И они пали в его объятия, и осыпали его поцелуями, и отвели во дворец, где облекли его в дивные одежды, и возложили на его голову корону, и дали ему в руки скипетр, и он стал властелином города, который стоял на берегу реки. И он был справедлив и милосерд ко всем. Он изгнал злого Волшебника, а Лесорубу и его жене послал богатые дары, а сыновей их сделал вельможами. И он не дозволял никому обращаться жестоко с птицами и лесными зверями и всех учил добру, любви и милосердию. И он кормил голодных и сирых и одевал нагих, и в стране его всегда царили мир и благоденствие.
Но правил он недолго. Слишком велики были его муки, слишком тяжкому подвергся он испытанию — и спустя три года он умер. А преемник его был тираном.
Сообщение: 1810
Зарегистрирован: 21.01.11
Откуда: Россия, Оренбург
Отправлено: 01.09.14 01:47. Заголовок: тэги: сказки на ночь..
тэги: сказки на ночь
"Льва, колдунью и волшебный шкаф" пересматриваю всегда, как и сейчас, с большим удовольствием. Актёры очень нравятся. И персонажи тоже. Хотя мне больше по нраву Питер как герой, характер Эдмунда мне ближе - такой же вредный и морально неустойчивый =)
"Вы не должны думать, будто Эдмунд был таким уж дурным мальчиком и желал, чтобы его брат и сестры обратились в камень. Просто ему очень хотелось волшебного рахат-лукума, хотелось стать принцем, а потом королем и отплатить Питеру за то, что тот обозвал его свиньей. И вовсе не обязательно, чтобы Колдунья была уж так любезна с Питером и девчонками и поставила их на одну доску с ним, Эдмундом. Но он уговорил себя, вернее, заставил себя поверить, что Колдунья не сделает им ничего дурного. "Потому что, - сказал он себе, - все те, кто болтает о ней гадости, ее враги, и, возможно, половина этой болтовни - вранье . Ко мне она отнеслась что надо, уж получше, чем все они. Я думаю, она - законная королева. Во всяком случае, лучше она, чем этот ужасный Аслан". Так Эдмунд оправдывался перед самим собой. Но это было не очень честное оправдание, потому что в глубине души он знал, что Белая Колдунья - злая и жестокая".
Николай Шальнов
Сообщение: 1811
Зарегистрирован: 21.01.11
Откуда: Россия, Оренбург
тэги: волшебные сказки, нарциссизм, моя шокирующая жизнь
"Даже в "Южном парке" пресекается попытка сделать из готов эмарей))"
xxx
Подняла Рита свою филейную часть с дивана и отправилась к чёрту на кулички за "Хрониками Нарнии". Сбылась мечта идиотки. Есть у неё одна мечта - написать сказку для своей племянницы, только приличную, не рассказывать же девочке свои побасёнки про то, как Эдмунд с Питером куролесили и о том, "что видела Люси", ахха. До красоты и изящества в самовыражении Рите далеко, у неё всё время всё смазано получается - от поступков до фотографий. Может, поэтому за всю свою шокирующую жизнь цвета фуксии Рита накропала не очень-то и много фотографий.
В один прекрасный солнечный денёк маленькая девочка Патриция отправилась на прогулку. Она была ещё совсем маленькой, ей едва минуло шесть лет. Гулять она ходила в один лесок за домом, где обычно было прохладно и хорошо, и где, как рассказывала её няня, жили феи и маленькие гномы. Патриция не очень-то верила в это, хотя няня и уверяла, что видела их собственными глазами. "Достаточно лишь дождаться заката, чтобы увидеть их танец на полянке в свете заходящего солнца", - говорила она. И вот, когда сгущались сумерки, и солнце садилось за горизонт, Патриция решила во что бы то ни стало увидеть этих прелестных существ, о которых она столько раз слышала из уст своей мамы и няни, когда та открывала книгу волшебных сказок. Зайдя глубоко в лес, она поняла, что заблудилась. Становилось уже очень темно, и девочка испугалась, что не сможет найти дорогу домой. Когда она пробиралась по очередной тропинке, которая показалась ей знакомой, и по которой, как она предполагала, она могла бы выйти обратно к дому, она вышла на большую поляну, поросшую золотистыми и фиолетовыми цветами. От цветов исходил такой дурманящий аромат, что у Патриции закружилась голова. Когда померкли последние лучи заката, на небо выплыла огромная бледная луна, заливающая своим светом всё вокруг. Внезапно в этом свете Патриция увидела, как маленькие светящиеся существа - не то лесные духи, не то феи - выбежали из чащи леса и собрались в один большой хоровод вокруг одного особенно крупного цветка, который внезапно засветился бледно-лиловым светом. Девочка не на шутку перепугалась: неудивительно, ведь она раньше никогда не видела лесных фей и эльфов, и ей почудилось, что это игра её воображения заставило её замереть от неожиданности вместо того, чтобы искать дорогу обратно. Она попыталась вернуться обратно в лес, но было уже поздно: тихие песни, которые распевали создания, навеяли на неё сладкую дремоту, и Патриция сама не заметила, как погрузилась в глубокий сон. Когда она проснулась, луна стояла уже высоко в небе, прямо над её головой, на поляне же уже никого не было. Сначала Патриция подумала, не привиделось ли ей всё, что произошло. Но в памяти её ещё живы были видения чудесных танцев, а в ушах ещё стоял восхитительный напев лесных созданий. Когда Патриция встала, чтобы оглядеться в поисках тропинки, она поняла, что потеряла её из виду окончательно. Побродив в её поисках по всей