушкой, наделённой блестящим чувством юмора (этого у Когтеврана было не отнять), и вскоре Малфой с Диггори покатывались со смеху над её меткими шпильками в адрес некоторых преподавателей. Осталось дождаться лишь одного человека - старосту Гриффиндора, только-только приступающую к выполнению своих обязанностей.
Спустя пятнадцать минут после того, как утомившаяся от смеха Джейн Риккет рассказывала свою последнюю историю о приключившемся за день в замке, дверь в паб отворилась, и вошла, зябко поёживаясь и стряхивая снег с мантии, Гермиона. По плечам у неё рассыпались каштановые волосы, в которых искрами переливались бриллианты снежинок, и Малфой, несмотря на всё своё неприязненное отношение к грязнокровкам, вынужден был признать, хотя бы про себя, что она хорошенькая. Во всяком случае, похорошела за последние два года: глаза блестят, губы слегка подведены розовым блеском...
Она не сразу нашла их столик, едва не споткнувшись о малютку Флитвика, подбирающегося к барной стойке из противоположного от столика их собрания угла, за столом которого расположились МакГонагалл, Дамблдор, Стебль и Хагрид, вознамерившиеся, судя по всему, скоротать вечерок за партией в вист.
За соседним с преподавательским столиком сидела одинокая фигура, казавшаяся средоточием тьмы: стол странным был отлив её чёрной, как сама ночь, мантии и того, что было под ней. Дело было даже не в том, что сама традиционно-классическая форма Хогвартса могла показаться, например, иностранным студентам, несколько мрачноватой, а в том, что эффект от чёрного цвета её одеяний усиливался явно магическими (да и не магическими - волосы, ногти и губы у девушки были чёрными, как смоль, чёрными же были обведены её глаза) средствами. "Наверное, её анимаг - ворона или какая-нибудь другая нечисть", - неприязненно подумал Драко, скользнув взглядом по этому сгустку тьмы, разбавляемой лишь блеском многочисленных подвесок на шее - пентаграмм, перевёрнутых крестов и анкхов. Флитвик, неожиданно наткнувшийся на обратном пути на нечто, ощетинившееся шипами чёрного ошейника, едва не растянулся на полу от испуга.
- Флитвик сказал мне, что за моё сочинение по чарам он добавил Гриффиндору пять очков, - радостно сообщила запыхавшаяся Гермиона собранию старост, подоспев, хотя бы и не совсем вовремя, к общему столу.
"Боже, о чём с ней можно говорить, кроме как не об учёбе?!" - подумал Малфой, бросив на Седрика хмурый взгляд исподлобья. Диггори сиял рассеянной улыбкой, адресованной, по-видимому, Грейнджер, рассматривающей в зеркальце подобие дементора, притаившееся возле учительского столика.
- Разрешите полюбопытствовать, кто это? - спросила она у сидящих за столом. - Я уже второй раз вижу эту мрачную девушку, но не решаюсь подойти к ней и заговорить. По моему, она пугает малышей, проходя мимо них, а ворон, приносящий ей почту, препротивно громко каркает.
"С вороном я отчасти не ошибся" - заметил Малфой, суеверно приписывая девчонке в чёрном все мелкие неприятности, произошедшие за день. "И как её до сих пор терпят в Хогвартсе?"
- Это Селена, - ответила Джейн. - Она моя ровесница и живёт в моей спальне. Готкой она решила стать, когда её бросил парень, с тех самых пор чёрный стал цветом, в который окрашено её нижнее и постельное бельё, а под балками её кровати завелось целое семейство летучих мышей. Читает она книги по кабалле, алхимии, высшим разделам оккультизма, увлечена Защитой от Тёмных Искусств и темой смерти, разумеется. Ведёт себя, правда, тихо, интеллигентно, но всё равно иной раз жуть пробирает, какие заклинания она там бормочет, а как-то раз, проснувшись поутру, я увидела у себя длинные рыжие волосы. Это оказалось побочным эффектом от паров зелья, которое она тайком варила ночью под балдахином кровати. Потом, правда, к вечеру это прошло. Девчонки рассказывали, что видели её на кладбище близ Хогсмида; говорят, она все выходные проводит там, оставаясь ночевать на могилах. Сама по себе она очень способная ученица, прилежная и весьма одарённая, прекрасно знает историю магии, Пинс её обожает. Но и у того терпение лопнуло: на днях он продемонстрировал Селену классу, заставив встать, и заявил, что именно так выглядели знаменитые ведьмы средневековья, а с ними, сами знаете, как поступали. Хотя те и оставались невредимы, всё-таки мне это не нравится. Мало ли у кого что не ладится в личной жизни, так что же теперь, идти в... готы - кажется, так их называют магглы?
Грейнджер кивнула, подтвердив, что на дополнительных занятиях по маггловедению она изучала молодёжные субкультуры.
- Присмотри за ней, Драко, - неожиданно обернулась Джейн к Малфою. - Она часто в последнее время таскает в гостиную книги из Запретной Секции и, кажется, приступила к изучению высших разделов Тёмных Искусств, тех, что изучают для ознакомления в Аврорате. Хотя и я, и преподаватели уверены в ней, разрешая ей вволю пользоваться теоретической мудростью, я всё-таки не считаю черномагические знания столь уж безвредными для ума и души, тем более, в том периоде, в котором она сейчас пребывает.
- Да, я прошу тебя о том же, - присоединился к ней Диггори. - Зная любознательность Селены и коварство этих наук, я обращаюсь к тебе как к наиболее сведущему среди нас: стань ей если не наставником, то, по крайней мере, добрым советником на этих запутанных тропах и не позволяй ей забредать куда не следует.
Закончив эту несколько помпезную речь, Седрик смолк. Все уставились на Малфоя.
"Как всегда, я" - промелькнуло в голове Драко. Но отступать было некуда, и он медленно кивнул.
- Отлично, - подытожила Гермиона. - Шефство закреплено!
- Да ты... - Малфой хотел сказать кое-что насчёт того, что в её положении задания должны поручаться именно ей, но его перебил Диггори:
- Ах, да... Мы едва не забыли поздравить нашего нового члена... Добро пожаловать в старостат, мисс Грейнджер! - с этими словами он взмахнул палочкой, и, сотворив белоснежную лилию, протянул её Гермионе. Та зарделась.
Драко Малфою же предстояло стать нянькой для полоумной семикурсницы.
Посидев ещё с полчаса и проболтав о том, о сём, старостат начал расходиться. Было уже за полночь, одиноко горели фонари на улицах Хогсмида, и Малфой, завернувшись потеплее в подаренный старостой пуффендуя шарф, поспешил по направлению к замку, обогнав готку и едва не сбив с ног самого Диггори, несмотря на свой рост почти растворившегося в темноте.

Глава 4. Обмен любезностями

- Эй, кто это? - Диггори машинально развернулся, ткнув палочкой прямо в подбородок Малфоя. - А, это ты, малыш... Прости, немного не рассчитал.
- С каких это пор я стал для тебя малышом? - спросил Драко, зажигая свет на конце палочки, чтобы осветить дорогу. - Ты, я вижу, не особо торопишься?
Малфой невольно замедлил шаг. Рядом с Диггори он на какое-то мгновение ощутил себя защищённым, давящее ощущение тьмы, которое он испытал, последним выходя из "Трёх мётел", рассеялось, и он впервые поднял взгляд на небо, усеянное звёздами.
- Да, решил вот пройтись перед сном, - Диггори выпустил из палочки светящихся канареек, и те, покрикивая своими тонкими голосками, закружились вокруг их голов. - Иногда приятно размышлять или просто мечтать вот так, в одиночестве.
- Теперь ты не одинок, - вдруг неожиданно для самого себя откомментировал Малфой. - У тебя есть...
Он хотел сказать "я", но почему то добавил лишь "попутчик".
- По крайней мере, пока мы тащимся тут до вестибюля. Чем планируешь заниматься? Или ляжешь спать, как все порядочные... - Малфой хихикнул. - Старосты?

<...>

 Отправлено: 09.10.13 19:53. Заголовок: Рита тут посидела з..

Рита тут посидела за клавесином и вспомнила чудесную песню Evanescence - "Hello" (ноты - тут: http://sheets-piano.ru/wp-content/uploads/2012/03/Evanescence-Hello-Ver.-2.pdf)
Вот она в аудиозаписи (в списке: http://www.audiopoisk.com/artist/evanescence/ ). Когда-то давно Рита аккомпанировала одной готессе, исполняющей эту песню. Говорят, Эми Ли посвятила её умершей сестре, и поэтому не исполняет её на концертах. А вот нам пришлось исполнить в дуэте. Как раз на концерте. Очень красивая. Слова на русском - тут: http://www.sentido.ru/translations.php?id_translation=49

 Отправлено: 09.10.13 20:41. Заголовок: Вот почему я не любл..

Вот почему я не люблю подготовку к экзаменам, особенно по литературе, философии и другим гуманитарным дисциплинам. Становится очень печально: на этот раз интеллектуальный роман, только не Уайльда (я был бы счастлив), а "Кто виноват?" Герцена. Хочется ответить анекдотом: "Истина - в вине. Вопрос только, в чьей".
( http://www.rg.ru/2013/06/11/prerafaeliti-site.html - выставка прерафаэлитов в Москве прошла, и будто юность со своими видениями в зелёных одеждах прошествовала рядом со мной).
Вот и вспоминаются разные грустные вещи типа:

...Трепещет грудь моя, полна безумной страстью,
И вихрь меня влечет над гибельною пастью,
Но вдруг затихнет все -
И вот над пропастью бездонной и зеркальной
Опять колеблет дух спокойный и печальный
Отчаянье свое!

или

Распутник! В этих тучах рваных
Есть сходство с жребием твоим.
В каких же ты смертельных ранах,
Каким отчаяньем томим?
– О днях неведомых и странных
Мой жадный бред ненасытим, —
Я не Овидий в чуждых странах,
Я не оплакиваю Рим.
Но в рваных тучах, в их тревоге
Я поневоле узнаю
И гордость, и печаль свою. —
Пускай, как траурные дроги,
Они влекутся в тот же ад,
В котором я погибнуть рад…

Бодлер

 Отправлено: 10.10.13 19:11. Заголовок: В колонках: Evanesce..

В колонках: Evanescence - Ocean

Сказки о любви

Да, я очень люблю сказки о любви. Их создавали Данте, Шекспир, прерафаэлиты, Стефани Майер и все те, кто грезил любовью в бесконечности блуждания человечества в веках. Эх... Я как видел свою душу, застывшую в испуге на пороге своего земного странствования, перед нисхождением в то, что называется жизнью. Вот прообраз моего Артура, герой, который, даже в том случае, когда он не окажется героем, думаю, заслуживает того, чтобы вписать его в вереницу кумиров, которым я поклоняюсь.

http://i016.radikal.ru/1310/59/df9b8c2da78b.jpg

А это - просто учительская: http://s018.radikal.ru/i526/1310/97/3ee6241f9607.jpg

Ещё прерафаэлиты: http://www.posterlux.ru/styles/gallery/bratstvo-prerafaelitov/10204/page/3

 Отправлено: 10.10.13 20:00. Заголовок: Вообще же, имея в ви..

Вообще же, имея в виду то, что наше поколение очаровано тайнами жизни, мне интересно наблюдать за всякими процессами в жизни - формированием личности, пресловутым сотворением кумиров, архетипами, на котором базируется коллективное бессознательное, культурным характером предпосылок отношений, развивающихся на той или иной стадии развития общества. Но более всего меня интересует искусство. И вот что удивительно: когда-то мне казалось, что я знал о тех же прерафаэлитах всё (всё знать, конечно, невозможно), и остальные этапы совершенствования - лишь дополнение и уточнение отдельных категорий и областей, они являлись мне в других ключах, овеянные дымкою вечности. Жаль, конечно, просыпаться в этом холодном, греховном мире после ночи удивительных грёз (или кошмаров - в этом плане я часто напоминаю себе Моргану), к утру, хранящему ещё память о вчерашних восторгах и ликованиях, исполненных верой в то, что в мире осталось ещё хоть что-то хорошее. Фантасмагории и видения, которым дали форму Россетти и Миллес, этот порыв к бесконечности последних романтиков империи, игра красок и фигур, вызывающих в памяти то строки, то фразы из баллад и книг (недаром их любимым местом в юности была оксфордская библиотека), картины и гобелены ручной работы, подаренные нам тёткой и изготовленные так, как то ценили эти благословенные художники - всё это возвращает из памяти и Франческу с Паоло, затерянные в вихрях ада, но всё-таки любящие друг друга "неразлучимо", и Благословенную Беатриче с белым маком, принесённым ей пернатым вестником из иного мира, и Грааль, поднесённый простодушному Персивалю, и образы Лилит и Гвиневры, и задумчивость Прозерпины... Эх. Летом выписывал подсолнухи, уже надомленные, но не утратившие свою изысканность, и кладбищенскую траву - "...Знаешь ты это? Все в жизни напрасно, На все налегла полутьма."

 Отправлено: 10.10.13 21:17. Заголовок: Чего только не выуди..

Чего только не выудишь из старых тетрадей. Писалось, кажется, от балды, т. к. перемешано всё. Было ещё там что-то про Дина Томаса...

<...>

МакГонагалл была довольно строгой учительницей, и вмешательств в педагогический процесс не терпела. Но Слизнорт был просто очаровашкой по отношению к молоденьким студенткам, и вместе с этим был довольно обходительным человеком с богатой эрудицией.
В реализации своих желаний они оба были уверены на сто процентов: амортенция, которой обычно потчевали либо вышестоящих, либо не слишком любвеобильных студентов, была сварена и пущена в ход.
Что происходило потом в туалете Плаксы Миртл! Тот клуб, который создал Малфой или Седрик - или оба вместе (туалет) - был заполнен старшекурсниками, страстно возжелавших любви или причисления к элите, и то, что Малфой выучивал добрых три месяца, использовав "Империус" после ночи с Поттером, который отчаянно разрывался между ним и Колином Криви, прежде чем открыл на парселтанге двери в Тайную Комнату, стало известно по всему замку. Именно благодаря Пивзу. Пивз же растрепал о связях Поттера с Драко, и Седрик после этих новостей сразу уединился в пуффендуйской башне, но про Седрика - это уже совсем другая история.
Седрик Диггори не выносил, как говорится, сора из избы, и все свои измены тщательно скрывал. Особенно от Малфоя, чьи губы были столь же прекрасны, сколь небезопасны как для сверстников Драко, так и для него.
Сибилла Трэлони уединилась на башне с кентавром Флоренцом, в то же время Дамблдор грыз свои лимонные дольки.

<...>

- 1756! - выкрикнула расстроенная Гермиона в лицо стражу на этот раз совсем нетрудный (во всяком случае, для неё) ответ на вопрос. В гостинной Когтеврана царил полумрак. Полоумная Лавгуд увлекалась прорицаниями, и решила устроить спиритический сеанс для младших курсов. Гермиона упала на руки подруге:
- Представляешь, эта подлая... - она проглотила нехорошие слова, - изменила мне сначала с Роном, а потом...
Девчонки дружно взяли сторону Гермионы и с удовольствием стали им помогать. Во всяком случае, в "Норе" Уизли уже давно никто не сомневался в романтической привязанности Рона к Седрику Диггори.
- Давайте приворожим его особыми чарами... - предложила одна из девчонок, и стала сыпать замечаниями и подсказками, точно из словаря. - Есть снадобье вечного счастья, есть Бальзам Любвеобилия, - она мечтательно закатила глаза. У Гермионы подобные чувства возникали, когда она открывала новое пособие по Предсказаниям - в этих областях она чувствовала себя явно не в своей тарелке. После того опыта, которого она испытала, ей казалось, что её жизнь будет ограничена строгими рамками факультетских правил, которых она то и дело вычитывала нерадивым школьникам. На этот раз узкие шоры были сняты с неё Полумной Лавгуд, и ей открылись глубины, о которых она раньше никогда не знала.

***

Тем временем Белатрисса сидела в поместье Малфой-Менор не одна, но с портретом Люциуса, аппарировав туда прямо из апартаментов Министра Магии. Принимая лишь половину стакана Оборотного Зелья, она втёрлась в доверие располневшему Министру и выудила из него ценные сведения о новых распорядках в Хогвартсе. Беллатриса уныло жаловалась портрету на свою скучную жизнь, портрет же упорно хранил молчание. Во времена былой славы Тёмного Лорда можно было налаживать связи с общественностью через портреты, и Беллатрикс охотно делилась со своими предками всем своим романтизмом, сентиментальностью и состраданием. Люциус же теперь был красным, как помидор, когда видел своего сынишку под одним одеялом с Седриком Диггори. И молчал, потому как стыдно ему было говорить о своей безалаберной молодости. В которой было место и Северусу, и Сириусу Блэку.
Сидела она так часика три, потом поняла, что это добром всё равно явно не кончится, а только окончательно расшатает её нервную систему, и занавесила портрет белым холстом, в результате чего Люциус обиделся и отправился к Нарциссе на обратную сторону комнаты, где и попивал с ней кофеёк, глядя на неприхотливые развлечения супруги. У Нарциссы было много благоприятных возможностей для романов со своими кузенами, но она предпочла хранить верность мужу.

 Отправлено: 11.10.13 17:01. Заголовок: http://music.yandex...

В колонках: Evanescence - "Tourniquet" ( http://basemp3.ru/?page=show&id=3333 ) - с этой песней у меня почему-то связано то, что называется "любовью". Восхождение, крестный путь, лестница к небесам. De profundis, так скажем.
Мне было 19, когда я восходил под неё на гору Гребеней: http://s020.radikal.ru/i703/1310/de/4d7232380f51.jpg

Девицы по очереди наклонились над крышкой толчка и занюхали скорость. Через пару секунд они, спотыкаясь, вывалились из кабинки в залитый ярким светом сортир и столпились у зеркала, чтоб завершить боевую раскраску. Они были похожи на ходячие трупы - белые лица, черные губы и здоровенные черные круги под глазами. Тиш была самой высокой из троицы, самой здоровой и все дела, ее длинные волосы были зачесаны вверх в виде черной колонны, презирающей силу тяжести. К ней постоянно влекло всяких тощих хануриков, жаждущих задохнуться в ее мощных сисярах. Сэл и Дэб были обе такие же тощие, как те ханурики. Сэл выбрила себе две трети башки, и оставшийся черный ирокез был гофрирован на х**. Волосы Дэб прямыми мертвыми патлами висли до самых плеч. Все в наколках и рваных ажурных чулках и викторианских корсетах из китового уса и фальшивых брильянтах из лавки старьевщика в Уитби все они трое смотрелись п***ц о*******но круто.
Когда они вывалились из сортира и ломанулись сквозь клубный тусняк, кто-то крикнул:
- Ха, это ж три е****х ведьмы! Все ништяк, цыпочки?
- Йее, - Тиш хихикнула снова, - Но, бля, берегись, Билко, а то я тебя заколдую в п****у.
- Чо, превратишь меня в стремную жабу, да?
- Очень надо, ты, х** уродливый, ты и так похож на стремную жабу.

Тони Уайт

Жесть. А сегодня мне опять приснился Артур. И занимались мы... Астрономией. Йе... У нас, оказывается, разные представления об Уране, хотя астрономию он знает намного лучше меня.

 Отправлено: 11.10.13 19:07. Заголовок: Иди к н..

Приключения Седрика и Малфоя. Продолжение следует...

____________________________________________________

Иди к нему, и красотою слова
И всем, чем только можно, пособя,
Спаси его, и я утешусь снова…

…Меня сюда из милого мне края
Свела любовь; я говорю любя.

Данте, "Ад", песнь I

Седрик Диггори нашёл Малфоя за чтением старинных фолиантов из семейной библиотеки. Малфой, по-видимому, знал всё, чего не знал Седрик, и пуффендуец решил посвятить недельку-другую на изучение того тёмного и странного, чем гордился факультет Слизерин. Вполне безобидное занятие на самом деле было опасными тонким погружением в такие тайны магии, которые очень уж напоминали Тёмные искусства. Драко Малфой без особенного удивления отнёсся к рвению Седрика к изучению тайн, доступ которым был зачастую перекрыт как школьными правилами, так и хранителями этих тайн. Самому Драко приходилось скрываться и скрывать от других остальные свои увлечения, также напрямую соприкасающиеся с Чернокнижием. Опыты, которые он проводил, были далеко не безопасны, и даже подвалы Слизерина уже не подходили для его целей. Но Выручай-Комната спасала не только светлых и добродетельных волшебников.
По вечерам Седрик отправлялся в Выручай-Комнату, где находил не только своего приятеля, но и всё необходимое для проведения сомнительных манипуляций с редкими и таинственными ингредиентами. Книги, перья и пергамент валялись вразброс на прожжённом странными жидкостями столе. Серебряные модели солнечной системы мерно журчали, колбы извергали дым, пламень и необычайные запахи. Седрик решил начать с малого, и варил зелья вполне обычной консистенции, которые впоследствии были использованы для необычных целей*. Приступая же к заданиям посложнее, Седрик начинал понимать, что без помощи Малфоя ему пришлось бы очень туго.
Воистину, слизеринские мудрость и знания были бы непостижимы для пуффендуйца, если бы не особенное упорство, с которым Седрик приступал к изучению этого удивительного предмета. Малфой легко ориентировался в ядах и проклятых зельях, изучаемых только особым курсом или в Аврорате. Но высшие разделы этой тонкой науки им поодиночке было бы не изучить. Ингредиентов в Хогвартсе было не так то уж и много, а техника приготовления зашкаливала, да так, что Высшая Трансфигурация порой казалась прекрасным воспоминанием. Но риск, без которого невозможно было приступить к созданию столь сложных составных снадобий, оправдывал себя: чем больше Седрик Диггори погружался в изучение зелий, тем больше (или ему так казалось) он понимал самого себя, мир и тайны жизни. Уже позднее Малфой разделил его идеи и снисходительно отнёсся к слабостям лучшего друга, равно как всё больше уважал его за проницательность и необыкновенное трудолюбие. Прилежание, с которым Диггори принимался за изучение очередного раздела Тёмных Искусств (азы из знал любой мало-мальски образованный слизеринец, только об этом никто не знал. Или делали вид, что не знают) вызывало восхищение, а у некоторых его однокурсников с Пуффендуя – неизбежное преклонение. Благо что осанка Диггори стала благороднее, а взгляд – повелительнее и властней. Некоторые девушки в открытую заявляли Диггори, что с его красотой нельзя пренебрегать молоденькими кошечками и пышечками, половина из которых ревновала его… к Малфою.

***

В гостиной Слизерина зелёным пламенем полыхали свечи. Развалившись на зелёном диване, Малфой попивал абсент, то и дело поглядывая на дверь из-за огромного тома «Истории зелий XIII – XIV веков». Скорее всего, он ждал кого-то. Кого – непонятно, но его внимание внезапно привлекла фигура девушки, притаившейся в углу напротив камина. Камин полыхал, отбрасывая странные тени на стены и потолок.
Неожиданно тень девушки зашевелилась и привстала. Из-за кресла с высокой спинкой выглянуло миловидное личико – это была девчонка со второго курса, лёгкая и подвижная отличница Марта Марлоу, мечта любого третьекурсника: далее чары прекрасно сваренной ею однажды на уроке Снейпа амортенции не распространялись. Но и подобное преимущество позволяло ей не раз обращать на себя внимание Малфоя, слизеринского красавчика, правда, ненадолго. Чаще всего Малфой рассматривал Марту просто как смазливую пигалицу с младших курсов.
- Ой, Драко, прости… - потупилась Марта. – Я не ожидала увидеть тебя в это время здесь. Хотя… Ты уже старший товарищ для всех нас, здесь присутствующих, - она кокетливо подмигнула ему и вприпрыжку пустилась в сторону спален для девочек.
Малфоя охватила необычайная грусть. Он часто размышлял над судьбами магического мира, как целого, так и единичных его обитателей: эти живые мертвецы даже не подозревали, какою красотой и проникновенностью обладают некоторые зелья, в особенности же Тёмные – их составные части так гармонировали с влиянием их общего воздействия на вещи, что при желании можно было услышать в них музыку сфер, а в бликах – звёзды средь бела дня. Целая вселенная ароматов, цветов и соединений открывались перед каждым, осмеливающимся приблизиться к тому порогу знания, за которым граница между жизнью и смертью стиралась, а грань, где понятия добра и зла сливаются воедино, можно было найти только самому. Впрочем, пелена иллюзии спадала с глаз всякого, кто приступал к изучению тёмной стороны подобного рода искусств. Смелость всегда была вознаграждена удивительным эффектом, которым эти варева производили в реальной жизни.
Малфой слез с дивана и направился в сторону камина, к креслу, в котором сидела девочка. Драко прихватил с собой бутыль. Присев, он обнаружил под собой что-то жёсткое. Приподняв это, он обнаружил, что это – книга, старинная книга в чёрном кожаном переплёте, с застёжками, покрытыми лёгким налётом ржавчины. Раскрыв книгу – довольно объёмистый фолиант – у себя на коленях, Драко принялся рассматривать его в свете камина и пары-тройки висящих в воздухе волшебных свечей.
Гравюры, которыми была испещрена книга, прекрасно вписывались в её содержание и являли собой образец этого строгого и несколько изощрённого искусства. Они будто бы оттеняли повествование, несколько жутковатое, и выделялись объёмом на фоне некрупной готической вязи, которой был написан основной текст. Там были изображены результаты воздействия различных зелий разной степени сложности на человека. Описания, состав и способы приготовления занимали большую часть страницы, примечаниям отводилось совсем небольшое место, хотя там было, что читать, как, например, одно примечание, относящееся к Развоплощающему Зелью, согласно которому развоплотиться можно в любой момент, даже во время приготовления, если, например, преждевременно вдохнуть его отравляющие пары. Развоплотиться и не воплотиться больше, как это было с Волан-де-Мортом, знаменитым специалистом в Тёмных Искусствах, в том числе и в области приготовления ядов и многоразличных препаратов для черномагических операций.
Малфоя больше не интересовало то, кому принадлежала эта книга: он весь погрузился в чтение и изучение удивительного манускрипта. Глотая страницу за страницей, он с ужасом понимал, сколь многого он ещё не знает. Фолиант учил его, как грамотно и рационально использовать ингредиенты, правильное употребление которых обеспечивало бы замещение некоторых недостающих и редких препаратов. Он рассказывал и показывал, как стоит подходить к изучению того или иного раздела магических искусств (в том числе и Тёмных), чтобы усвоение знаний было правильным и прочным, в особенности – материала, необходимого для понимания главного – сути зелий. Без понимания этого краеугольного камня книжной науки Зельеварения невозможно было представить себе волшебника и его замечательные творения, ведь импровизация в какой-то степени необходима тому, кто хочет придать вареву характер, цвет и аромат – все эти особые оттенки смысла и глубинной сущности зелий – чтобы добиться желаемого результата. В общем, в этой книге было всё то, что необходимо было Малфою для завершения своего образования.
Остаток ночи Малфой провёл в гостиной. Утром его разбудил Крэбб, которому не с кем было сидеть за одной партой на Зельях. Если в теории, в отличие от дубинноголового Гойла, Крэбб хоть что-то соображал, то на практике ему не повезло с правым полушарием мозга и местом, откуда росли его руки: в зельеварении он был полнейшим тупицей.
__________________________________________________________________

*в частности, амортенция, сваренная Седриком Диггори, использовалась мадемуазель Трюк, чтобы соблазнить Аргуса Филча, завхоза Хогвартса.

 Отправлено: 11.10.13 20:45. Заголовок: Занятия по зельеваре..

Занятия по зельеварению начались, как обычно, с окриков и понуканий Снейпа. Тот, принимаясь за наведение дисциплины среди «стада баранов», злился и лишал то один, то другой факультет баллов: то там, то здесь слышались вздохи разочарования.
Очередной головоломкой послужило задание: создать трансформирующее зелье, способное обращать один предмет или живое существо в любое другое без намёка, однако, на обращение. Поскольку одни ингредиенты необходимо было получить путём дистилляции или сублимации из других, задача становилась вдвойне сложней. Пыхтя и извиваясь над котлом, Малфой покрыл себя неувядаемой славой, сварив зелье быстрее всех. То ли он пользовался каким-то незримым руководством, то ли просто Драко показался Снейпу сегодня симпатичней, чем обычно, но Слизерин получил пятьдесят очков, а котёл с характерными лиловыми испарениями был представлен в качестве примера всему курсу. На расспросы слизеринцев Малфой смущённо отвечал, что это была простая случайность. На выходе из подземелий он неожиданно столкнулся с группой второкурсников, среди которых была и Марта. Она подмигнула ему издалека и покраснела. На минуту Малфою показалось, что она всё знает о его таинственных исследованиях, и он отвёл глаза. Но после его мысли вновь переключились на сегодняшнее удивительное открытие в кабинете зельеварения, и он приписал свой триумф чрезмерному прилежанию и врождённому таланту. О том, что талант у него имелся, не сомневался никто, в том числе и сам Малфой: его бабушка была одной из самых искусных зельеваров прошлого столетия. Её работы выдержали несколько переизданий в научных кругах, а открытия в области приготовления лечебных и магических отваров составили славу медицине тех лет.
Прошмыгнув мимо младшекурсников, он направился прямиком на восьмой этаж, к Седрику Диггори. Выручай-комната распахнула свои объятия навстречу Малфою: уютно пахнуло крекерами и джемом, и взору Драко явились прекрасно обставленные апартаменты любителя душевных встреч, излияний и признаний. Помещение было обставлено лёгкого дерева мебелью, больше похожей на кухонную. Седрику, видимо, нравилось приглашать к себе гостей (так оно и было на самом деле. Но в гостиную Пуффендуя Малфоя почему-то не тянуло), и в этот раз на плите, рядом со свистящим чайником, пузырилось и испускало пряные ароматы какое-то неизвестное Малфою снадобье.
- Привет, проходи, - Диггори снял фартук и обнял Малфоя, не заметив, как тот вдохнул удивительный аромат его прекрасных, точно выжженных осенним солнцем волос. По-видимому, Малфоя тянуло к Седрику не только как к товарищу по интересам. Диггори, похоже, заметил это, поскольку Малфой ощутил у себя на шее его жаркое дыхание. – Знаешь, что это такое? – прошептал он, кивнув в сторону котла.
Малфой отрицательно покачал головой. Хотя он и знал почти всё о характере и привычках своего старинного друга, он не мог предугадать все ходы его странного ума, необычайно сильного в отличие от остальных пуффендуйцев. Его зелья всегда отличались – то ли составом, то ли ароматом, неважно, но эффект был всегда поразителен и выходил за рамки предложенного в пособиях и учёных книгах.
- Этот любовный напиток – своего рода Амортенция, усиленная в несколько раз. – Седрик усмехнулся и провёл ладонью по щеке Малфоя. – Знаешь, дружок, если добавить эту прелесть в чашку с тыквенным соком тому же Снейпу, я и представить не могу, что может из этого получиться. Может, он влюбится в старину Филча, а, быть может, решит изнасиловать Пушка нашего лесничего.
Малфой с опаской поглядел на котёл и отодвинулся подальше от плиты.
- Знаешь, Диггори, - после минутного молчания проговорил он. – Мне иногда кажется, что нашим с тобой отношениям пора завершиться… Ты же сам понимаешь, что это не совсем правильно. – Малфой перевёл задумчивый взгляд с котла на висящую в воздухе свечу. – И ты пойми меня именно правильно. Такой красавчик, как ты, должен иметь… ну я не знаю, достойную подругу сердца, что ли…. – Казалось, что эта фраза далась Малфою с большим трудом. – Да и мой статус и положение в обществе не позволяют мне предаваться с тобой этому… разврату…
«Да у Малфоев есть понятия о пристойности!» - удивился про себя Седрик, но виду не подал.
- Разврату… - вслух повторил он, удивлённо глядя на Малфоя. - Раньше ты относился к нашей дружбе совершенно по другому…
На этот раз промолчал Малфой. После последней фразы Седрик как будто сник. Смотреть на него было, по меньшей мере, жалко.
- Седрик, это ведь не говорит, что нам нельзя общаться совсем» - Малфой и сам понимал, что говорит какую-то ерунду, но по обыкновению аристократов делал вид, как если бы то, что он говорил, было непреложной истиной. Разговор не клеился, Седрик выглядел смущённым, и Малфой решил отложить беседу до лучших времён.
Варево в котле принимало розоватый оттенок, испуская бурые пары. Вскоре вся комната наполнилась сладковатым запахом.
- Не желаешь ли отведать? – Седрик выудил из воздуха два бокала. – Со мной вместе, разумеется.
Бокалы заполнились дымящейся розоватой жидкостью. Малфой невольно отшатнулся.
- Да ладно, шутка, - Седрик грустно рассмеялся, опустив бокал на стол. – Я не знаю, где найти применение этой водичке. Как я уже говорил, это мощное зелье. Никто не станет пить его по собственному желанию…
Неожиданно Малфой взмахнул палочкой, по-видимому, остужая питьё, и, стянув бокал со стола, осушил его несколькими большими глотками.
Седрик стоял, распахнув от удивления свои красивые глаза, опушённые длинными ресницами. С минуту ничего не происходило, Малфой лишь сидел в ожидании результата, глядя на Диггори остекленелыми изумрудными глазами. Впрочем, то ли зелье подействовало быстро, то ли в голову Малфоя пришла какая-то новая идея, но щёки у него вспыхнули румянцем, а в глазах промелькнула какая-то искра. Малфой привстал со стула, неотрывно глядя на растерянного Седрика. Помолчав, он проговорил:
- Знаешь, Диггори, что бы ни случилось, я не оставлю тебя. Ты за всю свою жизнь не полюбишь меня так, как люблю тебя сейчас я. Но я не буду мешать тебе жить и канючить, умоляя о взаимности. Я же всё-таки знал на что шёл.
Пришло время удивляться самому Диггори. Судя по описанию эффекта воздействия, зелье должно было напрочь лишить человека разума и заставить влюбиться настолько, насколько это позволяют чувства и страсти. Странно, почему этого не произошло…
Малфой тем временем подбирался к выходу.
- Ох, совсем забыл… - он вынул что-то из-за пазухи. – Энгоргио! – и у него в руках оказался здоровенный том с покрытыми ржавчиной застёжками. – Вот, посмотри на досуге. Здесь много всего полезного, только не переборщи, как с этим твоим напитком. – Драко подмигнул и затянул за собой портьеру.
Седрик Диггори остался в полнейшем недоумении, но книгу раскрыл на первых страницах. В глаза бросились изумительно выполненные гравюры. «Стоит только набраться терпения», - подумал он, и, забыв про странный инцидент, погрузился в чтение.

***

Малфой направился в гостиную Слизерина. По-видимому, там произошло нечто необыкновенное: в гостиной толпился народ, кольцом окруживший кого-то, стоящего в центре, причитающего и всхлипывающего. Это оказалась Марта Марлоу, потерявшая, по её заверению, фамильную драгоценность. Её пытались утешать, как могли, говорили о том, что, скорее всего, кто-то отнёс книгу в библиотеку, в Запретную Секцию, раз этот фолиант представлял собой (по крайней мере, внешне) большую ценность. Вопрос был в другом: кто именно мог это сделать. Всхлипнув в очередной раз, Марта успокоилась и, увидев Драко Малфоя, отчего-то громко и радостно рассмеялась. «По-видимому, до неё дошли слухи о моей победе в состязаниях у Снейпа», - поморщившись, подумал Малфой. Удалившись в спальню для мальчиков, он с удивлением обнаружил там небольшой ящичек, принесённый двумя сипухами, сидящими в ожидании вознаграждения. Бросив птицам половину рождественского пудинга, полученного в честь праздника от родных, он раскрыл ящик и с удивлением обнаружил там уникальную коллекцию многоразличных колбочек и склянок, которой он прежде, даже отдалённо напоминающую эту, никогда не видел. И письмо от Снейпа. Тот, по-видимому, расчувствовавшись (что за ним обычно не наблюдалось), сердечно поздравил Драко с Новым Годом и Рождеством, и предложил ему посещать дополнительные занятия по Зельям, при желании приведя с собой кого-нибудь, чтобы не было скучно. Слизеринец рассмотрел эту прекрасную перспективу.
Учиться пришлось с Забини (однокурсником Малфоя) и грязнокровкой Гермионой Грэйнджер.

P. S.

 Отправлено: 11.10.13 21:02. Заголовок: А вот и Седрик Дигго..

А вот и Седрик Диггори... В исполнении моего любимого актёра (Р. Паттинсон): http://s018.radikal.ru/i517/1310/f5/b59ef7c2d341.jpg
То ли Роберт его сыграл блестяще, то ли что-то ещё, но у меня этот пейринг (Драко/Седрик) вызывает какие-то особые чувства. Трудновыразимые. Хорошие.

 Отправлено: 11.10.13 21:54. Заголовок: Вечерело. Молодой па..

Вечерело. Молодой парень направлялся от теплиц профессора Стебль в сторону громады Хогвартса. Это был Малфой, выпросивший у преподавателя парочку молодых мандрагор, необходимых для приготовления особо сложного состава. Отворив Выручай-комнату (которую, по великому счастью, уже вторую неделю никто не занимал), Драко решил посмотреть, что на этот раз удумал Диггори, к чему так готовился накануне. Седрик читал книгу зелий, захлопнув её за секунду до того, как в волшебную комнату зашёл слизеринец. На плите, как и всегда, булькал котёл; на этот раз от него шёл спиральный синеватый дымок, но, судя по обилию ингредиентов, разложенных по столу и даже по стульям, дело было сложное и требовало длительного времени для подготовки.
- Не иначе как хочешь подорвать школу? – Малфой притянул голову Седрика к себе и поцеловал его. – Что ты творишь такое, что скрываешь от меня, шельмец?
Диггори рассмеялся, как-то неестественно вывернулся и склонился над доской, на которой уже были нарезаны чьи-то препротивные не то щупальца, не то… бррр… пальцы. Малфоя снова передёрнуло. В последнее время он всё чаще замечал, сколь странно и резко отличается то, что окружало Седрика Диггори, выделяясь своим уродством, от самого Седрика, сиявшего, подобно лучезарному богу, особым, и солнечным, и сумеречным светом своей красоты – так красоту полудня сменяют закатные огни. Впрочем, вопросы эстетики волновали Малфоя мало: у него самого было врождённое чувство прекрасного; да, к тому же, он, как потомственный аристократ, был влюблён во всё прекрасное. А Седрик был необычайно красив: в чертах его лица было что-то по-эллински соразмерное, очертания губ говорили о неприкрытой чувственности, странным образом неуловимой на первый взгляд – как если бы его лицо было выточено из белого паросского мрамора.
Когда Диггори заканчивал толочь в ступе кости какой-то экзотической пташки, от которой помимо скелета остались ещё и радужные перья, дверь в Выручай-комнату распахнулась, и полог отодвинула не много ни мало, а сама Марта Марлоу. Ойкнув, она едва не выронила из рук мешочек, набитый чем-то вроде острых камешков.
- Марта! А ты что здесь потеряла?! – голос Малфоя показался ему самому звучащим глухо, точно из могилы. Ему и в голову не могло прийти, что Марлоу могли понадобиться дополнительные занятия зельями или их общая с Седриком тайна.
- Ничего страшного, Драко, она просто принесла мне безоара и несколько голов сазана по моей просьбе. У нас на факультете это трудно раздобыть, вот и пришлось спуститься в ваши подвалы с просьбой поделиться редкими и иногда запрещёнными штуками.
Малфоя не совсем удовлетворило подобное объяснение, но он не стал углубляться в подробности и расспрашивать об обстоятельствах их знакомства, хотя сейчас на то было самое время.
- Ну ты даёшь... - только и протянул Малфой. Его так и подмывало сморозить сейчас что-то не особенно приличное, но он сдержался. Отношениями с Седриком он дорожил в последнее время больше всего на свете, и больше всего на свете он боялся потерять его. И ещё он переживал по поводу зелий. Этого их нового общего увлечения. Седрик, наверное, зашёл в их изучении дальше, чем следовало пуффендуйцу, так далеко, что благословение наставника этого странного факультета теряло силу, и Диггори постоянно находился в опасности. «Великий тёмный маг» или «искусный зельевар с факультета Пенни Пуффендуй» звучало настолько же противоестественно, как «прославленный ботаник» среди слизеринцев.
Седрик Диггори долго думал над тем, как часто им всем не хватает того особого существа, которое серебряными пальцами раскрывает нам по утрам занавески в спальне, или даёт нам силы к жизни тогда, когда, казалось бы, иссыхали последние источники. Это то самое высшее существо, благодаря которому некоторые наши представления о вечном и неизменяемо прекрасном обретает форму, цвет и фактуру, но кто остаётся для нас недосягаемым идеалом.
Драко Малфой почитал Диггори именно таким своим образом-идеалом. Правда, недолго.
Наблюдая за тем, с какой лёгкостью Диггори находит точное и верное слово для фиксации самых неуловимых состояний, Драко удивлялся, откуда этот дар проснулся в Седрике. Наверняка, это была чисто пуффендуйская черта.

 Отправлено: 12.10.13 10:39. Заголовок: тэги: Охотники за сн..

тэги: Охотники за сновидениями

О, друзья, вот что значит писать и читать снейповские сказки перед сном... Всю ночь ко мне являлись все мои любови - от детсадовских до институтских в обличьях то Морганы, то Галадриэли, то других великих женщин мира, а потом... О... о... Такой слэш, что стыдно описывать. Да ещё в Хогвартсе, где предметы велись Эвелиной Хромченко. Пора учить окклюменцию - кто-то явно проникает в моё сознание. Где-то читал фик, в котором Драко с Поттером дрочили друг другу под партой. В сонник Фрейда не полезу, хоть убейте.

 Отправлено: 12.10.13 20:57. Заголовок: https://vk.com/hogwa..

https://vk.com/hogwarts_ups?z=photo-30629212_287854649%2Falbum-30629212_161757610%2Frev - премилое фото.) С ролевой по "Гарри Поттеру". Учитывая то, что в готический журнал "Похороним мечту" Рита настрочила статью про постановку ролевой по вселенной Роулинг.

 Отправлено: 12.10.13 21:40. Заголовок: А надежда всё поёт в..

А надежда всё поёт вдали...

Ахматова

Зная наизусть десятки её стихов, бродил по ночному городу - чем Оренбург хуже Петрограда? Благо что вымученная красота её строгих стихов - бальзам на душу уставшего от жизни человека во время, когда, казалось, "силы мира уже иссякли" - её же слова. Но полюбил я её боле всего за неоконченную поэму "Энума Элиш" (с древневавилонского "Когда вверху") - эта странная поэма масок, двойников и отражений. Но сейчас я говорю эпиграфом всё про моего героя, про Артура. Эх, самое страшное - потерять надежду. Особенно когда самому приходится становиться её предвестником, потеряв свою.

 Отправлено: 14.10.13 15:57. Заголовок: тэги: охотники за сн..