поляне, она обнаружила, что ей стало невообразимо легко во всём теле. Ещё же она заметила, что от её кожи исходит странное золотистое свечение, как будто её покрасили золотистой краской. Несмотря на то, что Патриция испугалась, ей не хотелось уходить с этой полянки, хотя она и понимала, что дома её наверняка уже спохватились. Большой цветок в середине полянки продолжал испускать тонкие фиолетовые и золотистые лучи, и Патриция решила рассмотреть его поближе. Подойдя к цветку, она ощутила аромат, который слабо напомнил ей духи её матери, которыми она пользовалась, намереваясь идти к кому-нибудь в гости: он был таким же терпким и приторно-сладким. А в центре цветка сидел... крошечный эльф, мерцающий своими золотистыми полупрозрачными крылышками. Он был так прекрасен, что Патриция невольно залюбовалась и долго не отводила взгляда от этого маленького чуда, явившегося как будто бы из волшебной сказки. Внезапно эльф заговорил. Его голосок был тонок и мелодичен, он напоминал журчание весеннего ручейка и капель одновременно: - Здравствуй, девочка! Я знаю, что ты очень хотела бы вернуться поскорее домой, но, увы, у тебя это не получится. Тем, кто хотя бы раз видел танец фей в волшебную ночь в середине лета, уже никогда не вернутся в мир людей. Тебе придётся отправиться с нами в нашу страну. И не пытайся, пожалуйста, убежать: мои друзья натёрли тебя волшебным порошком, и, как бы ты не старалась найти дорогу домой, ты всегда будешь возвращаться на эту самую поляну. - А где находится эта ваша волшебная страна? - спросила Патриция, немало удивлённая и расстроенная тем, что услышала. - О, для этого тебе придётся пройти с нами вглубь этого волшебного леса... Не удивляйся, если увидишь там необыкновенных существ, о которых ваш мир забыл давным-давно... Ты можешь увидеть там фавнов и дриад, единорогов и других необычных созданий. Они живы, пока память о них жива в сердцах людей, но в последнее время люди перестали верить в чудо и в волшебство, и поэтому контуры волшебной страны медленно теряются во мраке. Идём же, и, быть может, ты увидишь то, чего не видел до тебя ни один смертный человек. Патриции ничего не оставалось делать, как проследовать за своим вожатым вглубь чащи. Поначалу она не замечала ничего особенного: пели ночные птицы, стрекотали цикады, и только ветер шумел в верхушках деревьев. Но постепенно пространство, в котором они находились, стало наполняться необыкновенным светом, таким, который Патриция отродясь не видывала. Этот свет не бил в глаза, не обжигал, не ослеплял, даже не светил, он как будто разливался вокруг идущих в пространстве, как будто проникал в самую душу и стремился проникнуть в само сознание девочки. Свет этот не имел плотности или силы, но, казалось, что он сродни какому-то небесному веществу или ароматам цветов, расцветающим вслед за солнцем по утрам на омытых росой лугах. Слышалось тихое, красивое пение, почти сливавшееся с шёпотом листвы. - Слышишь? - тихо промолвил эльф. - Это поют гамадриады. - Гама... Кто? - переспросила Патриция, впервые слышавшая о таких созданиях. - Гамадриады - это духи деревьев. Когда дерево погибает, они умирают вместе с ним. Но когда деревья в расцвете сил, гамадриады удивляют всех своим необыкновенным пением - это сирены леса. Некогда одна гамадриада по имени Сиринга, испугавшись козлоногого Пана, превратилась в тростник. Вот почему флейта, сделанная из этого тростника, издаёт такие печальные звуки: то ли нимфа грустит о своей беспечальной жизни, то ли сам Пан вспоминает ту, которую любил. Пройдя немного дальше, Патриция расслышала иной звук: как будто конь шумно стучит копытами по лесной земле. - Это Млит, - предугадал её вопрос эльф. - Он порой возит на себе человека по лесу, показывая ему свои богатства. На это время человек теряет память и чувство времени, и человек может провести в лесу несколько недель, которые кажутся часами. Тебе повезло, что он не поймал тебя и не увёз в свои владения. И Чугайстер мог бы сделать с тобой то же самое - он ведь не только мавок отпугивает, но и крадёт младенцев... Патриция по-настоящему испугалась. Вот ведь, значит, что могло с ней произойти, не попадись ей хоровод лесных фей! - Кто только не обитает в этом волшебном лесу, - говорил эльф, перепрыгивая с цветка на цветок. - Только очень чистым душам дано видеть этих необыкновенных существ... С возрастом люди забывают про них, про блага, которые те незаметно приносят человеку, и про необыкновенные опасности, которые грозят путнику, злоупотребившему гостеприимством леса. Тот же Чугайстер может затанцевать тебя до смерти, ты не смотри, что он так хорошо поёт в дымовых трубах! Патриция слушала во все уши. Для неё, с раннего детства привыкшей слушать рассказы отца про турбогенераторы и новые механизмы, изобретённые учёными, всё это казалось необыкновенным и странным, и ей трудно было поверить в то, что она уже проснулась, а не видит необыкновенный сон.
Одинаковые песни, одинаковые челки, О том что вы не вместе, знает каждая девчонка, О том как тебе х*ево, и как дальше жить не знаешь, О том, что вены перережешь, ведь лишь о ней мечтаешь. Название для группы, желательно длиннее, Так лучше, так интересней. Закройся дома, и всю ночь Рыдай над новой песней.