тэги: охотники за сновидениями

Видел сегодня во сне Нарнию - целый Ноев Ковчег говорящих животных под предводительством Крокодила, увещевающего не губить карпа для того, чтобы можно было его скрестить и вывести новый сорт Золотой Рыбки, тётушку Мэри, которая не хочет разбогатеть, потому что ей "и так хорошо", Питера с Люси и Аслана в доспехах,

А надо всем, огнем экстаза
Сжигая дух смятенный мой,
Витало, внятно лишь для глаза,
Молчанье Вечности самой!

II

Когда же вновь я стал собою,
Открыв еще пылавший взор,
Я схвачен был забот гурьбою,
Я видел вкруг один позор.

Как звон суровый, погребальный,
Нежданно полдень прозвучал;
Над косным миром свод печальный
Бесцветный сумрак источал.

(из "Парижского сна": http://www.bodlers.ru/111.html)

 Отправлено: 14.10.13 16:07. Заголовок: Видел ещё красный по..

Видел ещё красный поезд, увозящий понятно куда) Ну да ладно. В голове неотступно вертится песня Эмили Отемн "Opheliac" ("Сумасмшедшая Офелия". Opheliac - авторский неологизм, состоящий из Ophelia (Офелия, возлюбленная Гамлета) и maniac (безумный, помешанный)), которая очень мне нравится (качать тут, внизу страницы: http://neogot.ru/Emilie_Autumn.html). Судьба исполнительницы мне очень близка, да и клавесин со скрипкой, разбавленные истеричным вокалом, тоже неплохи.

Тебе известны игры, в которые я играю,
И слова, которые я говорю,
Когда хочу следовать своим собственным путем.
Тебе известна вся ложь, произносимая мной,
Ты прошёл сквозь ад,
А я говорю, что не могу остаться.
Ты знаешь, как бывает трудно
Сохранять в себя веру,
Когда всё и все
Превращаются во врагов и когда
Нет другого выхода.
В этом я обвиню тебя.
Я не та, кем хочу быть.
Надеюсь лишь на то, что в конце концов ты увидишь
Во мне сумасшедшую Офелию.

Я твоя сумасшедшая Офелия,
Мои чулки доказывают мою добродетель.
Я склонна нападать,
Но не хочу ранить тебя.
Плаваю ли я или тону -
Отныне это не твое дело.
Как мог ты подумать,
Что обладаешь знанием, как
Помочь мне жить?
И вновь вода поднимается
До того, как я ускользну.

...

Сомневайся в том, что звезды горят,
Сомневайся, что солнце движется,
Сомневайся, ведь правда может оказаться ложью,
Но никогда не сомневайся в моей любви**.


** Шекспир, "Трагическая история о Гамлете, принце датском"

 Отправлено: 14.10.13 21:24. Заголовок: P.S. про Диггори и М..

P.S. про Диггори и Малфоя

Малфой склонился над страницей. Его поразила гравюра, на которой были изображены страшные, по-видимому, муки человека, расщепляющего себя на куски. Догадываясь о метафоричности многих из приведённых иллюстраций, Малфой не очень-то испугался, но страх за Седрика липкой холодной рукой сжал что-то в самой глубине его закалённого сердца. Действительно, Диггори не стал бы рисковать, и с ним ничего страшного случиться бы не могло. Но, зная любовь своего приятеля к экспериментаторству, Драко мог предположить всё, что угодно. Вчитываясь в текст, он понял, что составление этого снадобья требовало двух месяцев постоянного внимания за процессом приготовления и множества опасных и труднодоступных ингредиентов. Но больше всего его поразило то, что комбинации всех необходимых компонентов сводились к пропорции 1:7, а подстрочный текст был написан чей-то, по-видимому, опытной и сведущей рукой. Этот почерк был знаком Драко до невероятия: так мог писать только тот, кто периодически отсылал его отцу письма странного и тёмного даже для Малфой-Менора содержания. Это могла быть рука только Волан-де-Морта.
Всё последующее изучение текста не оставляло сомнений: это был рецепт зелья, близкого по свойству к созданию крестража.

***
Малфоя мало волновало то, почему Диггори так увлекался зельями. Да и, действительно, удивляться тут было нечему. Рано или поздно могучий пуффендуйский ум должен был пресытиться благообразными сединами хогвартских наук и обратиться к занятиям запретным и тайным. Всё, что скрывалось под маской тайны волшебства, пускалось в ход. Облагораживая своё внутреннее «я» изучением Тёмных Искусств, Диггори становился всё более привлекательным для противоположного пола, но красота его становилась всё холодней и всё более напоминала греховную красоту признанных красавцев Слизерина. Без особых усилий заигрывая со школьными кокетками, Диггори всё более отстранялся от мира и всё больше погружался в себя, рассеянно глядя на надувшиеся губки своей очередной пассии. В таком состоянии духа к нему могли прийти самые страшные искушения, овладевавшие порой слизеринцами. И одно из них, наконец, пришло.
Создание крестража было особенно странной и запретной тайной Чёрной Магии. Исторических примеров, доказывающее их непосредственное положительное влияние на структуру тела и души, было ничтожно мало, всё остальное оставалось тайной за семью печатями. Профессора особенно не распространялись по этому поводу, библиотекарь мадам Пинс и слушать не желала просьб к доступу в Запретную Секцию, когда дело касалось Тёмных Искусств, и поэтому преподаватели ЗОТИ давно смирились с тем, что ученики повторяли лишь то, что слышали от них на предыдущих занятиях. О крестражах вскоре забывали, как, впрочем, и о самих преподавателях, сменяющих друг друга каждый год наподобие перчаток.
Малфой успокаивал себя надеждой на то, что необходимо отнестись к происходящему как к страшной бабушкиной сказке: если Седрика и захватила идея бессмертия, то та цена, какая требовалась для создания артефакта, добрым пуффендуйцем не рассматривалась.
Седрик Диггори только усмехнулся на высказывание Малфоя по поводу того, чем он таким занимается на досуге. Если бы Малфой узнал это, то просто не поверил бы. За короткое время Седрик изучил самые необыкновенные сочетания трав и компонентов, необходимых для приготовления сложных составов, а книга, полуслучайно оказавшаяся у него в руках с неделю назад, стала настоящим откровением, как некогда откровением стала для него любовь к Малфою. Всё, о чём Седрик не мог и мечтать, расположилось теперь в его голове в стройном порядке: самые сложные зелья, самые удивительные отвары, сулящие поразительные результаты при их практическом применении. Это были разделы высшей магии, той запретной и недоступной области, к изучению которых возможно подойти только из чистой любви к самому предмету. Расширяя горизонт познания, Диггори проникался идеями великих мыслителей тех древних дисциплин, которые столь изумительно резюмировались в старинном пособии Драко. Среди них были чудовищные, поражающие воображение средства достижения богатства, власти или любви – того, из-за чего человек расплачивается обычно совестью, душой или головой, - в общем, того, чего человечество домогается со времён своего возникновения. Неудовлетворённым же мыслителям следовало читать между строк, что Диггори и делал. В итоге, идея бессмертия, к чистоте которой лишь издалека приблизился в своих исследованиях Николас Фламель и Волан-де-Морт, преследовала его неотступно, заслоняя своей тенью даже самое сильное в жизни Седрика чувство: любовь к Драко Малфою.
Так в Выручай-комнате запылали тигли и спиртовки, в ступках толклись самые невиданные снадобья, колбы испускали странного вида пары и неслыханные ароматы – каждый день приближал пуффендуйца к заветной цели. Малфой и не догадывался, насколько приблизился к рубежам, откуда нет возврата, его талантливый ученик и верный возлюбленный.
Возможно, именно поэтому Малфой всё ещё не мог разобраться в своих чувствах к Седрику. Являлись ли их отношения даром единодушия во имя Высшей Любви, была ли это дружба в понимании Платона, или остатки необычных отношений из прошлой жизни – никто не знал. Они сошлись, как волны над могучей рекой при уходе Моисея из Египта, и в дальнейшем общий поток вынес из в бескрайнее море, заставившее их раствориться друг в друге.
Эта противоречивость, в общем-то, не помешала Малфою с пониманием относиться к странному увлечению друга науками, слабо соответствующим требованиям факультета Пенни Пуффендуй. То, что изучал Диггори, выявляло в нём всё хорошее и всё плохое, и тем яснее проступали в нём эти качества, чем прилежнее он погружался в древние манускрипты, посвящённые приготовлению и воздействию зелий на человека. К положительным можно отнести трудолюбие, широту души и доброту, к отрицательным – честолюбие, властолюбие и хитрость.
Седрик склонился над чаном с жидкостью, напоминающее расплавленное серебряное зеркало. Почти всё уже было готово, осталось лишь найти объект, на котором можно было бы использовать все эти наработки. И, хотя Малфой был противником всяких авантюр в сферах зельеварения, Диггори разлил жидкость по нескольким флаконам. Пока Малфой разгуливал по опушке Запретного Леса в поисках следов от копыт единорога, которые должны были привести его к кустам цветущего по ночам папоротника, Седрик навестил своих маленьких подопечных в Большом Зале и, минут за пять до начала пира, незаметно влил им в бокалы серебристую жидкость.
Результат не замедлил проявить себя. Спустя несколько минут глаза мальчишки и одной девочки с третьего курса Пуффендуя зажглись благородным огнём жажды знания, и вскоре мадам Пинс разносила по библиотечным столам кипы книг, про себя удивляясь, какая положительная ныне стала молодёжь. Драгоценных камней в нижней части часов Пуффендуя ощутимо прибавилось. Удивлённые профессора живо обсуждали произошедшее в «Трёх мётлах» и в учительской, и не замедлили отправить в Министерство Магии запрос об ускоренном курсе обучения талантливых воспитанников.
В хижине Хагрида выжидали Хэллоуина огромные, даже по меркам Большого Зала, тыквы. Чем снабдил Диггори лесничего, так и осталось тайной для профессора Стебль, пожелавшая использовать это снадобье на своих ростках в оранжерее.
Драко и сам едва не напился этой «ботанической дряни», как называл зелье Седрика Малфой, перепутав его с кубком тыквенного сока. Не понимал он и не любил искусственное воздействие на души и умы в поисках талантов, которые в определённых областях магического знания должны были вызревать сами, даже в тех случаях, когда способности к этому благороднейшему из искусств передавались ученику по наследству.
Однако нельзя сказать, что пуффендуйцы прониклись особой благодарностью к своему старосте, когда зелье потеряло свою силу, а программа повышенного уровня сложности из Министерства всё-таки пришла.

 Отправлено: 14.10.13 22:24. Заголовок: - Жизнь – не рай. Я ..

- Жизнь – не рай. Я не должна быть идеальной, - дерзко ответила одна из третьекурсниц Седрику, когда староста Пуффендуя велел ей одеть юбку подлинней. Когда Диггори отшутился от одного из своих подопечных, запустивших в него хлопушкой с куриными перьями фразочкой из Аристотеля: «Мы остаёмся без досуга, чтобы его иметь», то получил в ответ бумажный самолётик с выражением того же мыслителя с не менее выразительным парированием: «Тот остроумен, кто со вкусом шутит». Поэтому перед кабинетом Дамблдора, куда его по какому-то делу внезапно вызвали, у Седрика в голове всплыл следующего вида аристотелевский тезис: «Не было ни единого великого ума без безумной примеси». Подсознание, вероятно, апеллировало прямиком к директору, который на последнем занятии по трансфигурации, на котором он замещал МакГонагалл и погрузил всех в сон рассуждениями о том, как превращать спички в иголки.
Ничего особенного, в общем-то, в кабинете не произошло: директор расспрашивал его о состоянии вверенного ему в попечение корпуса воспитанников, сообщил, что Снейп похвалил последнее сваренное Седриком на уроке зельеварения снадобье и наградил старосту десятью баллами за примерное поведение его подопечных. На выходе из кабинета Дамблдор внезапно остановил его и сказал:
- Мистер Диггори, я касательно мистера Малфоя… Знаете, нам не дано выбирать время, в которое мы живём, но мы можем выбрать, как нам жить в этом времени.
С этими словами седобородый старец вручил удивлённому Седрику маленькие песочные часы на серебряной цепочке и подмигнул ему:
- Если бы вы знали Гриндевальда таким, каким помню его я, вы бы поняли меня так же, как понимаю я сейчас вас.
Размышляя над загадочной фразой директора, Седрик Диггори вышел из кабинета, но покраснел он только в гостиной своего факультета, когда понял то, на что намекал Дамблдор, говоря ему про Малфоя. Зачем ему этот Маховик Времени, который используется ишь в самых кризисных или необходимых ситуациях? Пропустив к выходу стайку хихикающих и кокетливо подмигивающих ему маленьких пуффендуек, он направился в спальню, чтобы захватить с собой старинный том, свою единственную надежду и упование.
Но книги на месте не оказалось. Седрик пришёл в отчаяние.

P. S.

 Отправлено: 15.10.13 21:29. Заголовок: Смотрел вчера на фес..

Смотрел вчера на фестивале "Восток-Запад: Классика и Авангард" пресмешной фильм о старушке-расистке, решившей от безденежья торговать гашишем. Уморительная лёгкая комедия, называется "Полетта": http://www.kinopoisk.ru/film/667025/

P. S. про Диггори с Малфоем

- На сегодня достаточно. Можете идти, - распустила Минерва МакГонагалл студентов. Усталые слизеринцы покидали кабинет трансфигурации. В последнее время лекции, устраиваемые МакГонагалл, были настолько утомительными, что даже Малфой, любивший этот предмет, устал от бесконечных циклов, эпициклов и тетраграмматонов. Подготовке своих студентов к экзаменам МакГонагалл уделяла много времени – неудивительно, что о ней с уважением отзывались все, кто у неё учился, даже отец Драко, несравненный Люциус Малфой.
По крайней мере, пищей для ума Малфой был обеспечен на долгое время. Размышляя над теорией и думая о том, куда бы эту теорию попрактичней применить, он оказался у двери Выручай-комнаты. Но, войдя в неё, Седрика он там не обнаружил. Не было его и в гостиной Слизерина, куда последний заимел привычку наведываться. Вскоре оба крыла факультетов Диггори и Малфоя были подняты на уши.
Обнаружился Седрик сам, выкарабкавшись из ванной старост. Посылая всех, в том числе и пуффендуйца, как можно дальше, Малфой за руку оттащил пропаренного Диггори в гостиную Слизерина, влил в него бокал абсента и начал расспрашивать его о причинах девиантного поведения.
- Ты что, дрочил там? – шипел Малфой, нервно выкуривая спёртую у папаши сигарету. Ты чуть с ума не свёл половину Хогвартса, а в первую очередь, меня.
- Уже и на личную жизнь времени нет, - пытался отделаться Седрик.
Не вышло.
- Это ты называешь «личной жизнью»?! Ты что, с русалкой роман завёл?!
На этих словах в углу гостиной кто-то вскрикнул. Малфой, да и все остальные, резко повернулись к углу. Там на зелёном кресле лежала в полуобморочном состоянии Марта Марлоу, небольшой котёл, установленный рядом и горящий на искусственном огне, чихал жёлтым паром. Разделочная доска с рассыпанными вокруг ингредиентами лежала рядом на полу.
К Марте поспешно подбежали несколько девочек, работавших рядом над домашним заданием. Растолкав всех. Подбежал и Седрик.
- Оставьте её, я знаю, что нужно делать, - бросил он в толпу удивлённых слизеринцев. Подобрав что-то с пола, он бережно растёр что-то в ладонях. Гостиную наполнил удивительный аромат.
- Это лист ацелиуса, - объяснил он. – Она в обмороке, но ничего страшного не произошло.
Седрик поднёс дивно пахнущие листья к лицу девушки. Спустя несколько секунд веки её вздрогнули, и красивые серые глаза бросили в лицо Седрика влюблённый и вызывающий взгляд. Она задрожала, когда их глаза встретились.
- Что-то особенное случилось? – холодно осведомилась она. – Если хотите, чтобы это действительно произошло, отведайте это варево. – Она кивнула в сторону котла.
Вскоре все разошлись по своим местам, а Седрик с удивлением заметил своё потерянное сокровище – древнюю книгу с рецептами редких зелий.
- Откуда она у тебя? – спросил девочку Седрик.
- Нашла там, где нигде не ожидала её увидеть, - саркастически ответила она. – Между прочим, это моя книга. По крайней мере, я занималась по ней до тех пор, пока она не пропала, и духу её не было до сегодняшнего вечера. Но я прощаю вам, - неожиданно мягко произнесла Марта. – Хотя бы потому, что вы помогли мне найти её, и вот сейчас…
Девочка неожиданно зарделась и бросила на Седрика смущённый взгляд.
Сам Диггори, казалось, был смущён ещё больше, и, чтобы поскорее завершить ситуацию, поспешил удалиться к Малфою, отвернувшегося к окну и глядевшего в сторону гор, снежные шапки которых возвышались над морем еловых макушек.
«Ах, - думалось Драко в это время , - Неужели во всём мире нет места безоблачному Раю, где можно было бы снять с себя бремя забот и треволнений, где ожила бы свирель чистого, божественного вдохновения, и земная ноша могла быть оставлена навсегда…»
Эти размышления прервал Седрик, погасивший свечи, висевшие вокруг Малфоя и потрепавший его по голове. Заурядные персоны не поняли бы их, да, впрочем, в такие минуты им и не хотелось, чтобы их кто-то понимал. Малфой ценил Седрика за многое, в том числе и за умение молчать и за то, что тот мог понимать Драко без слов. Редкий дар слизеринцу, драгоценность, затерявшаяся среди недалёких и неискушённых простофилей с Пуффендуя.
В тёмных закоулках Хогвартса Малфой сорвал у Седрика с губ прощальный поцелуй. Возвратившись в погружённую в полумрак гостиную Слизерина, он еле различал за высокими стенками резных зелёных кресел тени своих подопечных и сожителей. Расшевелив заклинанием дрова в камине, он бросил взгляд в угол, где Марта Марлоу обычно завершала свои каждодневные труды, но на этот раз это место пустовало. Груда серого пергамента лежала на столе, тускло освещаемая светом зеленоватых свечей. Гобелены, несмотря на то, что не были оживлёнными, как картины в Хогвартсе, казалось, двигались – страшные многоголовые гидры и огромные переплетённые растения готовы были заполонить собой всё пространство и то, что находилось в нём. Младшекурсники, кружком расположившиеся около витражного окна, развлекали себя тем, что рассказывали друг другу страшные истории. Кое-кто за столами дремал, выронив из рук перья. Два ухоженных домовых эльфа играли в карты, утопая в пушистом изумрудно-зелёном ковре. Первокурсники, растащившие все пирожные с серебряной посудины, давно уже видели четвёртый сон. Спать отправился и посетовавший на отсутствие сладкого Гойл, и, чертыхнувшись, едва не кувыркнулся через третьекурсника Рикки, потерявшего что-то на полу.В заключение он погасил камин в гостиной, не заметив Малфоя. Через несколько минут двери спальни для мальчиков закрылись и за Драко.
Прочитав перед сном страниц десять мистико-романтического романа, пересыпанного шуточками и вставками, понятными лишь тем, кто проучился на факультете Слизерин три-четыре года, Малфой прокрутил в голове события прошедшего дня, мысленно поцеловал Седрика и, погасив одну за другой свечи, висящие под балдахином, отдался объятиям Морфея.

 Отправлено: 16.10.13 15:56. Заголовок: тэги: охотники за сн..

тэги: охотники за сновидениями, сказки о любви

Видел сегодня во сне Мерлина. О боже, каким он казался мне тогда родным! Такие сны запоминаются надолго. В итоге погиб и Артур, и Мерлин. А мой Артур до сих пор что-то спит сном беспробудным за своим Круглым Столом. Наблюдается странная тенденция: во снах я обычно разгуливаю по странным местам в готических одеяниях, переплетённых кислотными шнурками и прочими предметами кибератрибутики. Подсел на "Дикого ангела" - песня из заставки вызывает у меня слёзы (редкое дело у меня в искусстве), так это прекрасно. Подобрал в итоге эту мелодию на пианино, а в детстве лихо отплясывал под неё в красной кепке, как у Милагрос.

...Ты плачешь, Красота! Ты, всем чужая ныне,
Мне в сердце слезы льешь великою рекой.
Твоим обманом пьян, я припадал в пустыне
К волнам, исторгнутым из глаз твоих тоской!


- О чем же плачешь ты? В могучей, совершенной,
В той, кто весь род людской завоевать могла,
Какой в тебе недуг открылся сокровенный?


- Нет, это плач о том, что и она жила!
И что еще живет! Еще живет! До дрожи
Ее пугает то, что жить ей день за днем,
Что надо завтра жить и послезавтра тоже,
Что надо жить всегда, всегда! - как мы живем!

Бодлер

Прекрасно и стихотворение Бодлера "Гимн Красоте": http://www.bodlers.ru/21.html

 Отправлено: 16.10.13 16:41. Заголовок: Как сердцу высказать..

Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи, —
Питайся ими — и молчи.

Тютчев, "Silentium"

В последнее время мне так часто хочется рассказать кому-то что-то... Как, например, о том, что в моей жизни было столько сомнительных согласий, неудачных романов и разочарований, что я невольно напоминаю себе осуждённую жрицу из одноимённого стихотворения Брюсова, иными словами - этакую проститутку, овеянную ореолом романтизма. И будуар свой приспособил с намёком на это - виньетки Бёрдслея, рисунки на обоях и мебели в духе хорошего оформления "Цветов зла". И, конечно, своеобразные нравственные терзания после каждого шага в бездну мучают меня, когда я вспоминаю свои ранние привязанности, невинные и по-детски чистые, словно фимиам. Когда, держась за руки, мы ходили по лесам и степям, собирали цветы, а до заветного поцелуя оставался только один шаг. Впрочем, этими шансами я никогда не пользовался, сам не знаю, почему. А потом жалею, что был "добродетельным". Всё бы это в других словах, но, быть может, я был прав, зная порой свою тягу к безмерному эротизму. Хех.