<...>
Не плачь, убивайся - это всего лишь ноты, Немного подрастешь - и уже будешь готом, Такие же уебки - сплошь, ведьмы и вампиры, У них цель тоже сдохнуть - только теперь красиво. Вся твоя жизнь пройдет, если сдохнешь рано, Спокойно, или в теплой ванне Под звуки эмо и в слезах, как будто и не жил, А я пойду и вы*бу весь мир
"Мой милый эмобой"
Николай Шальнов
Сообщение: 1812
Зарегистрирован: 21.01.11
Откуда: Россия, Оренбург
Клайв Льюис оставил своим почитателям много мест для интерпретации в своей бессмертной эпопее "Хроники Нарнии" =)
"Разбудил его громкий звон. Испуганно привстав, он увидел, что и тени, и свет сместились, а на полу лежат осколки драгоценной вазы. Но главное было не это: в подоконник вцепились чьи-то руки. Они сжимались все крепче (костяшки пальцев становились все белее), потом появились голова и плечи. Через секунду какой-то мальчик перемахнул через подоконник и сел, свесив вниз одну ногу. Шаста никогда не гляделся в зеркало, а если бы и гляделся, не понял бы, что незнакомец очень похож на него, ибо тот был сейчас ни на кого не похож. Под глазом у него красовался огромный синяк, под носом запеклась кровь, одного зуба не было, одежда, некогда очень красивая, висела лохмотьями. - Ты кто такой? - шепотом спросил мальчик. - А ты принц Корин? - в свою очередь спросил Шаста. - Конечно, - ответил мальчик. - А ты кто? - Никто, наверное, - сказал Шаста. - Король Эдмунд увидел меня на улице и подумал, что это ты. Можно отсюда выбраться? - Можно, если ты хорошо лазаешь, - сказал Корин. - Куда ты спешишь? Мы так похожи, давай еще кого-нибудь разыграем! - Нет, нет, - заторопился Шаста. - Мне нельзя оставаться. Вдруг фавн придет, увидит нас вместе? Мне пришлось притвориться, что я - это ты. Вы сегодня отплываете. А где ты был все время? - Один мальчишка сказал гадость про королеву Сьюзен, - ответил принц. - Я его побил. Он заорал и побежал за братом. Тогда я побил брата. Они погнались за мной и меня поймали такие люди, с копьями, называются стража. Я подрался и с ними. Тут стало темнеть. Они меня куда-то увели. По дороге я предложил им выпить вина. Они напились и заснули, а я тихо выбрался и пошел дальше, и встретил первого мальчишку. Ну, мы подрались. Я его опять побил. Потом я влез по водосточной трубе на крышу и ждал, пока рассветет. А потом искал дорогу. Попить нету? - Нет, я все выпил, - сказал Шаста. - Покажи мне, как ты сюда влез. Надо поскорей уходить. А сам ложись на диван. Ах ты, они не поверят, что это я... то есть ты... У тебя такой синяк... Придется тебе сказать правду. - Как же иначе? - сердито спросил принц. - А все-таки, кто ты такой? - Некогда объяснять, - быстро зашептал Шаста. - Наверное, я родился в Нарнии. Но вырос я здесь и теперь бегу домой, через пустыню, с говорящим конем"...
... - Неверотяная история, - проговорил принц. - А, знаешь, как бы ты посмотрел на то, чтобы мы с тобой немного развлеклись, если ты не желаешь разыграть принцев и принцесс? - У нас совсем нет времени для развлечений! И вообще, как мы будем развлекаться: здесь нет ни игрушек, ни места для пряток, - ответил Шаста. - Хочешь, я научу тебя кое-чему интересному, тому, чему научили меня уличные мальчишки в Орландии? - А нас не застукают вместе? - В том-то и весь смысл, - странно заулыбался паренёк. - Скажи, ты когда-нибудь целовался? Шасте стыдно было признаться, что нет, и что он все последние дни только и мечтал о том, как бы поцеловать Аравиту, но она была такая гордая и строгая, что он даже заговорить об этом с ней боялся. - Ничего, тогда я тебя этому научу. - и принц неожиданно склонился над Шастой и поцеловал его, прижав его руки к спинке дивана. Тот, как ни старался, вырваться не мог, да, впрочем, вскоре он понял, что это не так-то и плохо - научиться целоваться, ведь без этого умения он мог бы опозориться перед тархиной, которая наверняка успела уже всему научиться у своих подружек. А, может быть, у неё уже были поцелуи с мальчиками... Поцелуй принца был мягким и долгим, и вскоре Шаста перестал дёргаться, полностью отдавшись неведомым ему прежде ощущениям. Почувствовав, что мальчик больше не сопротивляется, Корин слегка подтолкнул его на диванные подушки, после чего стал делать смачные засосы на его шее. - Эй, ты, ты что творишь? - всполошился, впрочем, не особо сильно, Шаста. - Сейчас узнаешь... Я научу тебя такому, о чём ты и мечтать не смел в своих конюшнях, парень. Шаста почти обиделся, ему хотелось сказать, что, кроме конюшен, он бывал ещё и в море, но вскоре понял, что похвастать перед принцем ему особо-то и нечем, и вскоре смирился, как делают это простодушные натуры перед людьми аристократичными и искушёнными. "Ничему плохому он меня не научит", - успокоил себя Шаста, отдавшись ласкам принца. И зря. Рука принца скользнула ему под рубаху, нащупывая сосок. Вскоре Шаста почувствовал, что в его штанах что-то начало неуклонно набухать. Он залился краской и снова попытался вырваться из объятий принца, но не тут-то было! Несмотря на то, что Корин был королевским сыном, он предпочитал общаться с беднотой в нищих кварталах, и вскоре суровая уличная жизнь закалила его. Он был однозначно сильнее Шасты, и всё-таки что-то в его движениях успокоило Шасту, хотя сердце его стучало как бешеное, а сам он весь покрылся потом. Он не догадывался, что принц испытывает то же самое, что Шаста оказался не из тех обычных уличных парней, с которыми Корин любил развлекаться после утомительного жаркого дня. От Шасты исходит особый запах, прежде ему незнакомый и неожиданно манящий, и вскоре принц уже стащил с паренька его штаны. - Эй, что ты делаешь, - проговорил Шаста, которого охватило неведомое ему прежде возбуждение. - Представь, что будет, если сюда вернутся принцы и принцессы? - Не вернутся, - хрипло пробормотал Корин, проводя язком по члену Шасты и глядя ему прямо в глаза. ...Прошло больше часа, прежде чем уставшие и запыхавшиеся ребята отвалились на спинку дивана. Шаста искал глазами свои штаны, которые лежали недалеко от диванного столика: принц отпихнул их подальше от него, чтобы у Шасты не возникло глупого. как ему казалось, желания, надеть их обратно. Он зря переживал: даже если бы Шаста и захотел, он бы не сделал этого, понимая, что испытывает к принцу что-то большее, чем просто страсть, которая завладела ими целиком и увенчалась фонтаном белых брызг, излившемся на зелёную обивку дивана. Поднявшись, принц подобрал штаны Шасты и теперь ленивыми движениями стирал ими следы преступления. Шаста забрал штаны, и, надев их, спросил:
..." - Ну, как мне лезть? - Вот так, - показал Корин. - Смотри, тут плоская крыша. Иди очень тихо, на цыпочках, а то услышит кто нибудь! Сверни налево, потом залезь, если умеешь лазать, на стену, пройди по ней до угла и спрыгни на кучу мусора. - Спасибо, - сказал Шаста с подоконника. Мальчики посмотрели друг на друга и обоим показалось, что теперь они Друзья. - До свиданья, - сказал Корин. - Доброго тебе пути. - До свиданья, - сказал Шаста. - И храбрый же ты! - Куда мне до тебя! - сказал принц. - Ну, прыгай! Да, доберешься до Орландии, скажи моему отцу, королю Луму, что ты мой друг! Скорее, кто-то идет!"