Одна из осужденных жриц,
Я наблюдаю из кровати
Калейдоскоп людей и лиц,
И поцелуев, и объятий.

...

И ласки юношей, и грязь
Восторгов старчески бессильных
Переношу я, не томясь,
Как труп в объятиях могильных.

Желаний миг не для меня,
И утомляться не могу я:
Даю подобие огня,
Изображенье поцелуя...

 Отправлено: 16.10.13 18:54. Заголовок: В колонках: Эмили От..

В колонках: Эмили Отемн - Fight Like A Girl

Перепечатала-таки ваша Рита, как и обещала, хотя и с запозданием, ту статью про Эмили Отемн, которая ей так понравилась (из журнала "Ровесник" за март 2013), вот тут: Скрытый текст

Одна их тех, кого нельзя не заметить: яркая шевелюра, невероятные головные уборы, фантастические одеяния. И поведение её необычно: приступы необузданного веселья перемежаются с провалами в глубокую меланхолию. В звёздной среде депрессия с некоторых пор – модная тема, но Эмили – одна из немногих, кому притворяться не приходится. Она – жертва психического заболевания, известного как биполярное аффективное расстройство, которое прежде называли «маниакальной депрессией». И не только его. Эротика против классики Эмили Отемн Лиддел буквы алфавита и нотную грамоту разучивала одновременно. В четыре года она заиграла на скрипке, и выяснилось: у девочки – идеальный слух. «Это означает только одно: на карьеру в классической музыке вы просто обречены, - рассказывает она. – Такой дар не использовать – преступление. Так что детские годы я посвятила своему инструменту. Поставила перед собой цель: стать лучшей в мире скрипачкой». Покинув в четырнадцать лет Лос-Анджелес, Эмили направилась в консерваторию Университета штата Индиана. Занятия в пасторальных пейзажах девочке нравились: уединённая близость к природе была созвучна особенностям её замкнутой натуры. Но выявилась странность. Застенчивая и нелюдимая Эмили, выходя на сцену, словно выворачивалась наизнанку, становилась неузнаваемой. «Профессоров это ужасало: исполнительница – сосуд для музыки, её проводник, твердили они. Стоило мне надеть что-нибудь эротическое, все всплескивали руками: ни в коем случае, это же отвлекает зрителя, музыка превыше всего!» Болезнь, оплачивающая счета Эмили вернулась домой, разочарованная консерватизмом классической музыкальной среды. А вскоре многое в её поведении прояснилось. Мне поставили диагноз: биполярность; в этом и был корень зла. Оказалось, я генетически обречена: моя мать страдает тем же недугом, а отец шизофреник… Ну, а поскольку избавиться от болезни было уже невозможно, я решила выстроить на ней карьеру, заставить болезнь оплачивать свои больничные счета. Это была лучшая месть, какую только можно было придумать». Решение заняться сольной карьерой пришло не сразу. В течение нескольких лет после ухода из консерватории Эмили дрейфовала в той серой области, что пролегает между классикой и роком, приближаясь то к одному полюсу, то к другому. Она сыграла на скрипке для Кортни Лав, приняла участие в записи альбома Билли Коргана «The Future Embrace», только что выпустила два инструментальных альбома и несколько макси-синглов, выдержанных в стиле, который сама она определяет как «викториндастриэл». В 2003-м дебютировала с полноформатным студийным «Encahnt», а два года спустя… оказалась в психиатрической лечебнице. История о бунте против монстра, именующего себя «психиатрической медициной» адресована каждому, кто знает, что такое остаться один на один с бездушной системой «Умри, и всё кончится» «Если у вас такая болезнь, трудно угадать, что может стать последней каплей, - говорит Эмили. – Мысль о том, чтобы ускорить уход, преследовала меня с ранней юности. Как быть, если всё причиняет боль: дыхание, ходьба, мышление, жизнь? А в голове голос, увещевающий: «Зачем всё это терпеть? Умри, и всё кончится». В какой-то момент мне показалось, что единственный верный выход – прекращение пытки. Но юридически это преступление. Тебя помещают в сумасшедший дом и начинают лечить. Конечно же, тщетно». Итак, в 2005 году Эмили попыталась покончить с собой. После чего была направлена на принудительное лечение. Свобода – ещё не освобождение В клинике Эмили, как впоследствии она сама утверждала, подвергалась насилию – не только психологическому, но также физическому и сексуальному. Выйдя на свободу, она записала «Opheliac» (2006), альбом, в котором отошла от юношеских фантазийных тем и обратилась к мраку собственного внутреннего мира. А год спустя появился роман «The Asylum For Wayward Victorian Girl» («Сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи»), действие которого происходит в 1841 году. Это история о клинике, куда злоумышленники заманивают нормальных молодых женщин исключительно ради издевательств и пыток. В какой-то момент узницы находят ключ от главной двери… С этого момента сюжетную линию и подхватывает альбом «Fight Like A Girl», странная амальгама мюзик-холльной мелодрамы, индустриального хоррора (в котором теперь почти не слышно прежде доминировавшей скрипки, её заменил клавесин) и душераздирающих текстов, рассказывающих историю общественного насилия и индивидуального бунта. Самое время передать слово самой Эмили. Бои без правил «Fight Like A Girl» - не рок-альбом: это, с одной стороны, звуковая иллюстрация к роману, с другой – основа для будущего мюзикла, премьера которого состоится в 2014 году. В основу взяты несколько глав книги, где девушки понимают, что у них есть заветный ключ, вырываются на свободу и начинают «Чаепитие-с побоищем» («The Tea Party Massacre»). В заглавие альбома вынесена фраза («Дерешься как девчонка»), которой стыдят мальчиков, которые не научились драться по-настоящему. Никому и в голову не приходит, что для нас, девушек, она унизительна. К моменту рождения мы запрограммированы на то, чтобы быть слабым полом. И при этом нас большинство! Конечно, обещая «мстить 49 процентам», я не имею в вид войну по половому признаку. Просто современный мир так и остался патриархальным, и женщина здесь живёт в страхе. Когда мне говорят: после такого-то часа не выходи в такой-то район без сопровождения, что имеют в виду – что меня там будут дразнить? Или за мной будут ухаживать? Нет, имеется в виду, что меня изнасилуют. За что, почему? Пока этот страх будет жить в нас, ни о каком равенстве не может быть и речи. Единственное, что остаётся – научиться «драться, как девчонка»: без страха, без правил без уважения к нападающему врагу. Однажды вошедший оттуда не выйдет «Я вышла из клиники внутренне изуродованной. Мой мозг работает не так, как прежде, потому что мне давали препараты, о долгосрочном эффекте которых медицине ничего не известно. Что-то стало с памятью: оказывается, я прошла курс насильственной амнезии – они пытались стереть из памяти события, которые якобы имели на мою психику негативный эффект, но, конечно же, стёрли что-то другое: усложнили работу мозга с воспоминаниями. Позже, изучая вопрос, я выяснила, что был не единственной жертвой: у них это привычная практика. Так что мне всю жизнь суждено быть пациенткой. Потому что однажды вошедший в дурдом – или в тюрьму, что одно и то же, - внутренне останется там навсегда, даже если и освободится формально». Известно, что Эмили - не просто «выглядит как Алиса из фильма Тима Бёртона», как заметил кто-то из критиков. Она – прямой потомок Элис Лиддел (1852 – 1934), той самой, что вдохновляла Льюиса Кэррола - возглавляет подразделение фанатичных поклонниц, которые именуют себя «Plague Rats» («Чумные крысы») и следуют за ней повсюду. - сам шьёт себе сценические наряды и сама готовит косметику, напрямую заказывая ингредиенты, которые затем смешивает вручную. - не встречается с мужчинами, утверждая, что ей хватает «этих красавиц на сцене», имея в виду свою группу «Bloody Crumpets» («Кровавые лепёшки») Премьера мюзикла «Дерись как девчонка» состоится в 2014 году в Лондоне: это будет историческая сага, в которой занято около сорока артистов Э. Вермор

 Отправлено: 16.10.13 20:03. Заголовок: P. S. про Седрика и ..

P. S. про Седрика и Драко

Нет, ты не уйдёшь от нас и не будешь другим, а будешь такой же,
каков был: с сомнениями, вечным недовольством собой, напрасными
попытками исправления и вечным ожиданием счастья, которое не далось
и невозможно тебе.

«Анна Каренина»

В это время Седрик Диггори заканчивал писать в своём дневнике записку о пройденном дне. «Странно, - думал он, - странно и страшно жить на этой грустной планете, с которой, увы, не сбежать».
Седрик зажёг побольше свечей (он любил спать при свете) и, засунув руку под одеяло, чтобы совершить еженощный ритуал рукоблудия, внезапно вспомнил, что дал сегодня мистическую клятву, да не кому-нибудь, а своему любимчику Драко Малфою.
Наутро гостиную Пуффендуя наполнили дивные ароматы свежеиспечённых булочек, тортов и печенья. Эльфы-домовики, разодетые во все цвета радуги (некоторые старшие ребята снабжали их собственноручно сшитыми изделиями), разносили по комнатам восхитительного вида пряности к чаю. Седрик облюбовал себе место напротив камина. К нему тотчас же поспешил домовой эльф с подносом самых разнообразных сластей. Прибежала и присела к нему на колени первокурсница Каллиопа, попросившая рассказать ей что-нибудь из хогвартских историй. Сосед по спальне запустил в Диггори фальшивым громовещателем, объявившего от имени декана о том, что Малфой исключён из школы.
Не обращая внимания на эти шуточки, Диггори, как ни в чём не бывало, забавлял Каллиопу рассказами про привидений, приукрашенных легендами о профессорах Хогвартса. Рядом с ними присело ещё несколько первокурсников, которые внимательно слушали, а кое-кто даже приструнил своё перо записывать за рассказчиком. Внезапно дверь в гостиную отворилась, и туда завалился вдрызг пьяный Драко Малфой. Перегаром от него несло на несколько метров вокруг, но это не остановило раскрасневшегося и осунувшегося героя взглядом разыскивать своего любовника. Дети с визгом разбежались от «страшного дяди», когда тот направился прямо к Седрику.
- Где ты так наклюкался? – спросил Малфоя Диггори. Опять с Крэббом всю ночь бухали?
- Да нет… - Малфой раздражённо отмахнулся. – Бухачка здесь не при чём. По тебе соскучился.
Он смущённо посмотрел на Диггори. На ярком утреннем солнце волосы Малфоя отливали платиновым блеском, а глаза, казалось, зажглись своим собственным, удивительным огнём, вправленным в изумруд. Так он казался ещё прекрасней, чем был на самом деле. «Чёртов хорёк! – думалось Седрику. – И что меня так привязало к нему?»
Малфой теперь оглядывался по сторонам: не услышал ли кто его слишком раннего признания. Поняв, что на него вылупилась вся гостиная, Драко покрылся восхитительным румянцем.
- Пойдём отсюда! – точно маленький, потянул Седрика за рукав Малфой. – Ты же не забросил свои занятия, а мне одному заниматься со Снейпом и с этой Грейнджер невыносимо скучно.
Малфою и правда было скучно. Точно прочитав его мысли, Диггори решил прогулять травологию, и они спускались по каменной лестнице в сырые подвалы профессора зельеварения.

***

С какой любовью Седрик Диггори погружался в изучение и исследование истории магии, было не описать. Львиную долю в его конспектах по этому предмету занимала история Хогвартса. В гостиной своего факультета, зажигая побольше свечей, расположившись поудобней на большом плетёном кресле, Диггори узнавал и понимал многое из того, о чём и не догадывались некоторые его сверстники, ещё не соприкоснувшиеся с тёмной стороной жизни волшебного сообщества, с тайнами чёрной магии.
С того самого момента, когда Диггори свёл знакомство с Малфоем, жизнь пуффендуйского старосты кардинально изменилась. Всё темное, что связывали с семейкой Малфоев, было обращено, казалось бы, против Седрика. Печальная репутация Пожирателя Смерти, стелющаяся за Малфоем-старшим, сказалась и на репутации Диггори. Странного рода легенды окружили его фигуру, и многое, что было накоплено слизеринцами, было перенято пуффендуйцем: теперь Седрика чаще замечали в подвалах, чем на сочных лугах, раскинувшихся по обе стороны от Хогвартса, за книгами при свечах, чем играющего со своими младшими товарищами, в библиотеке, нежели гоняющим бладжеры на поле для квиддича.
Вот и сейчас, нацепив странные, разноцветные чулки, которые связала ему Виолетта, домовая эльфийка с хогвартской кухни, почему-то проникнувшаяся к Седрику симпатией, разложив перед собой ингредиенты для будущего зелья, Седрик всматривался в удивительные гравюры, оставленные неизвестным даровитым автором на благо искушённым любознательным исследователям. Разглядывать и интерпретировать сложную символику можно было бы часами: одних только напитков, продлевающих жизнь, было предложено десять вариантов, и все снабжены подробным комментарием, иной раз – легендой, вписанной чьей-то особенно старательной рукой.
На столике, за которым Диггори рассматривал старинный манускрипт, появились чашка с чаем и поднос со всякими сладостями. Потухшие к утру свечи висели в воздухе, и Седрик несколькими лёгкими движениями разогнал их. Перечитав последний рецепт, он отхлебнул чая и решил отправить Малфою сову.
Седрика забавляло это старинное средство передачи информации: оно напоминало ему ретро-модели его родителей, в особенности отца, который часто злоупотреблял предложенными ему на суд совести полномочиями отдела по контролю за магическими существами и связью с влиятельным журналом мод, редактируемый его матерью, диктующий стиль и законы эстетики всему волшебному сообществу.
Спальня для мальчиков в Пуффендуе представляла собой удивительное зрелище: великолепные, резного дерева кровати располагались напротив гигантского витража цветного стекла, выходящего прямо на Большое Озеро, со стороны которого к Хогвартсу примыкали восхитительные еловые леса и длинные, доходящие до горизонта, предгорья. Сбоку к витражу примыкали маленькие окошки, через которые можно было выпускать сов, чем Седрик сейчас и занялся. Черкнув пару нежных слов своему любимцу, Диггори подозвал свою совушку Долли и подвязал ей к ножке записку. Отправив сову, он присел на кровать и стал перебирать стопки пергамента, лежащие перед ним на столике. В это время в комнату завалились пуффендуйцы – как не вовремя! Это всё напоминало ему сцену из Нового Завета, когда читателям настоятельно не рекомендовалось мести бисер перед свиньями. Эти его друзья не разделяли ни его увлечений, ни прямых обязанностей Седрика – обязанностей старосты.

<…>

Долгое время отношения для Седрика представлялись тайною и загадкой, в особенности же те, которые он каждодневно наблюдал, глядя на влюблённые парочки, разгуливающие о коридорам и переходам замка. Самой большой удачей Седрику представлялось общение с природой. Это та радость, с которой можно было засыпать, не думая о ничтожестве и горестях жизни. Ему казалось, что природа хранит в себе немало удивительных тайн, ни одна из которых не была до сих пор передана человечеству. Именно то, что так сроднило души Малфоя и Диггори, явилось последнему тёмной лунной ночью упоительнейшим видением, затмевающим собой всё самое прекрасное, чего касался Седрик в своей недолгой, но утомительной жизни.
Малфой для Седрика был олицетворением всего глубокого и изящного, того, чего достигли все искусства, вместе взятые. Малфой был драгоценностью, которую необходимо было ценить. В этом мире, полном лжи, коварства и разврата, не находилось места более изящному и прекрасному, чем Малфой.
Иногда Диггори казалось, что его жизнь напоминала один долгий сон, долгий, как полуденный зной. И тогда всё, что связывало его с Пуффендуем, терялось в мареве этого золотого дня. <…>

P. S., думаю, следует

 Отправлено: 16.10.13 21:07. Заголовок: «…Она старалась по в..

«…Она старалась по ветвям развесить свои венки; коварный сук сломался, и травы и она сама упали в рыдающий поток. Её одежды, раскинувшись, несли её, как нимфу; она меж тем обрывки песен пела, как если бы не чуяла беды или была созданием, рождённым в стихии вод; так длиться не могло, и одеянья, тяжело упившись, несчастную от звуков увлекли в трясину смерти».

"Гамлет"

Эти видения так изменчивы... Они напоминают это поэтичнейшее описание смерти в английской литературе. Спускаться за ними приходится в аидово царство. Если, конечно, твои герои тебе дороги, как дороги мне мои. Прелюбопытнейший научный интерес представляет собой история создания того, что собрано на этом сайте.

 Отправлено: 18.10.13 13:42. Заголовок: Вчера читал прекрасн..

Вчера читал прекрасный фик "Утренний туман" ( http://hogwartsnet.ru/fanf/ffshowfic.php?fid=35850 - простите, "Сказки", что изменил вам на мгновение, искал фики с Диггори) - один из тех, на которые хотелось бы равняться. Вдохновило на продолжение приключений по Седрику с Малфоем, авантюру которых я, казалось, уже потерял. В "Утреннем тумане" как будто воплотилось всё то, что я хотел выразить своими писулями, вплоть до Маховика, благо, что у меня сюжет вроде другой был. Типа P. S. про Малфоя с Диггори

Старый директор проснулся от того, что за стенкой в кабинете заверещал Феникс. «Память совсем не к чёрту стала, - подумал Дамблдор, поднимаясь с постели и запахивая халат. – По-видимому, я забыл накормить старину». В кабинете вспыхнули свечи, и седобородый профессор отсыпал чудо-птице корма, купленного в Косом Переулке. Оршина набросился на него, рассыпая вокруг искры, и вскоре от лотка еды не осталось и следа. Но Дамблдора заботило не только это. Странный сон, который он увидел перед тем, как проснуться, не давал ему покоя, преследуя смутным ощущением тревоги за то, что уже прошло безвозвратно. Геллерт Гриндевальд, как некогда Том Реддл, склонился в туманных видениях директора над книгой, излучающей недобрую тёмную энергию. Эту книгу, как помнилось Дамблдору, читал и он сам. Читал с большим отвращением, поскольку ему тогда, как и знаменитой Моргане, «стали ведомы все тайны чёрной магии», тем более отвратительные, чем больше он пытался понять смысл и назначение этих искусств, будто созданных для того, чтобы возвести непреодолимую препону к совершенствованию человеческой души. К тому, к чему он неосознанно в юности и всю сознательную жизнь так страстно стремился, как будто помня заветы великих пращуров-основателей Хогвартса, постоянно напоминающих ранее – то прямо, то косвенно, с картин ли, или с учебников по истории магии о том, что самое ценное у волшебника – неважно, к какому из факультетов он принадлежит – его совесть и стремление к созиданию. «Тёмные» (как он про себя, вопреки по должности предполагающейся ему непредубеждённости называл выходцев со Слизерина) слизеринцы шли какими-то своими, особенными путями в хитросплетениях царственной науки магии, и, единожды в далёкой молодости соприкоснувшись с непосредственным изучением Тёмных Искусств, пусть и во имя кажущегося ему блага, он старался ограничить свой опыт обращения с ними лишь ликвидацией их пагубных последствий. Но сегодня ароматы тех первых впечатлений от соприкосновения с тайной, пусть и мимолётное ощущение причастности к их общему с Гриндевальдом занятию излились из мира сновидений в явь, подобно тому, как смешивается вода с вином, и изменили цвет его мыслей. Он не решился сбросить эти томительные мысли в Омут Памяти, зная об их сильной способности обращать ум и душу к ностальгии, чем директор и так страдал, глядя на закатную, пусть и строгую красоту старости МакГонагалл, с которой так замечательно танцевал на Балу в честь Турнира Трёх Волшебников, на старые фотокарточки, с которых на него смотрел красивый, полный сил и жажды знаний юноша – он сам, тогда ещё совсем не знающий жизни, но подающий большие надежды, на бывших директоров Хогвартса, среди которых был и его наставник, на всё – вплоть до рисунка на ночных горшках в Выручай-комнате, которые больше уже нигде не повторялись.

 Отправлено: 18.10.13 14:20. Заголовок: Было в этом сне ещё ..

Было в этом сне ещё что-то, напоминающее ему о каком-то особом пристрастии к Геллерту, такому, какую рождает длительная дружба или занятие, притягательное для всех тех, кто им занимается. Сложно назвать это просто привязанностью, ведь Дамблдор нередко вспоминал о талантливом приятеле даже после трагической смерти его сестры, вспоминал с особым чувством, близком к тому, какое, наверное, испытали конкистадоры Кортеса перед Ночью Печали, не ведающие о том, что их ждёт. Предвосхищение, предчувствие, неясное и щемяще-печальное. Наверное, во всём виноват был именно он, не сумевший вовремя отвратить своего друга от занятий, способных погубить душу. Впрочем, их пути разнились с самого начала. Дамблдор, как он впоследствии признавался узкому кругу своих друзей (а можно ли было назвать друзьями тех, кто так легкомысленно отнёсся к вещам, о которых он рассказывал? Ведь, зная наверняка о том, что их ждало за известной гранью – Флитвик, МакГонагалл, Снейп, некоторые другие волшебники и волшебницы – не зареклись ли бы они навсегда ставить эксперименты в тех областях знания, в котором он, один из сильнейших магов современности, малодушно отступил, сам теперь не зная, почему), напоминал иногда себе Волан-де-Морта, ибо не заботился о последствиях своей любознательности, когда она грозила ему соскальзыванием в адские области существования или вечными угрызениями совести, если бы его на вид совсем безобидные опыты побочным эффектом привели бы к чьим-то страданиям? Но такова, видимо, судьба открытия, которых на веку нынешнего директора Хогвартса было немало. Куда страшнее были его догадки по поводу самоотчёта о том, что он делал, ведь идея всеобщего блага, поразительная по блеску своего благородства, могла бы повернуться весьма неприятной стороной и дать понять, что это благо невозможно для всех. Будучи недолговечным, оно лишь настроило бы магглов против магического сообщества и вековая конфиденциальность, бережно охраняемая передовыми умами и силами волшебников, была бы навсегда снята, обнаружив хаос в устоявшемся было бы миропорядке. "Нет уж, если это и произойдёт, и магия станет всеобщим достоянием, то это будет не на его, по крайней мере, директорском веку. Пусть эта его идея блага отличается от мыслей того, в кого превратился Реддл, лишь тем, что он не разделяет на достойных жизни людей и не достойных, он сделал достаточно, чтобы Хогвартс стал хотя бы отдалённо напоминать образец гуманности и взаимовыручки – тех качеств, на которых веками зиждилось Мировое Магическое Сотрудничество. Поттер, Уизли и Грейнджер сделали для этого немало, и когда-нибудь они получат своё вознаграждение, если уже не получили его. Но как быть с другими, не менее талантливыми? Диггори, например, отличился на зельеварении. Этого давно не случалось, обычно Пуффендуй славится своими познаниями в совершенно других областях, Снейп пуффендуйцев на дух не переносит, это видно на учительских собраниях. После обсуждения этих маленьких землегрызов Северус, кажется, покуривает тайком, надо бы сделать ему выговор…"
Так неспешно текли мысли Альбуса Дамблдора, директора школы чародейства и волшебства «Хогвартс» и одного из величайших магов прошлого и настоящего столетия.

 Отправлено: 18.10.13 15:30. Заголовок: Тем временем стала з..

Тем временем стала заниматься заря, и Дамблдор, глядя на розовые рассветные лучи, медленно крадущиеся по простыне к подушке, на которую он откинулся, собирался с мыслями о предстоящем дне.
Нет. Этот сон был больше, чем обычный сон. По природе он напоминал те сны, которые так часто снились Гарри Поттеру: и пророческие, и те, которые можно было по-разному истолковать. Ощущение было такое, как будто кто-то распахнул окно в сельском доме навстречу утренним лугам, ещё продрогшим под прохладной утренней росой и, овеваемые ветром ночные цветы доносили своё благоухание до того, кто когда-то любил Гриндевальда больше, чем друга, но судьбы не позволили встретиться им снова, после того памятного турнира, несмотря на всю мощь магии обоих. Тоска, глубокая, как могильный сон после полуночи, овладела внезапно душой и дыханием директора. Да, он так много сделал для магии, и впереди, думается, ещё многое предстоит сделать, но Геллерт так и остался для него юношеским воспоминанием, грёзой, которой так и не пришлось стать реальностью. Не поэтому ли он так и не нашёл себе настоящего приятеля, замуровав себя среди книг и астролябий, подавая пример всем своим рвением, пусть и незаметным для профанов, в Визенгамоте, Министерстве и, разумеется, в Хогвартсе?
Всё это было и странно, и притягательно. Обычно сны директору не снились, но этот будто предостерегал его: «Не бойся меня!», обволакивал, затягивал в пучину бессознательного. Стремясь отграничить от реальности его восприятие мира, и, странным делом, он не мог противиться этому. Вот почему Дамблдор был настороже. За завтраком МакГонагалл и Трэлони, переглянувшись, одновременно задали ему вопрос: «Как вы себя чувствуете?», «Чем я могу помочь вам, профессор? Вы, наверное, увидели Грима во сне?» - расширившиеся от ужаса глаза Сибиллы глядели из-за очков на директора. «Прекрасно, - думал он, - Не буду же я рассказывать, что произошло на самом деле. Выпью лучше настойку Снейпа, и мне станет хорошо. А потом посоветуюсь с Трэлони, может, она и даст объяснение всему этому, хотя и не очень хочется говорить ей про Геллерта».
Выпив тыквенного сока, Дамблдор окинул взглядом залу, и к своему удивлению увидел весело чём-то переговаривающихся Седрика Диггори и Малфоя, выходящих по направлению к выходу из замка. Старик был удивлён тем, что никогда и представить не мог, что такое может произойти: Пуффендуй и Слизерин жили как бы изолированно друг от друга, и эти два полюса умудрились сойтись, да так, что он узнал об этом только сейчас.
- Минерва, - обратился он к МакГонагалл, - вы не могли бы объяснить мне это явление: Драко и этот мальчик с Пуффендуя, Седрик, который недавно обрадовал профессора Снейпа своими успехами (вы должны били слышать, он говорил об этом на собрании), давно ли они дружат? И чем занимаются в свободное от учёбы время?
МакГонагалл возвела глаза к потолку, затканному перистыми облаками:
- О, профессор… Я не знаю, как это произошло, но с тех пор, как они познакомились, оба стали творить у меня на занятиях просто чудеса. Они и раньше были отличными учениками, но теперь… У меня такое ощущение, будто они занимаются где-то дополнительно, причём каждый из них каждый из них увеличивает силу другого для… Я даже не знаю, для чего. Просто мы все были за то, чтобы они общались, ведь это сказалось на их успеваемости и престиже факультетов, и, если сейчас и нельзя говорить о прочных связях, налаженных между ними, думаю, со временем они будут ощутимы. Седрик – превосходный староста, Малфой же… Вы же знаете Люциуса, Драко весь в него. Если чего-то захочет, то добьётся, и, слава Мерлину, - что эту свою энергию Малфой-младший направил в достойное русло. Что уж их сблизило… Имеем ли мы право выведывать это, Дамблдор? Я до сих пор не могу понять, почему тогда, на бале, вы пригласили меня, а не Пинс, она так надеялась на это… - преподаватель трансфигурации улыбнулась и слегка приподняла кубок.

 Отправлено: 18.10.13 17:21. Заголовок: Альбус немного смути..

Альбус немного смутился. Минерва нравилась ему всегда – эта пожилая, умудрённая опытом дама, которая была в своё время не только на курсе, но и, пожалуй, во всём магическом мире не сыскать было специалиста в трансфигурации более сведущего, чем она. Для Дамблдора было честью вступать с ней в отношения – неважно, какие – деловые или личные, главное, что она никогда не забывала не только своих обязанностей преподавателя и правил приличия, коих она блюла с неукоснительной точностью, но и его, директора, положившего жизнь на облагораживание всего, что было вверено ему в попечение. И вот теперь она тонко намекнула ему на библиотекаря Пинс, пусть и прилежную в своём ремесле, начитанную даму, но в глазах Дамблдора далеко не такую проницательную и мудрую, как МакГонагалл.
Огонёк шутки и веселья, едва заметно играющий в глазах преподавателя трансфигурации, не позволил директору расслабиться: пускай она и шутит, но для него привязанности значили гораздо больше, чем думала МакГонагалл, и вот так просто переключиться на рассмотрение любовных проблем с человеком, с которым у него никогда не было никаких, более чем сотруднических отношений, Дамблдору было трудно. Шляпа-колпак Минервы слегка качнулась, когда она снизу вверх подняла на невыспавшегося директора глаза, едва тот встал со стола.
- Вы к себе, Альбус?
- Да, пожалуй. Надо подготовиться к паре у седьмого курса, я, если помните, веду у них дополнительные занятия по Защите, у тех, кто готовится в Аврорат.
МакГонагалл уважительно кивнула головой:
-Да, конечно. Если возникнет какая-нибудь необходимость, обращайтесь ко мне.
Необходимость была, но Дамблдору почему-то казалось, что, едва он обмолвится о том, что видел, очарование сна, спав с его глаз, совлечёт с него гораздо более значимую тайну, разгадать которую он предпочёл бы в одиночестве. Необходимо было подумать и собраться с мыслями прежде, чем он поднимется в кабинет Предсказаний.
К слову, Дамблдор уважительно относился к этому предмету, к которому, по его личному мнению, многие питали неправильные предубеждения. Как бы виртуозно не вела свои пары МакГонагалл, как бы студенты не боготворили её и не готовились к её занятиям, Сибилла была одной из тех немногих непризнанных гениев, коими славился этот злополучный век, век, когда, казалось, даже в магическом мире всё стало с ног на голову. Она почти никогда не ошибалась, напоминая раритетный маггловский радиоприёмник с налётом былой эпохи, временами с помехами, но всё же безупречно улавливающий не только события, происходящие то там, то здесь, то в будущем, но, главное – суть эпохи, а это был признак не просто большой одарённости, в чём не сомневались немногие поклонники Трэлони, но той искры вечного огня, уловив которую можно было бы избежать многих бед. Дамблдор шутя называл Трэлони своим психиатром (кажется, так называется у магглов сидение в глубоком кресле у специалиста), благо что атмосфера её обиталища располагала к углубленной медитации, и порой директору казалось, что впадала в транс не только Трэлони, но и он сам, распознавая в вечной сутолоке мыслей и потоков вещества суть событий как былого, так и грядущего.

 Отправлено: 18.10.13 18:17. Заголовок: Печатаю как сумасшед..

Печатаю как сумасшедший.

Спустя час директор Хогвартса уже сидел в полутёмном кабинете Предсказаний, задумчиво глядя в туманные глубины хрустального шара. В воздухе витали ароматы благовоний, собранных из разных стран, полыхали свечи, вырывая из темноты позолоченные корешки книг, вобравших в себя все таинства пророчеств со времён, пожалуй, сотворения мира, когда магия пронизывала всё пространство, формируя и сообразуя с нуждами вселенной облик того, что мы называем Землёй. Смутно было видение, которому директор тщетно пытался придать отточенную форму и которое желал облечь в слова, чтобы изложить предсказательнице цель своего прихода, но после нескольких попыток работы с памятью на сон вроде бы всё удалось. Затенённый профиль Годрика в родном доме Дамблдора стал ясен, точно тень лунной ночью на дорожке, а пассы будущего директора, колдующего над флягами со странным содержимым заставляли огонь под спиртовками вспыхивать, разбрасывая искры, и названия гримуаров, в беспорядке разбросанных по комнате, стали видны внутреннему взору директора. Это были и незабвенные «Ключики Соломона», и «Книга печатей», и «Ангельский мятеж», и книги Абрамелина, и то многое, что составило костяк магического искусства на многие века вперёд. Составленные умелыми, знающими своё дело волхвами, они пользовались непререкаемым авторитетом у волшебников постарше, но кто же тогда мог знать, что эти книги с упоением будут читаться двумя студентами, решившими завоевать мир? Венчала груду энциклопедий маленькая книжка со сказками для детей под названием «Сказки Барда Бидля». Гриндевальд был одержим поиском Даров Смерти…
Видение рассеялось, едва портьера раздвинулась, и в комнату вошла Трэлони с большим чайником. На мгновение Дамблдору показалось, что пророчица решила устроить представление с гаданием на чаинках – этим она часто занимала студентов, когда ей необходимо было проверять письменные работы.
- Альбус, я вижу, вы настроились. И вижу, что ночка у вас сегодня была никудышная. Для этого не обязательно надо быть Кассандрой.
Голос Сибиллы звучал как никогда серьёзно. «Неужели она знает, о чём я думал целое утро?» – метнулось в голове у директора. Ему показалось, или он рассмотрел на лице Трэлони снисходительное выражение? А, впрочем, это естественно для тех, кто считает своё дело самым необходимым делом на свете. «Надо только отдаться потоку, а куда он вынесет, это уже совсем другая история», - умиротворённо продиктовало Дамблдору его внутреннее «я». С годами он стал всё чаще доверять тому, что было гением Сократа. «Судьбу всё равно не обманешь, и от себя не убежишь, куда бы ты не двигался – сквозь время или вместе в ним», - с этими мыслями в голову Дамблдора стали приходить мысли и цитаты, ставшие частью его существования, с которыми он оставался наедине и которые зачастую давали ему бесценное для директора качество – рассудительность.
Трэлони тем временем взмахом руки поманила с полки пару чашек, витиеватыми пируэтами подлетевших к столу.
- Я думаю, вы не откажетесь от чая?
- Спасибо, Сибилла, я уже достаточно подготовился к тому, чтобы отдать себя вашему искусству.
- Чай отличный, с Тибета, открывает третий глаз! – рекомендательным тоном сообщила ему кассандра, но настаивать не стала. Поставив чайник на стол, она несколько секунд всматривалась в глубины шара, потом, внимательно посмотрев на директора, спросила:
- Что на этот раз привело вас ко мне, уважаемый?
- Сон, - как можно буднечней старался отвечать глава школы. – Я видел во сне себя и друга юности, с которым мы не виделись вот уже несколько десятков лет. Знаете, толкование этого сна оказалось для меня непосильной задачей. Что-то подсказывает мне, что у этих событий есть параллель, и это «что-то» предостерегает меня, но никаких чётких связей с реальностью я в этом не вижу. Ни намёка.
- Вы ничего не утаиваете от меня, директор? – Глаза Трэлони казались двумя лунами, светящими с небосклона интуиции. С этого неба Дамблдор, равно как и МакГонагалл, совсем не умели срывать звёзды. Говорить всю правду было бы слишком щекотливо в этой далеко нещекотливой ситуации.
- Есть одно «но»… И это как раз заставляет меня насторожиться. Понимаете, Сибилла, в мире есть вещи более удивительные, чем дружба, и более связующие, чем Непреложный Обет… Не знаю, интересно ли вам это, вы ведь видите суть вещей в другом ключе, нежели я, но эти силы, если они направлены на познание или созидание, способны принести как огромную пользу, так и зло, не сравнимое ни с чем другим.
- Я понимаю, - убаюкивающим голосом проворковала Трэлони. – Минерва постоянно твердит это мне, когда мы с ней вместе гуляем в окрестностях замка. Мне иногда кажется, что, несмотря на всю её проницательность, она никогда не упускает из виду возможность оплошности, и боится её, как боялась когда-то в юности, и это – её самая большая слабость. Она думает, что, совершив ошибку, человек навсегда может отпасть от того пути, по которому идёт, но не чувствует иных сил, поддерживающих Мировое Равновесие… Я понятно выражаюсь?
Директор утвердительно кивнул. Ему приходилось сталкиваться и не с такими головоломками.

 Отправлено: 18.10.13 18:58. Заголовок: - И поэтому могу ска..

- И поэтому могу сказать, что знала о цели вашего прихода задолго до того, как вы появились здесь.
Директор внутренне напрягся, как струна.
- Диггори… Тот самый, о котором вы говорили сегодня за завтраком… Он, кажется, дружит со змеем...
- Понятия не имею, но мне кажется, что староста Пуффендуя – порядочный человек, и не будет подавать дурной пример малышам.
- Вы не поняли… Со слизеринским змеем, тем самым, что всегда соблазнял Мальчика-Который-Выжил.
- Никто там никого не соблазнял, - Дамблдор не на шутку перепугался и на минуту подумал, мальчик ли это выжил, или это он выжил из ума, придя за советом к гадалке с просьбой истолковать ей эротическое сновидение. Также внезапно к нему пришло и озарение – верный спутник усталого от размышлений разума.
- Понятно, - выдохнул директор, - Вы имеете в виду мистера Малфоя и тот разговор, который состоялся у нас с Минервой, и который вы прекрасно слышали. Но зачем же говорить загадками? Мне и самому всё, что произошло, кажется, по меньшей мере, странным…
- Опыт обманчив, суждения трудны… - растягивая паузу, выразила Трэлони мнение гиппократовыми словами. – Мистер Малфой всегда являлся камнем преткновения на пути Поттера, вы это знаете… С Диггори… Возможно, он окажется просто лишним. Возможно… Будущее скрыто от меня теми же туманами, что порой нисходят на школьную долину – я могу видеть отдалённо, но для меня неясны подробности, это сродни дальнозоркости. То же, что близко, для тех, кто жаждет проведать грядущее, как правило, не представляет интереса, а жаль… С этим знанием у людей было бы больше возможностей расширить спектр своих взаимодействий с Судьбой.
- Но при чём здесь все они? – директор пытался увязать в голове то, что неясно исходило из уст Трэлони с собственными наблюдениями. – Гарри, скорее всего, и окажется втянутым в какую-нибудь историю, в этом я не сомневаюсь, но Диггори… Нет, он достаточно зауряден. У него, конечно, есть способности, но тех даров, которыми одержим Гарри… А вы сами что думаете по этому поводу?
- Большего я не могу сказать… из профессиональной компетенции. – Дамблдору показалось, что Трэлони пытается выкрутиться. – Подумайте над тем, что я сказала, пронаблюдайте за Драко с мистером Диггори… Корень зла – в них, и, если не вмешаются всевластные мойры, я не знаю, что может произойти в миром, в котором мы с вами живём.

 Отправлено: 18.10.13 19:38. Заголовок: В колонках: Эмили От..

В колонках: Эмили Отемн - Opheliac

"...Тебе известна вся ложь, произносимая мной,
Ты прошёл сквозь ад,
А я говорю, что не могу остаться.
Ты знаешь, как бывает трудно
Сохранять в себя веру,
Когда всё и все
Превращаются во врагов и когда
Нет другого выхода".

Не знаю, почему меня трогают эта песня и слова из песни, обращённые, судя по всему, Офелией к Гамлету.

 Отправлено: 18.10.13 20:46. Заголовок: На выходе из кабинет..

На выходе из кабинета Дамблдор ещё раз вернулся мыслями к тому, от чего ушёл: к вопросу о сне. Всё-таки странно, что даже Трэлони, ясновидящая со стажем, не смогла дать ему должного объяснения того, ради чего он пришёл в этот пропахший ароматизированными смолами салон. Даже если иметь в виду пробивную силу альянса Малфоя и Седрика в различных областях магии, то почему сон о Гриндевальде так недвусмысленно намекают ему на отношения этих двух парней, волею случая сошедшихся под эгидой самосовершенствования? Их стремления похвальны, если только…
Об этом старый директор предпочитал не думать. Повторения ошибок своей молодости он не хотел бы видеть в подрастающем поколении. Неужели Седрик завёл те же отношения с Малфоем-младшим не только из любви ко всему неизведанному, а между ними вспыхнуло то, что когда-то ясным пламенем свечи горело между ним и Гриндевальдом? Два этих пламени могли гореть, как одно на благо миру только в том случае, если их побуждениям была свойственна кристальная незапятнанность. Но побуждения могли быть какими угодно, только результат их может оказаться совершенно непредсказуемым. Каким может оказаться окончание совместных действий самого миролюбивого и самого искушённого в тайнах Тени факультетов? Это могли знать лишь Основатели, да и те, казалось, не предполагали, что между их последователями могло возникнуть что-то вроде сотрудничества, это-то при порядках, царящих тогда в Хогвартсе! Но, раз уж тому суждено было случиться, и это случилось, ему, как директору заведения, необходимо было предугадать возможный исход событий, а проницательность – это свойство непостоянное: она то есть, а то её нет, как ветром сдуло. Поэтому он решил дать событиям ход, тем более, что дух экспериментаторства никогда не чужд был Дамблдору, и он почитал постановку опыта самым достойным делом науки, прямо выводящий к истине. Чем закончились их с Геллертом изыскания? Гибелью Арианы, но разве это не было ключом к пониманию души Гриндевальда? Без этого прискорбнейшего из происшествий, как бы это цинично не звучало, он никогда бы не узнал ни себя, ни, тем более, своего друга. И это знание в своё время спасло Альбуса от шага в пустоту.
Оставалось только одно верное средство разрешения ситуации – наблюдение. Этот педагогический приём, излюбленный Снейпом, был универсален: не сразу разгадываемый подопечными, он, хотя и был отчасти коварен, но предупреждал необратимые события, и директору пришлось набраться терпения. МакГонагалл, как представлялось Дамблдору, одобрила бы это, и он более уже не колебался.
Когда-то давно педагогика и дипломатия казались юному Альбусу замаранными ложью, но со временем он понял, что без них терялась сама суть воспитания и предотвращение распространения тех семян, что обычно давали всходы не самые доброкачественные. Да, впоследствии маятник качнулся в обратную сторону, и Дамблдору показалось, что он чересчур уж одержим идеей спасения душ своих старост, но лучше уж больше, чем ничего, и его размышлениям вторило нестройное пение русалок, доносящееся со стороны Большого Озера и смех первокурсников, и за это он готов был отдать всю свою мудрость и все свои знания – лишь бы дети были счастливы и уверены в своём будущем. Минерву и его роднила не только общность интересов, но и то, чему они служили, и допустить восхождение очередной тёмной звезды на небосклон было нельзя. Зная, как опасны некоторые глубины магии, даже и не относящиеся к Тёмным Искусствам, возникновение интереса к ним лучше было бы предупредить и перенаправить этот интерес в более устойчивое и безопасное русло. Эти путём шла, как он заметил, Гермиона Грейнджер – гордость школы, очень способная ученица, раскусившая вероятную опасность и решившая отдать часть своего свободного времени на поступки, на первый взгляд кажущиеся бессмысленными, но в общей истории магии, скорее всего, сыграющую положительную роль – защите домовых эльфов. И за одно это Альбус был горд не только за свой факультет, но и за то, что имел счастье жить во время, когда творились великие события, кажущиеся порой незаметными, но не становившиеся от этого менее значимыми.

 Отправлено: 19.10.13 10:57. Заголовок: И опять про "Oph..

И опять про "Opheliac" Эмили. Я часто думаю: а получится ли у меня дать людям нечто похожее на те волнительные восторги, которые смогла донести до меня эта песня... Офелия, как живая, у меня перед глазами со своей печальной, вечной историей, в интерпретации, которую, наверное может передать только киноискусство. По глубине этот образ сравним разве лишь с тем, что дал мне мой Седрик при встрече с ним.

 Отправлено: 19.10.13 11:23. Заголовок: тэги: охотники за сн..