Николай Шальнов
Сообщение: 1814
Зарегистрирован: 21.01.11
Откуда: Россия, Оренбург
Отправлено: 02.09.14 20:48. Заголовок: тэги: пороки и добро..
тэги: пороки и добродетели, музыка, искусство вечно, сказки обо всём
В колонках: Моцарт, "Confutatis" (из "Реквиема")
Блин, испортила сказку... Такое ощущение, что посягнула на святое. Клайв Льюис писал сказку, чтобы вдохнуть в детей веру. Как-то раз, придя со своими статьями по "Грозовому перевалу" на кафедру английской филологии, Рита обнаружила там листок, приклеенный на окно, с надписью: "Без Веры жизнь теряет смысл". А внизу - телефон с оторванным проводом (типа фиг вам, а не телефон доверия), и какой-то очень добрый малый приписал сбоку отчество зав. кафедры, получилось "Без Веры Львовны жизнь теряет смысл" =).
Прерванная музыка
Не вздрогнет мать, отчётливое слово Услышав от ребёнка в первый раз, Но радостно, не поднимая глаз, Она сидит и молча ждёт второго. Среди волнений бытия земного Душа моя ждала, и песня к ней Пробилась сквозь немую толщу дней, И музыка, и страсть – всё было ново.
Теперь душа так просит волшебства, Губ раковины, что в себе хранит вой Упрямых волн, рождающих слова – Но ей лишь голос чудится вдали твой, И вся её любовь, хоть и жива, Томится недозволенной молитвой.
Данте Габриэль Россетти
Николай Шальнов
Сообщение: 1815
Зарегистрирован: 21.01.11
Откуда: Россия, Оренбург
Наведённая Ритой красота в виде скошенных чёлок и ирокезов окончательно полиняла, как и светлый гений Риты, утонувший в фантазиях по Нарнии. Вдохновила фотка снизу. Детишкам, игравшим в фильме, уже под тридцать, а ведь и Рита когда-то впервые прогуляла свой первый урок, чтобы посмотреть первую часть. Звала и свою третью первую любовь, но пришла к выводу, что истории о героях и властителях лучше смотреть в одиночестве. Как, впрочем, и писать романы: Рита продолжает по неизвестной причине полюбившийся одногруппнице фанфик: Скрытый текст
Глава 54
В Норе Алиса переживала лучшее, что могла пережить девочка её возраста - в компании друзей она исходила все близлежащие окрестности, побывала даже в деревеньке магглов за полями, где она, Рон, Фред и Джордж весело провели время, наблюдая в местной харчевне за тем, как развлекается тамошняя молодёжь. - Представляешь, они всё делают руками, - забавлялся Фред, и, хотя Алиса и не считала особенно зазорным то, что "простаки", как именовал их Фред, вынуждены довольствоваться малым, не используя волшебство, памятуя школьные отработки, она смеялась вместе со всеми, наблюдая за уличной потасовкой и за тем, что происходило вокруг. Все-то их считали магглами, такими, же, как и они сами! Это изрядно забавляло Алису и близнецов, хотя Рон с Джинни откровенно скучали. Как-то раз, когда мистера и миссис Уизли не было дома, близнецы решили устроить вечеринку, пригласив на неё своих хогвартских приятелей. На этот раз они позабавились тем, что добавили в сливочное пиво чего-то, от чего несведущая Алиса сразу захмелела, и потом весь вечер отлёживалась. Утром её пришлось опохмелять рассолом из подвалов Норы. С тех пор Алиса зареклась пить вместе с близнецами. Но в целом шалость удалась: было весело, было много огней, шуток и шутих, все развлекались на полную катушку: кто играл в нарды, кто - в волшебные шахматы. Рон только наблюдал за последними с ухмылочкой: превзойти его в этом искусстве никто и не пытался, даже самые сильные игроки в "Хогвартсе", и поэтому он довольствовался тем, что ел, не переставая, пуддинг миссис Уизи, который, по его признанию, он очень любил. Гермиона пыталась развлекаться вместе со всеми, но вскоре ей стало скучно, и она уселась в углу вместе с пособием по трансфигурации, которое намеревалась выучить наизусть к началу учебного года. Закончилось всё танцами, где перебравший Джордж едва не уронил Анджелину Джонсон на пол, а потом Фреду, засадившему всех за карты, пришлось выполнять желание Алисии Спиннет, состоявшее в том, чтобы незаметно засунуть Коросту кому-нибудь за шиворот. Рону, услышавшему их перешёптывания, это не понравилось, и он бегал за Фредом по всей гостиной, пока Алисия благодушно не отменила поручение, предложив рыжему приятелю Алисы бокал шампанского. Тут уж вознегодовала Гермиона, сказав, что Рону слишком рано приниматься за спиртное. Алиса вообразила, что было бы с Гермионой, не будь она осмотрительней относительно алкоголя, и она рассмеялась. Проснувшись поутру с головной болью, она обнаружила друзей на кухне - кого с бокалом горячительного, кого - с полной пепельницей окурков. Гермиона взмахнула палочкой, и сигаретный дым, заполнивший кухню, развеялся. - Увидела бы вас миссис Уизли! - проворчала она. Фред только отмахнулся: - Они до вечера с отцом пробудут в Лондоне, так что у нас ещё есть время немного повеселиться. И он начал тормошить