тэги: охотники за сновидениями

Мне приснилось сегодня ночью то, что, наверное, называется "идеальным романом". Странно - это волнительное, прекраснейшее впечатление, которое в жизни встречается редко и почитается за благость. Ещё более странным было то, что во сне я был... Бэллой (вот уж не думал, что смогу когда-нибудь быть девушкой), а Эдвард мне массаж делал, аж вся спина болела.

...Но сердце плачет о весне,
Когда цветы сияли мне;
И юности рог отдаленный
В моей душе, невозвратим,
Поет, как чара: над твоим
Небытием — звон похоронный!

Нет речи у меня, — такой,
Чтоб выразить всю прелесть милой;
С ее волшебной красотой
Слова померятся ли силой?
Ее черты в моих мечтах -
Что тень на зыблемых листах!
Так замереть над книгой знанья
Запретного мне раз пришлось;
Глаз жадно пил строк очертанья...
Но буквы, — смысл их, — все слилось
В фантазиях... — без содержанья.

Она была любви достойна;
Моя любовь была светла;
К ней зависть — ангелов могла
Ожечь в их ясности спокойной.
Ее душа была — что храм,
Мои надежды — фимиам
Невинный и по-детски чистый,
Как и сама она... К чему
Я, бросив этот свет лучистый,
К иным огням пошел во тьму!

...

Румянец на ее щеках
Сказал: она достойна трона!
И я решил, что ей корона
Цветы заменит на висках.

...

Ты, о Любовь, ты, чей бальзам
Таит целенье неземное,
Спадающая в душу нам,
Как дождь на луг, иссохший в зное!
Ты, мимо пронося свой дар,
Спаляющая как пожар!
Ты, полнящая все святыни
Напевами столь странных лир
И дикой прелестью! — отныне
Прощай: я покорил весь мир.

Когда надежд орел парящий
Постиг, что выше нет вершин,
Он лет сдержал и взор горящий
Вперил в свое гнездо у льдин.
Был свет вечерний. В час заката
Печаль находит на сердца:
Мы жаждем пышностью богатой
Дня насладиться до конца.
Душе ужасен мрак тумана,
Порой столь сладостный; она
Внимает песню тьмы (и странно
Та песнь звучит, кому слышна!).
В кошмаре, так на жизнь похожем,
Бежать хотим мы и не можем.

Пусть эта белая луна
На все кругом льет обольщенье;
Ее улыбка — холодна;
(Все замерло, все без движенья);
И, в этот час тоски, она —
Посмертное изображенье!
Что наша юность? — Солнце лета.
Как горестен ее закат!
Уж нет вопросов без ответа,
Уж не прийти мечтам назад;
Жизнь вянет, как цветок, — бескровней,
Бескрасочней от зноя... Что в ней!..

Э. По. "Тамерлан"

 Отправлено: 19.10.13 16:19. Заголовок: На полях учебника Пр..

На полях учебника Принца-Полукровки

Эх... Недалеки те времена, когда все герои, которых я хотя бы пытался одарить нечеловеческим блеском, полиняют перед моим взором... Что я буду делать тогда? Ах, как грустно, как печально...

 Отправлено: 19.10.13 18:23. Заголовок: P. S. про Диггори и ..

P. S. про Диггори и Малфоя


Седрик и Драко склонились над пособием по трансфигурации, которое велела изучить их профессор МакГонагалл. Написанное когда-то рукой самого преподавателя, оно являло собой образец научного совершенства: столь грамотно и точно были выполнены все требования, предъявляемые Министерством к работам младших научных сотрудников. Поскольку в то далёкое время Минерва была ещё доцентом, научный совет снисходительно отнёсся к вольностям автора, отстаивающего идею о равноправном существовании в мире как живых созданий, так и творений, образованных из неживой материи. Опыты, которые необходимо было поставить к следующему занятию, превосходили по сложности всё то, над чем Драко работал прежде. Седрик взмахом палочки мог одушевить гравюру, дав ей по прихоти фантазии необходимую историю, да так, что та никогда не выболтает секрет своего происхождения, а с честью будет носить имя какого-нибудь потомственного графа или алхимика в третьем поколении. С такой же лёгкостью он обратил кресло в слизеринской гостиной в огромную пешку, вроде той, которая, по рассказам, состояла в наборе шахмат, оберегающих философский камень. Взмахнув под крики ужаса присутствующих каменной секирой, пешка обратилась обратно в кресло. Создать из неживого нечто живое, наделённое разумом – вот была задача, к которой Малфой приступил под руководством Диггори. С первых пассов ему удалось обратить люстру в шимпанзе, принявшуюся прыгать по столам и ухать, точно обрадовавшись внезапному освобождению от уз мёртвого вещества. Со второго раза рядом с престарелым колдуном, корпящим над дымящимся котлом (кажется, этого чудака звали сэр Адриан) возникла прехорошенькая дамочка, кокетливо подмигнувшая слизеринцам и ненадолго отвратившего мага с картины от его занятия. А вот обратить шимпанзе обратно в люстру оказалось проблематично, в итоге в слабо освещённой свечами гостиной вспыхнула причудливого вида новая люстра, трансфигурированная обратно из весёлого животного, перевернувшего в обиталище сынов Салазара всё кверху ногами. Так постарался Диггори, решив от греха подальше дать Малфою пару уроков в более безопасном месте.
Они облюбовали пустую классную комнату, и Драко, разогнав парты к стенам, уткнулся в пособие, пытаясь провернуть палочкой замысловатую фигуру в попытках придать склонившемуся у его колен рыцарю вид доспехов. Седрик, посмеиваясь, отошёл к противоположной стены. Спустя секунду ни оба поняли, что тот правильно поступил: заклятье, пущенное в рыцаря, сотворённого из пустых лат, по мощи воздействия оказалось сродни чарам «Редукто», расшвырявшее части стального костюма по комнате.
- Попробуй представить, что ты даруешь жизнь… Что ты волен также отнять её. Не в полном смысле, конечно… Но просто забрать назад ту часть живительной силы, которую ты влил в своё творение. Приобретя опору, усиленную заклинанием, оно способно существовать самостоятельно, но часть твоей индивидуальности навсегда будет запечатлена в этом создании, - объяснял Седрик.
Драко немного удивила смелость моральных принципов возлюбленного, но, коли уж и у магглов было разрешено делать, к примеру, аборты, то забрать обратно часть себя… «Вот, наверное, что было первым искушением для Пожирателей» - подумалось ему в эту минуту.
- Заклятье «Империус», все заклинания, позволяющие подниматься из могил мёртвым, даже отчасти «Авада Кедавра» имели исток в идее этих превращений. Это вам объяснят позже, - продолжал свою лекцию Диггори.
И Драко представил… Он представил Седрика мёртвым, лежащим на траве и пустым взглядом глядящим в тёмное закатное небо… Откуда пришло к нему это видение, так часто пугающее его своим предчувствием в иные дни, он не мог понять. Но то, что он способен был раз и навсегда предупредить любые негативные события, в особенности связанные со своим другом – это он знал, знал, опять же, откуда-то из глубин своего существа. И поэтому минуту спустя рядом с Диггори колебался его призрачный двойник.
- Ты создал моё привидение? Зачем? – удивлённо спросил староста Пуффендуя, глядя на Малфоя. – Оно же бесплотно и бесполезно, и вообще, мне умирать вроде рано пока…
- Тебе не понять… Объясню позже… - шепнул Малфой, и рванул на себя руку Диггори, притянув его к себе. – А сейчас позволь мне отметить с тобой наш общий успех.
Они поцеловались. Привидение молчаливо созерцало то, что, будь оно истинно привидением, должно было оставить в прошлом, а затем, по мановению руки Драко, растворилось в ночном тумане, скользнув в окно. В распахнутые створки брызнуло дождём, и их лица покрылись нежными прохладными каплями. Сквозь прорехи туч светила луна, и Малфою хотелось, чтобы это мгновение продолжалось вечно.

 Отправлено: 20.10.13 19:15. Заголовок: тэги: охотники за сн..

тэги: охотники за сновидениями, романтика

Стать чародеем - это тебе не шутка... Зато я у з н а л.

"Хроники Нарнии"

Снилась сегодня белиберда вроде Гузеевой, преподающей латынь в Хогвартсе. Зато посмотрел романтическое кино "Три метра над уровнем неба", обе части. Очень романтично. Достал флейту свою, сыграл несколько мелодий. Эх. Клайв Льюис, действительно, большой мастер, нравятся его описания.

 Отправлено: 21.10.13 14:11. Заголовок: тэги: размышления, о..

тэги: размышления, о ничтожестве и горестях жизни

Вчера размышлял над тем, что же являет собой настоящий роман. Понял (в который раз), что для этого, в том числе и для области, находящейся у меня последней в списке - постели (окно в спальню у меня занавешено с обеих сторон) - я слишком горд, распущен и извращён. Ну уж нет, на невинность некоторых слэшеров (или хотя бы на подобие неё) наложены многочисленные табу, вот почему мне так нравятся "Сумерки".

 Отправлено: 21.10.13 14:24. Заголовок: http://baldra-nikt..

http://baldra-nikta.livejournal.com/9396.html

http://www.digitalart.ca/art/symbolism/blessed-damozel.htm - картина к стихотворению

Стихотворение ниже

Скрытый текст

НЕБЕСНАЯ ПОДРУГА Она склонилась к золотой Ограде в небесах. Вся глубина вечерних вод Была в ее глазах; Три лилии в ее руке, Семь звезд на волосах. Хитон свободный, и на нем Для литаний цвела Лишь роза белая, - ее Мария ей дала. Волна распущенных волос Желта, как рожь, была. Казалось ей - прошел лишь день, Как умерла она, И изумлением еще Была она полна. Но там считался этот день За десять лет сполна. Но для кого и десять лет... (...Но вот моих сейчас, Склонясь, она волной волос Коснулась щек и глаз...) ...Ничто: осенняя листва, Мелькает год, как час. Она стояла на валу, Где божий дом сиял; У самой бездны на краю Бог создал этот вал, Так высоко, что солнца свет Внизу - едва мерцал. Был перекинут чрез эфир Тот вал, как мост - дугой, Под ним чредою - день и ночь Сменялся пламень тьмой; И, как комар, кружась, земля Летела пустотой. И о любви бессмертной пел Хор любящих пред ней И славословил имена, Что были всех милей; Взлетали к богу сонмы душ, Как язычки огней. Она чуть-чуть приподнялась Над дивною дугой, Всем теплым телом прислонясь К ограде золотой; И лилии в ее руке Легли одна к другой. И вот увидела она, Как бьется пульс миров, И развернулась перед ней Вся бездна без краев; И зазвучала речь ее - Хор звездных голосов. Как перышко за солнцем вслед Плыл месяц в глубине, И зазвучала речь ее В бездонной тишине, И голос был - как пенье звезд, Поющих в вышине. (О счастье! Разве не ее Мне голос тот звучал, И разве колокольный звон, Что небо наполнял, - То не был звук ее шагов, Которым я внимал?) Она сказала: "Знаю я - Ко мне придет он сам, Я ль не молилась в небесах, И он молился там, А две молитвы не пустяк, Чего ж бояться нам? В одежде белой будет он, С сияющим венцом, Мы в полный света водоем С ним об руку войдем И на виду у бога, так, Купаться будем в нем. Мы встанем с ним у алтаря, Одни - в руке рука, Там от молитв огни свечей Колеблются слегка, И тают прежние мольбы, Как в небе облака. У древа жизни ляжем с ним, И нас прикроет тень. Незримо голубя хранит Его благая сень; И божье имя каждый лист В нем славит целый день. И стану я учить его Там, лежа так вдвоем, Всем песням, что я пела здесь, - Их вместе мы споем, И после каждой что-нибудь Мы новое поймем". (Увы! Вдвоем - ты говоришь. Да, ты была со мной. Сольет ли бог когда-нибудь В одно меня с тобой, Ту душу, что в любви к тебе Была с твоей душой?) "По рощам вместе мы пойдем Искать Марии след, - С ней пять служанок, их имен На свете слаще нет: Сесили, Гертруд, Розалис И Магдален с Маргарет. Они уселися в кружок, Их волосы в цветах, И пряжи золотая нить Бежит у них в руках: Новоявленным душам ткань Готовят для рубах. Смутясь он, верно, замолчит, - Тогда своей щекой К его щеке я приложусь, И о любви простой Я расскажу, и божья мать Рассказ одобрит мой. Нас поведет она к нему, Где, светом нимбов слит, Коленопреклоненных душ За рядом ряд стоит. Где с лютнями навстречу нам Хор ангелов взлетит. И там я попрошу для нас У господа Христа, Чтоб только были вместе мы, Как на земле тогда. Тогда не долго, а теперь Навеки, навсегда". "Все будет так, лишь он придет", - Добавила она. И ангелов сквозь блеск лучей К ней ринулась волна. Улыбка на ее губах Была едва видна. (Ее улыбку видел я.) Но дивный свет погас. Она заплакала, прикрыв Рукой сиянье глаз. (И дальний, тихий плач ее Я слышал в этот час.) Д. Г. Россетти

 Отправлено: 21.10.13 20:09. Заголовок: Часто вспоминаю, что..

Часто вспоминаю, что Бэкон, лорд Веруламский, говорил, будто "Всякая совершенная красота имеет в своих пропорциях какую-то странность". Это же утверждала Тайра Бэнкс в шоу "Топ-модель по-американски", отдавая предпочтение девушкам с несколько асимметрическими пропорциями лица. Эту странность трудно уловить, в попытках разгадать её происхождение едва не лишился рассудка герой "Лигейи". "Его женщины, все лучезарные и болезненные, умирают от каких-то странных болезней, говорят голосом, подобным музыке. И это - также он сам. По крайней мере своими странными стремлениями, познаниями, неизлечимой грустью они сильно напоминают личность их творца. Что же касается до его идеальной женщины, его Титаниды, то она является в различных образах в его слишком немногочисленных стихотворениях, образах или, вернее, манере ощущать красоту, которую душа автора соединяет в обширное, но впечатляющее единство. В нём, может быть, ещё нежнее, чем где-либо выражается ненасытная любовь к Прекрасному. Она есть великий титул, то есть сумма всех титулов По; пред ней все поэты должны преклониться и благоговеть!" - так писал Бодлер о творчестве По.

А мне в голову приходят moesta et errebunda ("грустные и неприкаянные" - http://www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=17563 ) мысли того же поэта :

Скажи, душа твоя стремится ли, Агата,
Порою вырваться из тины городской
В то море светлое, где солнце без заката
Льет чистые лучи с лазури голубой?
Скажи, душа твоя стремится ли, Агата?

Укрой, спаси ты нас, далекий океан!
Твои немолчные под небом песнопенья
И ветра шумного чарующий орган,
Быть может, нам дадут отраду усыпленья...
Укрой, спаси ты нас, далекий океан!

...

Зачем в такой дали блестят долины рая,
Где вечная любовь и вечный аромат,
Где можно все и всех любить, не разбирая,
Где дни блаженные невидимо летят?
Зачем в такой дали блестят долины рая?

...

Эдем невинности, с крылатыми мечтами,
Неужто он от нас за тридевять земель,
И мы не призовем его к себе слезами,
Ничем не оживим умолкшую свирель? -
Эдем невинности, с крылатыми мечтами?

***

P. S.: Эх, неплохо было бы поехать на "Зиланткон" ( http://zilant.konvent.ru/), но, чтобы не прыгать выше головы и не остаться впоследствии у разбитого корыта, нужно ценить то, что имеешь. Всё равно, разъезжаться по городам, судя по опыту - не моя стихия. Но есть в ролёвках что-то, всё-таки... :) (ниже стихотворение о ролевиках с неприличным концом):

Скрытый текст

Чтоб не найти своей дороги, Чтоб не понять, что пробил час, Дал дьявол каждому пороки, Буквально каждому из нас. И вот один уже стремиться К алкоголизму прямиком, Другой торопится забыться, А третий стал ролевиком. Послушайте, как офигенно: Подняв над головой клинок, Стоять, закутавшись надменно В портьеру, с головы до ног. А вместо шлема - непригодный К своей работе пылесос... О Мастер! Мой тебе вопрос - Я эльф иль рыцарь благородный? Нет! Ты - обычный ........

 Отправлено: 21.10.13 21:19. Заголовок: Часто, когда я прист..

Часто, когда я приступаю к написанию чего-то, я вспоминаю слова великой Урсулы ле Гуин: "Когда я пишу роман, я всегда опасаюсь, что умру до того, как он будет закончен". Также она говорила, что в её памяти "живут многие миры". Да уж, такое было и со мной. Наверное, и есть, только хранятся в подсознании, ожидая, по-видимому, времени для выхода. Если бы во время моих окололитературных усилий можно было бы фиксировать скрещивание миров, получились бы любопытные кроссоверы.
Старушка до сих пор жива. Поражаюсь её рвению и плодовитости.

http://tolkien.olmer.ru/about/viografy_ant.htm - обнаружил статью Муравьёва. Помнится, это первая мною прочитанная биография Профессора.

 Отправлено: 22.10.13 19:55. Заголовок: Разучу-ка завтра эту..

Разучу-ка завтра эту прекрасную мелодию (первая в списке): http://kibergrad.com/?do=album&name=1053_soundtrack_iz_filma_-_the_twilight_saga_new_moon_sumerki._saga._novolunie_2009
Ноты, кому интересно, тут: http://sheets-piano.ru//wp-content/uploads/2012/04/New_Moon.pdf

Замуж выйти под неё предлагал, хех))

 Отправлено: 23.10.13 16:25. Заголовок: Поковырялся с нотами..

Поковырялся с нотами, выучил половину. Играть, в общем, нетрудно, немного мрачновато звучит на клавесине, но, быть может, мне это только кажется.

О днях величия и славы
Мой жадный бред ненасытим

Скажу я, перефразировав Бодлера. Да, я не Овидий среди чуждых пустошей, оплакивающий дорогую родину, друзей и всё, оставленное им в столице мира, но душа мне странная дана: её рвёт и мечет по сторонам ветром с кладбищ, она томится тоской желаний - и каких! - даже не постельных, а "попрыгать бы по полям с мечом или попеть песни у костра в одеяниях эльдаров, с Сильмарилом во лбу" ("А во лбу звезда горит"). Жесть.
Прикольно почитать старое, пересказанное по-новому, звучит иногда оригинально:

"Ролевиков часто путают с реконструкторами и толкиенистами, в основном из-за похожести этих хобби.
Людей, играющих в сексуальные ролевые игры, а также в деловые ролевые и компьютерные ролевые игры, не относят к ролевикам".

 Отправлено: 23.10.13 17:24. Заголовок: В колонках: Йовин - ..

В колонках: Йовин - У последних строк

http://www.bestreferat.ru/referat-200580.html - обожаю всякие монографии по известным темам. В данном случае - про толкинистов. Не зря, значит, зачитывались "Сильмариллионом" до самозабвения, пока не выучили его наизусть. В любом случае, это полезный опыт: только сейчас заметил, что Бэлла из "Сумерек" таки выиграла золотую луковицу на состязании по биологии, а, казалось, в этом фильме просто уже нечего было высматривать.
Со временем странным образом открываются не только новые грани и связи в том, на чём ты не заостряешь внимание, но и меняется отношение к тому, что ты изучаешь. Хотя это и так всем понятно. "Гарри Поттер", к великому счастью, остался для меня повестью о моральных качествах героев, в отличие от "Сильма", который, несмотря на некоторую искусственность, затягивает так, что выбраться из этого прекрасного болота можно только со шлемом, сделанным из старого пылесоса.
Что интересно, моей маме нравится Люциус и его декадентский облик, а в школе для меня примером была Гермиона, я тогда был буквально помешан на учёбе. И МакГонагалл, просто, как персонаж. Классическая английская учителька, образ которой получил для меня впоследствии развитие в шедеврах английской классики.

 Отправлено: 23.10.13 18:16. Заголовок: Про Эленве и Арагонд..

Про Эленве и Арагонда, продолжение. Вдохновилось что-то.

На следующий день мы отправились дальше. Это было прекрасное осеннее время, когда в танце листьев догорала заря, отправляя миру свои последние лучи, отражённые в ледяных водах Андуина. Пронизывающий ветер, сопровождающий нас в этом путешествии, будто вновь одел цепи на подчинённых ему псов, и вокруг царила безветренная благодать. Эленве, ничуть не смущённый последствиями бессонной ночи, проведённой нами в ложбине между деревьями, рассказывал мне о том, как в былые дни здесь вершились судьбы мира, и какие светлые слова возносились к небесам в попытках призвать покровительство и защиту на усталые головы тех, кто сражался со всяким злом, выползшем из утробы морготовых подгорных казематов.
И – странно было мне внимать лёгкий шелест волн, дробящих свои валы о борта наших лодок – я задумался о том, к чему может привести наше столь своенравное отлучение от дорогих нашему сердцу улиц и переулков Форноста, которого мы покинули в такой спешке в поисках приключений, которым, казалось бы, уже отошла пора в этом остывающем мире. Грай ворон, проносящихся над нами, не предвещало моему сердцу ничего хорошего, сердцу, в которое уже давно вкралась тоска по бесконечности, которой болел Эленве. Но последний, по-видимому, привык к ней и теперь безмятежно вглядывался в дали, проложенные тучами, низко стелящимися над полями, уводящими взор к горизонтам. Песня, которую мой эльф пел, была мне знакома: эта была одна из тех удивительных, так чудесно ложащихся на сердце баллад, в которой сплетены воедино и любовь, и печаль по утрате, доселе нам неведомой, но смутными видениями, проносящимися перед очами, напоминавшие о том, что ждёт впереди бесстрашных странников. Средиземье, несмотря на свою заселённость, было, по сути, диким краем, и вспоминалось то суровое время, когда люди бродили по нему, лишённые благости Заморья, без помощи и поддержки, а Нуменор царил над морями, прославляя всё сущее и его создателя. Если бы не лиходейство Чёрного Врага Мира, наш край продолжал бы цвести и не был бы сравним ни с чем, уступая своей уникальной организацией лишь Валинору. Но Судьбы решили иначе.
Стрелы, оперенные умелой рукой знающего толк в охотничьем деле эльфа, спокойно лежали в колчане, и мне не терпелось испробовать их на деле, благо, что Эленве позволял мне иногда выходить на охоту, не опасаясь за мою жизнь – я всё-таки был тоже парнем не промах, и занимал иногда почётные третьи или вторые места на некоторых состязаниях лучников в нашем городе. Эльфа, отстранённого и, по-видимому, искавшего вдохновения в восхитительных картинах, расстилавшихся по обеим сторонам от реки, мне не хотелось беспокоить. На плечи моего странника ниспадали серебристые волосы, отливавшие в солнечных лучах особенным светом, который трудно было описать – так, наверное, блестела изнанка цветов Тельпериона, в то время, как серый блеск глаз Эленве напоминал мне иногда туманы, изображённые на картинах книг, посвящённым искателям и следопытам Севера.

 Отправлено: 23.10.13 18:37. Заголовок: Высадившись вскоре н..

Высадившись вскоре на берег, мы развели костёр, и я отправился на поиски пропитания. Лембас мы доедать не хотели, так как, зная цену эльфийским дарам, решили не тратить их по пустякам. Вскоре мне попалась вполне подходящая дичь, на которую не жалко было испустить одну из стрел, бережно хранимых Эленве в колчане «для особых случаев». Во всяком случае, мне казалось, что стрелу потом можно будет просто вытащить из туши и вернуть на место. Этой дичью оказался огромный кабан, по размерам несколько больший, чем все, виденные мною до этого. Он рыл копытом землю под большим дубом (по-видимому, сказался атавизм поиска желудей). Натянув тетиву как можно туже – до боли в пальцах – я выпустил в него заветную стрелу. Она угодила кабану прямо промеж глаз, и про себя я сильно порадовался такой удаче, мысленно попросив прощения у Радагаста за гибель такого необычного животного. Пока кабан бился в агонии, я вырвал стрелу у него из раны и, рубанув мечом, прекратил его мучения. Невдалеке трещала сойка. «Как же я справлюсь с этим гигантом?» - подумалось мне, когда я представил, как я буду тащить животное до лагеря. По-видимому, мне предстояло вернуться и просить помощи у друзей.
Вернувшись на место стоянки, я обратил внимание на то, что её сторожил один только Маэглах, а Рингил и мой эльф подевались куда-то. На мои расспросы Маэглах уклончиво ответил, что Рингил подбил эльфа на поиски редких трав, что порой так бывают необходимы в долгом путешествии. Рассказав, в свою очередь, ему свою историю, я посетовал на отсутствие средств к переноске туши. Эльф хмыкнул и ответил, что ради такого дела стоит перетащить стоянку к месту убиения животного и заново развести костёр. «Не далековато ли это будет от берега?» - задал я встречный вопрос. И получил ответ в виде выразительного молчания проголодавшегося эльфа. В надежде, что лодки никто не побеспокоит, я выложил из больших корней стрелу в ту сторону, где предполагалось разбить новую стоянку и поманил Маэглаха за мной. Тот намекнул, что можно было и не утруждать себя, ибо среди способностей эльфов существует ещё и тонкая телепатическая связь между представителями этой удивительной расы, и, если только те не захотят лишить себя куска отменной кабанятины, они найдут нас – не этим путём, так хоть по запаху жаркого.
И верно: едва мы освежевали тушу, как на поляне с ворохом трав и благоухающих цветов ступили наши друзья, весело галдящие на синдарине, и предвкушавшие, по-видимому, славное пиршество. Однако нам было непросто на пару: туша была огромной, и Эленве, во все глаза глядя на кабана, обошёл его, а затем переведя на меня восхищённый взгляд, сказал что-то мелодичной фразой. Как потом выяснилось, на языке эльдаров это было знаком высшего доверия к охотнику и признание его заслуги.

 Отправлено: 23.10.13 19:16. Заголовок: Так, после долгих ст..

Так, после долгих стараний, освежевав кабана, мы, в итоге, приступили к еде. Мясо оказалось отличное, но несколько тяжёлое, и, чтобы переварить его, мы решили остаться заночевать у костра, на котором его зажарили. Эльфы умели создать обстановку и чудесную, и одухотворённую, и вскоре я склонился опьянённой, усталой головой к плечу Эленве, домурлыкивающего завершение длинной песни о героях Дагор Браголлах, и в зрачках моих мелькали видения иных времён, тех, которые не знали себе равных во всей ведомой мне истории. Сквозь кроны проглядывало звёздное небо, и изредка цветные проблески планет, совершающие свой путь по небосклону, моргали нам своими глазницами. Они, чудилось мне, рассказывали свои истории, долгие и удивительные настолько, что места для фиксации их в памяти у меня не оставалось, а перо к кипой бумаг для путевых заметок давно лежало в стороне с полупустой бутылкой мадеры, недопитую эльфом. Его печаль была сродни печали мира, завершившего свою юность, но не отказавшейся от неё, и посему страждущим. Величие грядущих достижений не приосенило ещё своим крылом этого буйного эльфа, славного в пении так же, как, вероятно, славного в будущих сражениях, ещё не наступивших, но тенью ложащихся на его лик, бледный, как лунное марево на ложе реки. Это были те редкие минуты, которые не забываются никогда, ещё же труднее вспомнить их с детальной точностью, чтобы переложить в письме или описать устно – этот явный недостаток рода человеческого чувствовался тем ясней, чем больше я пытался понять Эленве, явившегося в моей жизни негаданно, как нуменорские владыки, и основавшего в моей душе крепость ещё более величественную, чем некогда выходцы с прославленного острова.
Размышляя над таинственным влиянием эльфа на моё сердце и разум, вместе с музыкой влившееся в мою душу, я часто невольно вспоминал те дни, когда я корпел над рукописями, впервые открытыми мною в городском архиве и одурманивающие мои ранние дни. Знал ли я тогда, что с этими преданиями будут неразрывно сплетены и старшие годы юности, когда в уши мне вольётся сладкий яд песен моего избранника, с которым у меня было столько общего, и по сути – ничего.
Да, Эленве можно было назвать идеалом, поскольку он всегда оставался для меня тайной и загадкой, то и дело позволяя себе блеснуть передо мной гранью алмаза своего внутреннего мира – и снова скрыться, как полдень Валинора перед роковым ходом времени. Так я впервые ощутил то неизбежное расставание с ним, которое ещё не наступило, но в исходе вещей всё-таки должно было наступить, рано или поздно. Стремление к познанию этого идеала было сродни постижению сути мира, от которого не становилось яснее его явное предназначение (а, следовательно – и моё собственное), но красота и величие этого мира становилась всё поразительнее по мере его узнавания.
Говоря простыми словами, Эленве, обречённый брести с этим миром до скончания веков, если только – о, как жалка кажется эта вероятность по сравнению с тем, что судьбы предначертали моему другу, это-то я знаю! – его не сразит усталость или железное орудие, был для меня проводником в то, что я искал от момента вспышки в моём разуме искры сознательности, искал и никак не мог найти. Он был животворящей влагой в иссохшей пустыне; он был ветром, овевающим всхолмье, без которого листва растущих на нём деревьев была бы мёртвой и бесполезной; он был бликом солнечного огня на ровной глади воды, бессменной, но с этой игрой приобретающей особую значимость, как бы скрывающей что-то важное от взоров нежданных пришельцев. Он был лунным лучом, в то время как я был лучом молнии (если позволите мне такое нескромное сравнение), он был инеем, когда я полыхал огнём, он был каменной породой, в которой бежала клокочущая река, не впадающая ни в какое море, а возвращающаяся к тем истокам, откуда исходом была вся вселенская мудрость.

 Отправлено: 23.10.13 20:31. Заголовок: Я не заметил, как ус..

Я не заметил, как уснул. Снилось мне что-то несказанное, такие ночи порождают не менее удивительные дни. Когда ты носишь этот свой сон у сердца, и он окрашивает всё вокруг в цвета необыкновенной значимости, всё то, что обычно занимает твой ум, все заботы и дрязги кажутся ничтожными и не стоящими внимания пережитками ушедшего в небытие мира, закосневшего в мглистых туманах. А ты будто летишь над этими туманами куда-то вдаль, сквозь облака, сквозь зарю, где, кажется, пелена облаков очерчивает Прямой Путь в вечный и нерушимо прекрасный Заокраинный Запад.
С таким воодушевлением я принялся за повседневные дела, и мне даже показалось, что моими действиями руководила какая-то незримая рука, предупреждающая об опасностях. Я окончательно убедился в этом, когда внутренний голос настоятельно не рекомендовал мне соваться в кустарник слева от дороги, а на обратном пути я увидел выползающую оттуда длинную зелёную змею. Была ли она ядовитой или нет, но голос, то и дело намекающий мне о состоянии моей совести, будто стал отчётливей и ясней.
Наворошив вязанку, я отправился обратно в лагерь и решил по пути напиться из родника, бившего неподалёку от места, где я дособирал последние ветви. В последний момент, когда я, наплевав на всё, что подсказывало мне моё нутро, не помня себя от жажды, склонился над вожделенной влагой, перед моим лицом, ткнувшись прямо в ручей, пропорхнула стрела. Издалека, сквозь ветви липы, я не сразу узнал Эленве, спустя минуту подбежавшего ко мне. Он склонился надо мной, а затем отчаянно затряс меня за плечи, глядя мне в глаза. Как потом выяснилось, ручей был отравлен, как и многие, бившие здесь в окрестностях. Яд разошёлся по подземным водам ещё со времён Унголиаты, когда её последыши расползались по всему Белерианду, в поисках укрывища загрязнив своими испражнениями воды в иных местах до того, что они до сих пор не могут очиститься.
Так бывает с нашим внутренним голосом, когда он отчаянно говорит нам: «Не делай этого!», но мы идём против того, что осталось от нашей непорочной природы, и в итоге погибаем. От этого был недалёк и я, но мой спаситель, глядя на меня уже более спокойно, протянул руку и помог мне выбраться из впадины, куда судьбы затянули меня, алча, по-видимому, моего испытания. Вместе мы дошли до лагеря, и спустя минуту, под походным котлом разгорелся огонь.
Я забыл рассказать вам, что после поцелуя, которым Эленве одарил меня у места моего счастливого спасения, он поведал мне легенду о короле, избегшего подобным образом гибели во времена, когда трон Тингола ещё стоял нерушимо, а эльфы Оссирианда ещё пели свои песни, осенённые зеленью листвы в своём краю. Короля спасла от смерти меткая лучница из племени Халет, зашедшая далеко от своего стана в поисках брата, внезапно пропавшего, следы которого вели на восток. Она, не смея прикрикнуть на мужа, старшего летами и весьма благородного, предостерегла его выстрелом из лука, прославленного потом в песнях той страны. Окружив почестями девушку, правитель вскоре предложил ей выйти замуж за своего сына, достославного воина, и от их союза родилась дева, силой и доблестью с которой не сравнился никто из доселе живших в Средиземье воительниц. Но продолжение этой повести Эленве возжелал рассказать мне позднее.

 Отправлено: 23.10.13 21:16. Заголовок: На ночлег этим днём ..

На ночлег этим днём (впрочем, я перестал их считать, так они стали уже незаметны для меня) мы устроились у реки. Я записал часть легенды про Анориэн, деву-воительницу, пересказанную мне Эленве, и в ближайшие сроки готовлюсь её обработать, тогда как конец другой её версии, расхожей, я дослушивал сквозь дрёму:

- Дева же Анориэн любила травы и пустоши, и любила она бродить по лесам и лугам близ своего родного жилища, благо что родные любили её, и юность её протекала в благости, наугримы же с Эред-Луин дарили ей драгоценности и алмазы, и всего вдосталь было в пещерах владений её отца...
Дивны были дела, творящиеся в то время в Белерианде, отзвуки песней о них достигали тогда Анориэн, и возжаждала она тогда света, исходящего от мудрости, запечатлённой в них. Поэтому обратилась она к брату своему Дирлахелю, слывшего самым искусным оружейником в тех краях, дабы тот выковал ей латный костюм, в котором она без трудностей могла бы проторить путь сквозь тьму и опасности Средиземья. Тот выполнил её просьбу, и так началось её долгое путешествие, воспетое эльфами в «Ле Анориэн», «Песни о деве Анориэн». Бесстрашно вступив на тернистый путь, ведущий между Горами Ужаса и Дортонионом, она повторила путь Арэдель, веком ранее потерявшей там своих спутников. Лиходейские твари Моргота бежали перед ней, но, испив из ядовитых источников Эред-Горгорота, погрузилась она в сон, долгий глубокий, как предначальная мгла, и только благодаря крепости её тела и духа, как впоследствии выяснилось, смогла она пробудиться.
Там же нашёл её один из стражей западных границ Дориата и, пленившись её красотой, решил сделать своей женой. Исцелив её травами, он, к великому своему стыду, не смог справиться с ней, ибо, очнувшись, возроптала она, и, силой вырвавшись из его рук, убежала. Долго скитался он в поисках, изумлённый её силой и опечаленный потерей, но не нашёл, и в поисках своих поседел от печали. Но столь пламенной была его внезапно вспыхнувшая любовь, что песнь, которую он сложил по ней, Нан-о-Анориэн, долго звенела над полями, и столько было в ней скорби, что орки не осмеливались казать носу из своих стойбищ и нападать на него, потерявшего разум, обросшего и бродящего близ самой Завесы Мелиан.
Анориэн же, убежав от своего похитителя, направилась на юг, в свои владения, в одиночку. И, хотя усталой она была, дух её был силен, и, миновав многие опасности, пришла она, наконец, в родной дом. И там её встретили с радостью и почётом, ибо не надеялись боле видеть её живой. И, хотя у людей её племени был уже новый правитель – один из её сподручных в делах мира – он с радостью отдал ей бразды правления, сам же ушёл воевать к северным склонам Эред-Ветрин, куда нередко наведывались орки...

 Отправлено: 24.10.13 17:52. Заголовок: Порылся в своих неок..

Порылся в своих неоконченных сказаниях в поисках легенды про Анориэн. Сказания оказались, действительно, не совсем завершёнными. Да будет же это путевыми заметками Арагонда, не поспевающего за своим остроухим другом! =) Постараюсь завершить.

<...> ...И была Анориэн прекрасна, как хрусталь, добываемый из гор, что наугримы называли Эред-Ветрин, сияние её освещало рощи и леса, а где она ступала, прорастали цветы. И вот однажды смертный принц проходил <той дорогой> и, устав, слез с коня, чтобы дать успокоение душе. И услышал он, как поёт Анориэн, и исполнился изумления, ибо никто из эльдаров не пел так дивно и мелодично, разве что прославленная в песнях Лютиэн Тинувиэль. И охватило принца желание прознать о том, кто заставляет соловьёв замолкать в рощах, а напев ручья – вторить этой дивной песне. И обратился принц в слух, и зашагал вдоль чащи, углубляясь всё более с лес. И вот, на одной из полян, увидел он прекраснейшую из рода Хадора – Анориэн, что танцевала в лунном свете, и показалась она ему самым дивным созданием среди смертных – и бессмертных тоже. Сияние Иллуина было в её лице, и Дочерью Луны звалась она среди своих сородичей – ибо происходила от майар Валинора. Духом же она была тверда, как закалённые в битвах сыновья народа Беора, ибо втайне жаждала она битв и сеч – и никто из нолдоров впоследствии не повторил её ратных подвигов.

<…>

Нардил же думал, как бы привлечь к себе диву столь прекрасную и статную, и величественную духом – ибо в разговорах с братьями была она подобна опытному мужу, в речах пылка и нередко гневлива, в решениях же – рассудительна и мудра.

<…>

И вот, назначен был поединок между детьми дома Хадора, и все желающие были приглашены на этот турнир. Среди прочих вызвалась и Анориэн, осанистая, в полном доспешном облачении, ничем не уступающая в удали своим соратникам. И многие, пришедшие издалека, дивились, ибо красота её, казалось, не была создана для сражений, но больше для услады взора и прославления Эру и Стихий.
Во время турнира дева Анориэн вела себя смело, выбив из седла всех, кроме одного – Хакки, имя его во последствии не было забыто, ибо он храбро сражался на севере Средиземья с Морготом. Но и он едва удержался <в седле>.
И вот вышел на поединок Нардил – самый умелый из всех воинов восточного предела Белерианда.

<…>

В думах отца Анориэн была наследственной владычицей его племени. Доблесть и смелость почитал и любил он в ней больше, нежели красоту, хотя ему и льстило преклонение перед дочерью многих достославных витязей. Был он, однако, умён и прозорлив, и, провидя будущее своего народа, зная дочь и памятуя о славных деяниях Халет, порешил оставить дело правления Анориэн, а не кому-нибудь из своих младших советников. Так поступил убелённый сединами старец, и вскоре умер. Долго оплакивала его Анориэн, ибо любила отца более всех на свете.
Так дева эта возглавила народ и стала впоследствии одной из самых прославленных дев-воительниц прошлого. Во многом она была подобна своим великим предшественникам, если уместно подобное сравнение тех, кто изначально велик по происхождению. В мастерстве же владения оружием никто из дев не превосходил её ни до, ни после.

<…>

Моргот же, прослышав о деяниях Анориэн на юге, исполнился лютой злобой и с чёрного трона своего бросил проклятье храброму мужу – именно мужу, поскольку он принял было Анориэн за воителя, и наслал на те земли отвратительных тварей, порождений Тхурингветиль, в мерзкую личину которой облеклась когда-то Лютиэн Тинувиэль, прекраснейшая из Детей Илуватара. Безлунной ночью удушающий ветер налетел на лагерь, где стояла Анориэн, наряду с прочими мужами охраняющая свои границы, и шум крыльев гигантских летучих мышей наводнил воздух. Воины Анориэн были застигнуты врасплох, и многие пали, встретив там смерть от когтей кровососов из Ангбада. Анориэн же не отчаялась, и во мраке тьмы её меч был подобен лунному лучу, что пронзает ночь, и трупы посыльных Моргота падали к её ногам. В этой стычке ясно стало, что не будет более покоя для земель Анориэн, и многие точили оружие для грядущих битв. Анориэн же разослала гонцов по близлежащим землям, даже в Белегост и потаёную долину Тумладен.

 Отправлено: 24.10.13 18:28. Заголовок: Забавные моменты из ..

Забавные моменты из статьи "О Толкине, толкинизме и толкинутых" ( http://www.kulichki.com/tolkien/arhiv/fandom/makavity.shtml) :

>>> К несчастью, наиболее популярным оказался перевод Н. Григорьевой при участии В. Грушевского, широко известный под названием "кирпич". Дело в том, что вначале Н. Григорьева рассматривала "Властелина" как сказку для детей, к тому же постигая английский в процессе работы над переводом. Поэтому у нее получился, собственно говоря, не столько перевод, сколько пересказ, преломленный через мировоззрение фанатичной "православной друидессы" и поклонницы Даниила Андреева, и вычищенны рукой В. Грушевского, который английский тоже в совершенстве не знал, но принадлежал к старой школе редакторов, "хорошо знающих, что нужно читателю".

...

И если Толкин описывал средневековье, где у темных сил руки в крови по локоть, но и у светлых они в ней, минимум, по запястье, то госпожа Григорьева, в конце концов, отождествившая себя с Галадриэлью, старательно затушевывала в своем переводе "недостойные" акты со стороны светлых сил, порой доходя до прямого извращения текста.

...

Поскольку большинство поклонников Толкина на этом этапе очень помолодело и, в силу своей недостаточной образованности, плохо владело (или вовсе не владело) английским языком, не говоря уже о знакомстве с культурологией Северо-Запада Европы, среди толкинистов произошло разделение на тех, кто воспринимал Средиземье как миф, пытаясь изучать его с историко-философской точки зрения, и тех, кто воспринимал Средиземье как "дивный новый мир". Последние достаточно быстро получили прозвище "толкинутых".

...

К примеру, с физфака МГУ толкинистов выгнали после того, как пожилой профессор, попросивший их вести себя тише и не мешать проходящим лекциям, получил в ответ: "Как смеешь ты, смертный, так разговаривать с высокорожденным эльфом?".

 Отправлено: 24.10.13 18:47. Заголовок: >>> Отм..

>>> Отметим, что когда на игре "идейные эльфы" (другое название "дивных") получали возможность сыграть своих прототипов, с которыми они себя всерьез отождествляли, большинство из них не вытягивало роль, срываясь, в конце концов, на истерику.

О, да... Как сейчас вспомнишь, с каким жаром и страстью я отыгрывал Маэглина на "Падении Гондолина"! Иногда, правда, коробят отходы от первоисточников, хотя знаешь, что право на альтернативу есть всегда.

 Отправлено: 24.10.13 19:05. Заголовок: Из заключения одного..