Анджелину, спавшую на кухонной кушетке. Та только прикрякивала во сне и безмятежно улыбалась. Тогда Фред полил её струёй воды из волшебной палочки, и Анджелина, мигом проснувшись, швырнула в улепётывающего парня подушкой. Промахнувшись, она попала во входившего Перси, который на вечеринке не появлялся, а сидел у себя в комнате, занятый чем-то, по уверению Джорджа, малоинтересным, и староста быстро разгонал компанию, вскоре облюбовавшую себе местечко в саду. Там было тихо и прохладно, только изредка падали созревшие яблоки, одно из которых угодило прямо в кубок Гермионы, дописывающей сочинение по травологии. - Не хватает беруш, все так шумят, - жаловалась она Алисе. - Ты же на вечеринке, Герм, - пыталась растормошить её девочка. - Ну развейся уже ты, целый год же будешь строчить конспекты! - Перси ей не хватает! - хохотнул Джордж. - Они - два сапога пара, уверен, что Гермиона стала бы нам отличной невесткой! Вспыхнувшая Гермиона наколдовала жёлтых канареек и напустила их на Джорджа. Тот, столкнувшись с этим заклятьем впервые, удовольствовался тем, что выбил заклятьем палочку из рук Гермионы и спрятался в гараже. - Ну всё, теперь он не покажется до ужина, - свирепствовала Гермиона. - Шутник! Впрочем, зло она долго не держала, а вскоре все под началом близнецов засобирались на рыбалку: погода стояла отличная, и Джинни вместе с Гермионой и Алисой провозились на кухне добрых полтора часа, наготовив всем бутербродов и другой лёгкой пищи, пока мальчишки собирали снасти. Захватив с собой гамак, Рон жалел, что нельзя остаться у реки с ночевкой и с завистью поглядывал на старших братьев, которые смаковали подробности вчерашней попройки, продолжение которой у Рона не вызывало сомнений: уж они-то наверняка найдут, чем развлечь себя, когда солнце скроется за горизонтом. Так оно и случилось, когда Гермиона, Рон и Алиса собрались в комнате наверху и увидели, как над речкой полыхнуло пламя фейерверка и в воздухе отчётливо нарисовалась огненная надпись: "Рон - простофиля". Рон, ничего не сказав, покраснел и отвернулся, проверив, на месте ли Зелье Пучеглазости, которое, растворённое в утреннем чае, он едва не выхлебал: его опередила Гермиона, мягко отодвинув бокал и прошептав ему на ухо об очередной шуточке близнецов. Он в отместку хотел разбавить этот напиток в бутылке огневиски: близнецы наверняка тайком будут опохмелятся утром. Предвкушая утреннюю взбучку, которую, согласно планам Рона, родители устроют Фреду и Джорджу, он только отмахнулся от Алисы, предложившей ему сыграть с ней и Гермионой в "Весёлого Мерлина" - древнюю карточную игру, единственную, в которую играла Гермиона, и лёг спать раньше обычного, бубня под нос что-то типа "Завтра посмотрим, кто тут простофиля!".
Периодически она уснащает его готическими пассажами и отступлениями, чтобы было не так скучно. Рите нравятся все актёры в "Хрониках", одно время она даже косила под Питера и училась фехтовать.
Сон из далёкого прошлого
Прошло немало смертных лет, Но снова бред ночи бессонной На все вопросы дал ответ Видением страны привольной.
То странная была страна: Звезда восходит за звездою, И мнится Питеру, одна Зовёт его за стены моря.
И слышит Сьюзен пенье труб, И рога древнего воззванье, За клубом всходит к небу клуб - Костров неспящих зов сигнальный.
И видит Люси, как идёт По лесу колдовскому фавн, И то, как весь нарнийский род Венчает род людской, как равных.
И чует Эдмунд аромат Страниц забытой книги знаний, И вспоминает он закат И разговоры, и признанья,
И блеск сокровищниц, и звон Во тьме безлунной злых мечей, Колдуньи Белой льдистый трон, И хладный мрак её очей.
Николай Шальнов
Сообщение: 1816
Зарегистрирован: 21.01.11
Откуда: Россия, Оренбург
Отправлено: 04.09.14 11:29. Заголовок: тэги: охотники за сн..
тэги: охотники за сновидениями, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи, здравствуй, дядюшка Фрейд!
Снился сегодня светлый гений, причём герой фильма "Северное море. Техас", Джино. Рита не на шутку влюбилась во сне в героя этой порнушки, он предложил ей взять с собой три вещи, чтобы свалить из Ironburg`a и зажить счастливо. Засомневалась Рита, но всё-таки свалила в сумку, как бобриха из "Хроник Нарнии", всё - от толкиновского "Сильмариллиона" до свечей и банки с вареньем. И Риты была так счастлива - в любви. Но странная это была любовь, Рита не испытывала подобного никогда в жизни. Не страсти, не драматические эффекты и не унылое слюнтяйство, столь характерные для псевдороманов вашей журналисточки, но тихий свет вечера, утопающего в ароматах роз. Потом был какой-то эквилибриум в розовых одёжках, Рита была похожа на Сергея Зверева, и звезда была бы однозначно в шоке, если бы увидела это диво. Затем Рита оседлала Кракена и бороздила на нём моря. Жесть вообще. Алиса из Страны Чудес, в общем.