Из заключения одного исследования ( http://www.kulichki.com/tolkien/cabinet/about/vinogr.shtml ), в котором моё мнение сродни мнению автора (учитывая то, что сам Толкин иногда оценивал своё творчество как диктат "оттуда" - Нуменор и его падение, по рассказам Кристофера, его сына, часто снились Профессору во сне):

"Итак, я надеюсь, мне удалось достаточно полно изложить философские воззрения Толкиена и моё их понимание. Произведения Толкиена очень сложны и интересны, и ни один реферат не сможет исчерпывающе изложить заявленную тему. Единственный способ максимально приблизится к пониманию книг Толкиена - это прочесть и осознать их самому. Его произведения содержат очень интересные мысли, касающиеся Бога и дьявола, добра и зла, человека, его судьбы и смысла его жизни. Толкиен на страницах своих книг создаёт образное отображение именно нашего мира и прочтение его произведений поможет человеку ориентироваться именно в нашем мире. Книги Толкиена формируют верную ориентацию в жизни, задают правильные полюса добра и зла, формируют у человека нравственность. Какую бы основную мысль ни несло в себе произведение Толкиена, всё равно на одно из первых мест выходит проблема чести, добра, искренности и самоотверженности. И в то же время его книги учат не забывать, ради чего всё происходит и помнить, что цель - не единственное в жизни. Искусство для Толкиена является чем-то сродни откровению свыше, но ни как не продуктом одного только ума творца (курсив мой - Н. Ш.)."

 Отправлено: 24.10.13 19:35. Заголовок: Поиздевался над изве..

Поиздевался над известным изображением, сделав из него демотиватор - про меня (тыкайте на картинку):

 Отправлено: 24.10.13 20:00. Заголовок: Тебе мои стихи! когд..

Тебе мои стихи! когда поэта имя,
Как легкая ладья, что гонит Аквилон,
Причалит к берегам неведомых времен
И мозг людей зажжет виденьями своими -

Пусть память о тебе назойливо гремит...

Бодлер

У меня теплится надежда, что "Бремя Бессмертия" - повесть про Арагонда и Эленве, в которую я вложил столько любви - не исчезнет во мраке бевременья, а, вдохновенно написанная среди мрака жизни, расцветит воображение какого-нибудь читателя. У меня нет и думы, что она станет вровень с произведениями Толкина, но те герои, загадочные и прекрасные лики которых являлись мне в тени моих мыслей и в сутолоке будней, пусть светят хотя бы пламенем свечи. Это хорошо, что они - не солнца, которым суждено погаснуть под напором жизненных стихий или линять перед взорами одаривших их нечеловеческим блеском. Как малый народец спас Средиземье, так, я надеюсь, эти наброски послужат пьедесталом для величественной грёзы других. Иной раз мне казалось, что у них нет прообразов, хотя они были, уйдя из моей жизни, но, наверное, те восторги, которыми питались слушатели Эленве, развеселят слух взыскательного слушателя, даже если не склонят его к серьёзному раздумью над судьбами мира и Средиземья.

 Отправлено: 25.10.13 15:58. Заголовок: В колонках: Эмили От..

В колонках: Эмили Отемн - Opheliac ( http://www.audiopoisk.com/track/emilie-autumn/mp3/opheliac/ )

Артуру, хотя его прообраз погиб, но герой жив, а песня Эмили - песня моей любви к нему и моей странной любви вообще. Что я могу ещё сказать, как одарить его... хотя бы чем-то? Вспоминаются строки "Демона":

На воздушном океане,
Без руля и без ветрил,
Тихо плавают в тумане
Хоры стройные светил;
Средь полей необозримых
В небе ходят без следа
Облаков неуловимых
Волокнистые стада.
Час разлуки, час свиданья –
Им ни радость, ни печаль;
Им в грядущем нет желанья
И прошедшего не жаль.
В день томительный несчастья
Ты об них лишь вспомяни;
Будь к земному без участья
И беспечна, как они!

Лермонтов

 Отправлено: 25.10.13 16:18. Заголовок: Пошёл в магазин за м..

Пошёл в магазин за молоком, напугал бабульку и, кажется, некоторых продавцов своим готическим видом. Странно чувствовать себя в этих одеяниях: невольно начинаешь думать, ради чего готы приняли именно чёрный цвет. Если рассматривать готику как некоторую реакцию, своего рода пассивный протест, тогда всё ясно: резкий негативизм в одежде внешне обособляет представителей этой субкультуры от мира "простых обывателей", а состав внутреннего мира идёт как дополнение. Хотя, кому как. Сложно выносить готические одежды, если не обладаешь должным внутренним стержнем, как говорят, готика, скорее, "состояние души", нежели стиль или направление в музыке.
Бегая по работе, обнаружил на щитке металлический узор-трилистник а-ля "Зачарованные". Чего только не обнаружишь в городских дебрях.

 Отправлено: 25.10.13 16:37. Заголовок: http://www.amalgama-..

http://www.audiopoisk.com/track/emilie-autumn/mp3/juliet/ - лиричная композиция Эмили про Джульетту. Перевод тут: http://www.amalgama-lab.com/songs/e/emilie_autumn/juliet.html

 Отправлено: 25.10.13 17:23. Заголовок: "Бремя бессмерти..

"Бремя бессмертия", прод.

Вспоминая в пути тихие вечера, проведённые мною с Эленве в Лотлориэне или Форносте, я обращал внимание на удивительную особенность: стоило только эльфу остаться со мной наедине, как тотчас его склоняло к размышлению или пению, или другого рода подобным занятиям, в которых, как мне казалось, он почитал меня знатоком или, по крайней мере, наравне с ним осведомлённым. Мне эта ноша становилась день от дня всё тяжелей, поскольку поддерживать разговор с ним на должном уровне мне было трудно. Он часто отправлялся в мыслях в те путешествия, в которые нас, людей, влечёт иногда, когда мы не удовлетворены действительностью. Но опыт моего эльфа был несравненно большим, нежели мой: все эпохи были запечатлены на его высоком благородном лбу, а глаза, казалось, впитали влагу всех печалей мира, и хранили теперь в этих серебристо-серых озёрах неизбывную мудрость, тягаться с которой моему ограниченному разуму не было никакой способности.
Холмы и рощи, судьбы и стремления, воспеваемые Эленве, восходили, как вал, к гранитной стене моей души, скрывающей мой собственный внутренний мир, тоже бескрайний, но пустой, как будто бы мне от рождения было дано время заполнить эту пустоту, но я не знал, как. Мир Эленве, напротив, играл всеми красками, и если бы не сковывающая его порой томительная печаль, я почёл бы эльфа счастливейшим созданием на свете. В трактирах и пабах он веселился, как самый последний гуляка, которому уже нечего было терять; на сцене он блистал, как звезда, которую вот только свели с неба и одели в одежды из тончайшего льна: Эленве казался мне изысканным, томным и рафинированным. В нашей комнате он расслаблялся и демонстрировал мне полное безразличие ко всему, что творилось на земле, в то время как в жизни обычной он казался самым отзывчивым и мягким к чужим горестям, как бесчувственен он был в начале в наших отношениях ко мне и к моим друзьям. Тогда мне очень хотелось сбить с него спесь, каким образом, неважно. Впрочем, эти иллюзии, которыми он обволакивал наивных почитателей и меня, рассеивались с первой дымкой рассвета, и он принимался плести себе новое одеяние из розовых лучей, бесконечно отличное от вчерашнего, но не менее прекрасное. И новые песни пелись, грохотали аплодисменты, и новые истории слушались с затаённым дыханием.
Гуляя с ним по полям и лесам, прилегающим к городу, я обнаруживал в нём удивительное жизнелюбие и способность радоваться мелочам жизни так же, как и взлётам, увлекающим обычно человека далеко от грешной земли. Слава, по-видимому, никак не влияла на состояние духа Эленве, он был к ней безразличен, а на мои расспросы отвечал, что петь – это призвание, и ссылался на Ульмо: дескать, тот вложил в уши и сердца тэлери любовь к вечному морскому стенанию.
При всех этих несомненных достоинствах, которые ярко выделялись, помимо прочего, на фоне явных черт характера людей, Эленве умел рассеивать грусть, поделившись своей, и прежняя хандра обычно улетучивалась по направлению к закату, вечерами полыхающего у нас за окном. Он умел успокоить, дать приют уставшим душам, снабдив их всем необходимым для преодоления той пассивности, которая обычно является следствием безнадёжных усилий или разбитого сердца. Он умел говорить, с толком, проникновенно, вдумчиво, и это качество оратора, не блещущего умом на публике, но исцеляющего, подобно духовнику, было весьма ценно. Сколько признаний срывалось у него с губ – о любви к природе, к красоте мира, к его гармоничной соразмерности, ко мне, в конце концов, хотя мне кажется, что во мне нет ничего примечательного, чего-то, на что стоит обратить внимание. Он собирал грибы, с серьёзным видом наморщив лоб, и это было уморительно, но, едва он брался за лиру, он преображался, и в самые драматические мечта известных песен Эленве ухитрялся вставлять ноты такой безмерной радости и светлой красоты, что становилось даже страшновато. Ему настолько легко давалось изображение характеров и образов, что чудилось, будто некоторые пассажи были изначально вписаны в ноты, а затем старательно разучены. Иногда, корпя ночами над каким-нибудь сложным этюдом, он признавался, что стремится понять идею композитора, неважно, насколько отдалён он был по времени с его остановкой в бесконечности, ведь способность к искусству, как утверждал эльф – величайший дар, завещанный Илуватаром и валарами его расе, да и расе людей, хотя и в меньшей степени. Сотворчество, это соприкосновение с миром божественного и облечение его затем в ткани из звуков и слов – небесное блаженство, даже если и творит это самый захудалый менестрель.

 Отправлено: 25.10.13 19:47. Заголовок: На следующий день мы..

В колонках: Меладзе и ВИА Гра - "Океан и три реки"

На следующий день мы с Эленве решили отправиться на прогулку в лес, оставив Маэглаха с Рингилом разбираться со снастями (одно весло зацепилось за корягу, и на сильной стремнине течение вырвало его из рук полуэльфа). На одной из троп, едва видной и, по-видимому, давно нехоженой, мы обнаружили свежие следы конских копыт, но к какой породе принадлежал конь, и к какой расе – всадник, мы не смогли разобрать.
С востока потянуло дымом. В мареве листы защебетали птахи.
Что ещё можно было поведать мне о том, кто стал моей судьбой и назначением? Мне казалось, что весь мир, мир, в котором мы шли, понуро склонив голову навстречу северному ветру, был обращён ко мне в видениях Эленве, который так или иначе демонстрировал мне плоды своего труда, и в этих гранях я видел судьбы сущего, отражённые и преломлённые, но неизменно прекрасные. Если бы я имел талант к написанию любовных романов, то все романы, подобно дорогам, приводящим в центр мира, сводились бы к восхвалению одного единственного существа, точно ниспустившегося с небес для того, чтобы благословить меня. Да, иногда эльф, по природе своей высший, казался мне тем, кем явились когда-то валары людям в Войне Гнева – ярые в величии и мощи, в сиянии, смертным очам которого вынести было невозможно. Говоря о поиске возлюбленных и зная, что подобрать для меня таковых было бы просто невозможным, я часто влюблялся в людей за отдельные их качества (а не это ли и есть суть любви, всегда стремящейся к чему-то идеальному?) – внешние или внутренние – и мне доставляло своеобразное удовольствие рассмотрение их в отдельности, не приближаясь к ним, возможно, из боязни разочарования. И вот, наконец, высшие силы одарили меня даром, нести который я был не в силах. Эленве напоминал мне иногда идола, к которому не стоит прикасаться из-за того, что позолота непременно останется у тебя на пальцах. И, хотя это и было обманчивым впечатлением, несомненное превосходство эльфа надо мной ощущалось во всём, даже тогда, когда его признание в любви ко мне слетело с его уст у берегов темноводного Келед-Зарама.
Так, пока мы исследовали длинную прямую тропу, прошло полчаса, и нам надо было отправляться в лагерь. По дороге назад Эленве, слегка встревоженный, всё-таки рассказал мне несколько историй о любви, неразделённой, и оттого эти истории казались несоизмеримо прекрасней, и мне сладостно было слушать их, поскольку, как мне казалось, сути любви до конца невозможно было постигнуть. И вот теперь я хотя бы отдалённо приближался к этому, составляя из рассказов эльфа палитру для будущих зарисовок, долженствующих более или менее очертить пределы этому чувству. Мои творческие планы были грандиозны: их питал и бесконечный шарм моего приятеля, и то несделанное, что льстит самолюбию любого независимого исследователя, решившего привнести в этот мир что-то полезное, с умом научным, но романтичного по складу.
Слушая его мелодичный голос, я прикидывал в уме, что будет представлять собой план моих записей, и едва не упустил из виду одну важную деталь: мы вышли к тому месту, откуда пришли. И точно: вот они – следы, а вот – пень престарелой осины сбоку от тропы. Это было верхом странности, ведь Эленве достаточно хорошо ориентировался в лесу, а сбить его с пути было практически невозможно. Первое слово, что мелькнуло у меня в голове, было «колдовство», и реальность вскоре подтвердила это, хотя и весьма своеобразным образом. Пока мы стояли, задумавшись над произошедшим, меня терзало желание поскорей растормошить эльфа и расспросить, в чём дело, ведь я знал, что он давно уже думает не о причине, а о том, как избегнуть следствий подобной ситуации. Знания эльфов зачастую были непостижимы людям, это я уже знал наверняка.

 Отправлено: 26.10.13 13:49. Заголовок: Всегда удивлялся люд..

В колонках: Natalia Oreiro - Cambio dolor

Всегда удивлялся людям, которые пишут красивые фики (вроде "Чужих теней": http://www.snapetales.com/index.php?fic_id=29280 ) - по своеобразному художественному наполнению, по разнообразию форм, по содержанию, по сложности изображаемого. Хотя всегда в своей жизни сталкиваюсь с искусством простым, типа "Дикого ангела" - сколько святой простоты в образе Милагрос, и в то же время она чиста, нравственно незапятнанна и порядочна. Говорят, что главное в искусстве - это простота. Вполне возможно, хотя у самого выходит в искусстве что-то уж совсем простое, правильно ли это?..

 Отправлено: 26.10.13 18:47. Заголовок: В колонках: Денис Ма..

В колонках: Денис Майданов - "Пролетая над нами" (слова хороши: http://best-muzon.ru/music_online/listen16545.html)

Шопенгауэр считал музыку высшим из искусств, спасением от ужаса жизни и благоговел перед симфониями Вагнера. Странное дело: перед тем, как начать что-то записывать, у меня в душе происходят странные кульбиты. Так, например, желание зафиксировать неуловимые впечатления от прикосновения к природе или прекрасному, выразить эти переходы и то, что составляет, судя по всему, суть литературы, сталкивается с деятельностью разума, который то и дело впадает в непонятную печаль, как будто я сам переживаю жизнь пессимиста Эленве. Странно всё это. Такое ощущение, что интерес представляет вовсе не выражение порождённого в глубинах души, фантазии и всего того, что кроется во внутреннем мире человека, а описание самой души. Это так скучно, и, кажется, никакой ценности из себя не представляет.

 Отправлено: 26.10.13 19:58. Заголовок: Талантливый человек ..

Талантливый человек этот Спутник ("К морю" - http://www.snapetales.com/index.php?auth_id=10177 ), хочу таких же отношений, как у Дениса Криви и Гарри Поттера. Очень необычные. Ввиду того, что не хочу перепечатывать свои гермидраки - единственный романтический выход - из-за смерти персонажей.

 Отправлено: 26.10.13 20:26. Заголовок: *исправил ссылку*..

*исправил ссылку*

 Отправлено: 26.10.13 20:43. Заголовок: Это странное желание..

Это странное желание пережить всё то, что пережили герои, описанные в этом фике - волнующее, непостижимое, пугающее своим полным несоответствием тому образу жизни, который я веду (поиграл сегодня в Анхелику из "Дикого Ангела" - пил чай из чашек фамильного сервиза а-ля богатеи: вот ведь сказалась любовь к ролевым играм - в детстве мы обожали "Сейлормун", а я в подъезде подкарауливал соседку, чтобы запустить в неё фальшивой розой, как Такседо Маск)... Откуда природа этих странных желаний? Не от стремления ли создать что-то, напоминающее по замечательности слог этого автора?.. Эх. Вязнем в кризисе творческой импотенции.

 Отправлено: 26.10.13 21:07. Заголовок: Нашёл-таки фотки с с..

Нашёл-таки фотки с собой. Хвастать особо нечем, но хоть подругой детства похвалюсь:





С мунштдуком =)

 Отправлено: 26.10.13 21:32. Заголовок: http://www.unn.ru/pa..

http://www.unn.ru/pages/issues/vestnik/99999999_West_2011_6/92.pdf - интересная статья о сказке Оуэна Барфилда "Серебряная труба". Барфилд был членом "Инклингов", соратником Толкина и Льюиса. Его приёмная дочь Люси Барфилд была крестницей Клайва Льюиса, ей последний посвятил повесть «Лев, Колдунья и платяной шкаф».

http://www.unn.ru/pages/issues/vestnik/99999999_West_2012_4/63.pdf - "Слово и миф в философской концепции Оуэна Барфилда". Тоже интересно.

 Отправлено: 26.10.13 22:15. Заголовок: Строим из прошлого в..

Строим из прошлого в новое мост
Из поцелуев, надежд, обещаний...

...Ветер свободы, хмельной и живой,
Ветер мечты, раздувающий пламя,
Ветер удачи, возьми нас с собой,
Пролетая над нами...

Д. Майданов



Особенно люблю эту картину среди множества прекраснейших работ прерафаэлитов. Она кажется мне самой поэтичной, я думаю, я буду прав, употребив это сравнение, ведь у братства не живопись, скорее, а поэзия. Сир Галахад принимает Грааль из рук непорочных дев. Почему-то вспоминается строка из "Королевской охоты" "Мельницы": "Как подносили вам, короли, девы наших холмов кубки мёда".

 Отправлено: 27.10.13 14:00. Заголовок: Любовь сжигает нежны..

Любовь сжигает нежные сердца,
И он пленился телом несравнимым,
Погубленным так страшно в час конца.

Любовь, любить велящая любимым,
Меня к нему так властно привлекла,
Что этот плен ты видишь нерушимым.

Данте, "Божественная комедия"



Рита дорвалась до картинок, но люблю эту интерпретацию. Муж Франческо, Джанчотто Малатеста, заколол и жену, и Паоло, его брата, к которому та воспылала страстью, когда последние склонились над историей Ланселота и Гвиневры. На картине Россетти Данте и Вергилий встречают их в аду, в вихре, в котором кружатся сластопреступники.
Очень печальная и красивая история.

 Отправлено: 29.10.13 21:27. Заголовок: тэги: охотники за сн..

тэги: охотники за сновидениями

Снилось сегодня весьма весёленькое... Как будто Лора Бочарова сшила мне костюм Гарри Поттера, надела его на меня, а Снейп научил правильно употреблять заклинание "Легилименс", причём я никак не мог вспомнить защитные чары "Протего".
Мне было так хорошо! Это, помимо прочего, был один из тех редких снов о Хогвартсе, где я владею волшебной палочкой и ворочу всё, что вздумается: швыряюсь чарами в людей, поднимаю в воздух вещи или выпускаю фейерверки.

 Отправлено: 30.10.13 11:22. Заголовок: тэги: сказки о любви..

тэги: сказки о любви, записки у изголовья*

О, да. Интересно, всем ли в любви хочется, чтобы их партнёр был сильнее его? Мне хватило бы того, чтобы кто-нибудь зажал меня в уголке и поцеловал... Ах, это было бы так мило... ^^

Кайфую пока: http://www.youtube.com/watch?v=vRmixdlNK6E

__________________________

*"Записки у изголовья" - собрание дан японской придворной фрейлины XI века Сей-Сенагон, короткими рассказами описывающей жизнь дворца и души во всех её возможных проявлениях. Одна из изящнейших вещей в литературе, которую я когда-либо встречал.

 Отправлено: 30.10.13 11:29. Заголовок: http://s017.radikal...

Чудесно было бы заиметь такое домашнее животное. Типа понравилось.



Наше маленькое филологическое общество в его настоящем составе =)

 Отправлено: 30.10.13 11:50. Заголовок: Из "Записок у из..

Из "Записок у изголовья":

То, что редко встречается

Тесть, который хвалит зятя. Невестка, которую любит свекровь.
Серебряные щипчики, которые хорошо выщипывают волоски бровей. Слуга, который не чернит своих господ.
Человек без малейшего недостатка. Все в нем прекрасно: лицо, душа. Долгая жизнь в свете нимало не испортила его.
Люди, которые, годами проживая в одном доме, ведут себя церемонно, как будто в присутствии чужих, и все время неусыпно следят за собой. В конце концов редко удается скрыть свой подлинный нрав от чужих глаз. Трудно не капнуть тушью, когда переписываешь роман или сборник стихов. В красивой тетради пишешь с особым старанием, и все равно она быстро принимает грязный вид.
Что говорить о дружбе между мужчиной и женщиной! Даже между женщинами не часто сохраняется нерушимое доброе согласие, несмотря на все клятвы в вечной дружбе.

 Отправлено: 30.10.13 11:53. Заголовок: То, что неприятно сл..

То, что неприятно слушать

Кто-то в свое удовольствие неумело наигрывает на цитре, даже не настроив ее. Пришел гость, ты беседуешь с ним. Вдруг в глубине дома слуги начинают громко болтать о семейных делах. Унять их ты не можешь, но каково тебе слушать! Ужасное чувство. Твой возлюбленный напился и без конца твердит одно и то же.
Расскажешь о ком-нибудь сплетню, не зная, что он слышит тебя. Потом долго чувствуешь неловкость, даже если это твой слуга или вообще человек совсем незначительный.
Тебе случилось заночевать в чужом доме, а твои челядинцы разгулялись вовсю. Как неприятно!
Родители, уверенные, что их некрасивый ребенок прелестен, восхищаются им без конца и повторяют все, что он сказал, подделываясь под детский лепет.
Невежда в присутствии человека глубоких познаний с ученым видом так и сыплет именами великих людей. Человек декламирует свои стихи (не слишком хорошие) и разглагольствует о том, как их хвалили. Слушать тяжело!