Николай Шальнов
Сообщение: 1817
Зарегистрирован: 21.01.11
Откуда: Россия, Оренбург
- Эд, ты - дебил, - отвесил Питер Певенси подзатыльник своему брату Эду. - Лучше бы гопником стал. - Да, быть эмарём - позорище, - сказала Сьюзен, презрительно отвернувшись. - Вот уж не ожидала от тебя, Эдмунд, некогда Справедливый, - отвернулась Люси к окну. Надо сказать, что герои нашей истории "Лев, Колдунья и платяной шкаф" немного подросли. Питер стал байкером, учился в университете и часто прогуливал пары у профессора Керка, Сьюзен стала готом и делала макияж в стиле "вамп" и носила только виниловые корсеты и обувь на высокой полувоенной платформе, Люси, хотя и училась ещё в школе, уже раздражала учитилей тем, что, подражая старшей сестре, красила губы и волосы в чёрный цвет, потому-то Сьюзен и называла её в шутку "херкой". А гостили герои нашей истории у своего двоюродного брата Юстэса - вы помните его по повести "Покоритель Зари". - А вчера ночью ты приставал к Юстэсу с поцелуем, вот пидарьё! - сплюнул Питер. - Ничего я к нему не приставал, я хотел только расшевелить его, чтобы поиграть с ним в мяч, а говорил я тихо, чтобы вы не проснулись! - хныкал Эд. - Ну-ну, будешь мне тут заливать! - отмахнулся Питер. В комнату вошёл Юстэс. Он тоже подрос, и не был уже таким занудой, как раньше: он стал хипстером и, получив в подарок на день рождения зеркалку, только и делал, что фотографировал всё подряд. Вот и сейчас он щёлкнул фотоаппаратом, и получил прекрасный снимок эмобоя с чёрной чёлкой и в розовых кроссовках - таким стал наш маленький Эдмунд. - Он даже розовую пряжку у меня стащил, маленький говнюк! - говорила Сьюзен. - Он... Но тут раздался грохот, а затем послышалось рычание, заполнившее всё пространство. А затем дети расслышали слова: - Эдмунд больше не друг Нарнии! Он стал эмо, и теперь он должен забыть, что когда-то был королём. Все поняли, что это был Аслан, а Эдмунд громко заплакал. - Вали отсюда, пока мячом не получил, баран, - бросил Питер Эдмунду, который пулей выскочил из дома. Пошёл Эдмунд к хиппарям, но они его не приняли, только один из них, гуру, выпустил ему вслед презрительно струйку дыма из огромной трубки. Пошёл Эдмунд к ролевикам: те только с жалостью посмотрели на него. - Я был королём! Вот вы не верите, а я сражался при Беруне и одержал победу над Колдуньей! Ролевики дали ему деревянный меч и сказали, чтобы Эдмунд вернулся, когда научится им владеть. По пути к Эдмунду прицепились гопники, и он, помня, что раньше прекрасно владел холодным оружием, пытался было защищаться, но вся силушка его богатырская ушла - ведь Эдмунд перестал быть другом Нарнии. Отпиздили гопники Эда, а он заплакал горько и дальше пошёл. Наткнулся на пути Эдмунд на старое кладбище. Как тут было хорошо и спокойно! Холодные могилы, кусты шиповника - всё дышало невыразимым спокойствием, как будто Эд снова вернулся в Кэр-Параваль. На кладбище сидели фигуры, с ног до головы одетые во всё чёрное. - А ты кто такой, смертный? - надменно воспросила одна из них. - Я - Эдмунд, некогда Справедливый, бывший король Нарнии. - Господи, ты из этих, что ль, из дивных, ролевиков? Хотя нет, по тебе не скажешь... Ты - эмо, понятно... Ну, садись. Выпей вот тут крови с нами за графа Дракулу. Эдмунда передёрнуло. Он никогда не пил крови, тем более за короля вампиров. - Да не ссы, это вино "Изабелла" местного разлива! - успокоила его брюнетка с огромными буферами, в ложбинке между которых покачивался угрожающего вида огромный анкх. Вскоре Эдмунд захмелел и понял, что быть готом - это не так-то уж и плохо. Ну, подумаешь, надо любить кладбища - кладбища ему понравились. Надо играть в вампиров - то-то Люси испугается, когда он заглянет в спальню с искусственными клыками! Надо любить книги о привидениях и всякие страшные истории - так хоть будет что почитать, а не эти тупые романчики Сьюзен... Подумал он, подумал, и решил, что будет отныне готом. Придя домой в хорошем настроении, он удивил Сью, которая писала конспекты в комнате, посреди которого стоял большой чёрный гроб: теперь Сьюзен Великодушная спала только в гробу. - Эй, ты чего такой весёлый? Вот уж не ожидала от тебя! - Я, Сью, решил стать готом! - Как?! - поражённая Сью смотрела на него, как когда-то - на говорящего нарнийского медведя. - Ты серьёзно? - Серьёзней просто некуда - ответил ей Эд, подумав, что много говорить готу не пристало, а вообще лучше впасть в депрессию, как это у них обычно бывает. - Ох, Эд... - Сьюзен внезапно прониклась к брату сестринскими чувствами, чего с ней давно не бывало. - Ну тебя хотя бы надо переодеть! На-ка, - одна достала из шкафа обтягивающий свитер и проклёпанный пояс. - Попробуй это! - Это ещё что за маскарад? - спросил Питер, заглянув в комнату. - Представляешь, Питер, Эд решил стать готом! - Ну наконец-то... Хотя бы готом... Ладно, я пошёл! У меня завтра пары, надо подготовиться. - Только не проспи с перепою-то! - Ага! Несколько минут спустя Эд вышел из комнаты во всём блеске его справедливого готического великолепия. По пути на кухню он встретил Юстэса. - О, тебе идёт, Эд! Я вижу, ты образумился и стал готом! - Как видишь, - гордо ответил Эд, чувствуя, как былая сила королей прошлого разливается у него по жилам. - Ну, удачки тебе. Вот, держи! - и Юстэс снял с шеи подвеску в виде пентаграммы и протянул её Эду. - Спасибо, - поблагодарил его мальчик. Как и ожидалось, Люси он напугал - одним своим видом, но, как только Люси узнала о том, что Эд теперь - гот, она запрыгала по комнате и запела. Когда Эд вышел на улицу, из верхнего окна выпало что-то, больно поцарапавшее его щёку. Это оказался тонкий, изящный шипованный ошейник. - Это же девчачье! - крикнул он Питеру. - Ну и что? - раздалось в ответ. "Ну, Питер-пидор... И на том спасибо!", - подумал он и пошёл гулять. По пути с ним заговорила статуя льва. Никто, разумеется, этого не слышал: все думали, что мальчик просто рассматривает каменную фигуру большого льва на Площади Цветов. - Теперь, Эдмунд, ты на правильном пути! Какой отец, когда сын попросит у него хлеба, даст ему камень? Эдмунд стоял, опустив голову, как когда-то, когда от стыда предательства у него горело лицо. Да и сейчас он казался кусочком помидора в чёрной икре. - Ступай, и будь настоящим королём, пока звёзды не упадут с небес! - проговорил Лев, и статуя замолчала. - Вы ещё меня узнаете, - пробурчал Эд и пошёл на кладбище.
Николай Шальнов
Сообщение: 1820
Зарегистрирован: 21.01.11
Откуда: Россия, Оренбург
тэги: моя шокирующая жизнь, рассказы старой балерины, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи
Этих львов заказал в своё время из Санкт-Петербурга один известный в Ironburg`е адвокат. Были ещё рассказы, что он заказал из Германии тележку, поставил её на рельсы в тоннеле, который выводил на другую улицу, и сплавлял в ней своих любовниц, когда почуявшие неладное мужья заваливались к нему в дом выяснять отношения. Типа первый российский метрополитен. Про метрополитен - не знаю точно, хотя в своё время Рита излазила этот старый дом вдоль и поперёк, оба раза незаконно проникая на территорию и разок даже спустившись в катакомбы с самодельным факелом - вполне вероятно, что адвокат не ограничился только одним ходом... В общем, в своё время она побезобразничала, а вот теперь ещё кто-то поглумился над святыней (подрисовал львам стрелки, как у Жади), надо заметить, проклятой: эти львы приносили несчастье всем, у кого они имели счастье побывать. Одна фирма разорилась, другой большой начальник повесился, и т. д. Наверное, это Аслан. Аслан вытащил Риту морозной зимой из дома, наделил её красноречием, чтобы она могла повести за собой друзей, помог увидеть с внутренней стороны психоневрологический центр. Видать, львы и правда прокляты: кто бы знал, что Рита лучшие месяцы молодости проведёт в сумасшедшем доме для непослушных дев викторианской эпохи... ^^
Николай Шальнов
Сообщение: 1821
Зарегистрирован: 21.01.11
Откуда: Россия, Оренбург
тэги: светлые гении, искусство вечно, авторитетные фигуры
Пока Рита тут разбиралась с "Хрониками Нарнии", на горизонте нарисовались ещё четыре авторитетные фигуры, ради которых она в своё время жила - ведущие "Голоса". К своему удивлению, она просмотрела оба сезона, не отрываясь, и единственное, о чём она просила богов, так это о том, чтобы Рита не утратила способности восхищаться, ведь голоса её небеса лишили. Или она сама не пыталась развивать его, нещадно прогуливая хор в музыкальной школе. Впрочем, она потом это компенсировала, сбегая с пар на оперы и фортепианные концерты. Голоса, правда, не приобрела, но хотя бы прониклась громадным уважением к оперному искусству. Никогда не линяющие светлые гении стоят у неё на столе, они открыли ей, "что такое Жизнь и что такое Смерть, и почему Любовь сильнее Жизни и Смерти", и многое другое. "...Я вижу в грезах осиянных, — Нет! знаю, ибо смерть за мной Идя из области избранных, Где быть не может снов обманных, Раскрыла двери в мир иной, И истины лучи (незримой Тебе) мне ярки нестерпимо, — Я знаю, что Иблис в тени Поставил людям западни. Иначе как же, в рощах нежных Любви, той, чей так светел взгляд, Той, что на перья крыльев снежных Льет каждодневно аромат Людских молитв, дар душ мятежных, — В тех рощах, где лучи снуют Сквозь ветви блеском столь богатым, Что даже мошки, даже атом От глаз Любви не ускользнут, — Как мог, скажи мне, там разлиться Яд честолюбия в крови, Столь дерзко, чтоб с насмешкой впиться В святые волосы Любви!"
Э. А. По, "Тамерлан"
Николай Шальнов
Сообщение: 1822
Зарегистрирован: 21.01.11
Откуда: Россия, Оренбург
Отправлено: 06.09.14 15:41. Заголовок: тэги: листы старого ..
тэги: листы старого дневника
Исписала последнюю страницу жалобной книги с гербом Слизерина. Не "Книга Таинств", конечно, но тоже память.
Вариация на "Like minds". Вдохновил отзыв на фильм:
"Как бы в чем фишка, в фильме два чувака, один самоуверен в том, что он реален и важен, и управляет жизнью — это 95-98-99-100% жителей планеты, и с ним начинает происходить всякая странная муть внутри, он, как и любой из людей сразу начинает расшифровывать все непонятное привычными методами, другой парень — собственно вечность, но в процессе выглядит эта вечность как образ хиленько. Отличное кино. Разговоры о высокопарности — это трата времени, поэтому тот чувак просто как мертвец ходит весь фильм, режет материю и вкушает прикосновение смерти. Первый чувак, понимает, что второй нечто чужеродное ему, тем более, когда первый утягивает того в мистику тамплиеров и карт таро. Но на уровне СИЛ, конечно, поддается, потому что Кастанеда еще никому не сделал плохо. А это, как известно, да. Но нет, и он сопротивляется. Томми ли Джонс, тьфу, Тони Скотт, ой, Тони Коллетт в какой-то части фильма пропадает, видимо, отпуск, потом дохаживает по сцене нервно куря, уходит и на коленях выползает драматичный образ Гомера моего уже сознания из «Симпсонов». Ружье и прочее. Выстрел. Пых-пух-пах".
Джек и Пика
Алекс:
Ты и я - не тамплиеры, Войны древние прошли. Ты лишил меня и мира, И корней меня лишил! Ты - убийца предков славных, Полоумный Сфинкс-Эдип! Я из мыслей твоих странных Вывод сделал: ну ты влип! За тебя решаю снова, Как нам быть, кто виноват... Эти страсти нам не новы: Ты отправил меня в ад... Препарируй своих кошек, От меня же отъ*бись, Хотя нет... Обеих бошек Нам не снесть - поберегись! Трупы спрятал - но не вечно Им лежать под спудом дней, Выплывут, когда на речке Лопнет лёд... Тебе, не мне Пребольшой п*здец настанет, Я ещё дружу пока Со своими-то мозгами. Впрочем, нет, сошёл с ума Я, не ты - мне это снится, Ты - обычный мой сосед, Ковыряющийся в птицах, Собирающий хребет По частям... Ты скоро свалишь, Странный парень, от меня, Может, ты в уроках шаришь, Только лучше без тебя Обойдусь...
Найджел:
О, Джек, не парься, Мараклея возродилась, Нам такое и не снилось... Матерь Божья, славься, я Дожидаюсь Мараклею Сотни лет подряд, и вот Я нашёл тебя... Посмею Я сказать тебе вот что: Одинаковые судьбы Наши, как ты не пищи. По иному, если суть бы Заключалась - не взыщи - В ходе тихих мерных лет, Тамплиеров глас беззвучный Услыхал я, ты же - нет. Я - обманщик, ты - убийца, Заточённый вновь в копьё, Сколько этой ночи длиться, Я не знаю, но её Глас певучий обозначит - Смерти глас за блеском дня, Это всё же не означит Сон безумца для тебя. Наши разумы едины, Выбрал я тебя не зря. Не увидишь ты в сединах (всё же для тебя, бл*дина) Бледных самого себя. Мы - не избранные Богом, Только с Богом наравне. У небесного порога Я одно скажу тебе: Жизнь пуста, а я, дружище, В море смертного греха Разведу себе кострище, Чтоб и ты сгорел, ха-ха...
*звук выстрела*
Николай Шальнов
Сообщение: 1824
Зарегистрирован: 21.01.11
Откуда: Россия, Оренбург
Надоело Рите гадать, как в "Косметическом ремонте", поцелуют ли её, пошлют или под венец поведут, и она просто вытянула карту из колоды ТАРО, сделав по её образцу "субкультурный" аркан (рожа крокодилья, знаю). На фоне - моя матушка:
Паж Пентаклей, он же Вестник, Паж Динариев или Раб Пентаклей. Это — юноша, познающий мир и не перестающий удивляться его красоте. Студент, учащийся, скорее всего, одаренный художественными способностями. Со временем из него выйдет мастер. Однако пока ему кажется, что сохранить и приумножить красоту мира можно, не марая рук черной работой. Разгребать грязь он предоставляет другим. Что же, со временем он убедится в своей ошибке. В раскладе — шанс, возможность приобрести знания, то есть обычно поступление в учебное заведение или успешная учеба. Паж Пентаклей олицетворяет усердие и заботу, а также изучение и ученость. Если вы вытащите эту карту, можете ожидать хороших известий, которые, вероятно, окажут существенное воздействие на вашу повседневную жизнь. Кроме того, вы можете ощущать перемены к лучшему благодаря усилиям кого-то, кто беспокоится о вас, или встретить человека, доброго и симпатизирующего вашей точке зрения. Обычно эта карта показывает открытость для новых идей и добрый, заботливый характер.
Николай Шальнов
Сообщение: 1825
Зарегистрирован: 21.01.11
Откуда: Россия, Оренбург
Отправлено: 07.09.14 10:35. Заголовок: тэги: красота в изгн..
тэги: красота в изгнании, красотки из сериалов, мои милые старушки
В колонках: Mylene Farmer - Fuck them all
Пересмотрела вчера Рита "Дом Cолнца" про хиппи, ей там безумно нравится одна дама - Герда, которая очень напоминает ей Машеньку Грету-Из-Мечты. Рита одно время жила только ради того, чтобы когда-нибудь увидеть её в живую. Хотя астрология и вещает, что "она не рассматривает его как мужчину", а у него "может возникнуть обида" и "он никогда не увидит её такой, какой она по-настоящему является", всё же Машка - неисчерпаемый источник вдохновения.
Когда, небрежная, выходишь ты под звуки Мелодий, бьющихся о низкий потолок, И вся ты - музыка, и взор твой, полный скуки, Глядит куда-то вдаль, рассеян и глубок, Когда на бледном лбу горят лучом румяным Вечерних люстр огни, как солнечный рассвет, И ты, наполнив зал волнующим дурманом, Влечешь глаза мои, как может влечь портрет, - Я говорю себе: она еще прекрасна, И странно - так свежа, хоть персик сердца смят, Хоть башней царственной над ней воздвиглось властно Все то, что прожито, чем путь любви богат. Так что ж ты: спелый плод, налитый пьяным соком, Иль урна, ждущая над гробом чьих-то слез, Иль аромат цветка в оазисе далеком, Подушка томная, корзина поздних роз? Я знаю, есть глаза, где всей печалью мира Мерцает влажный мрак, но нет загадок в них. Шкатулки без кудрей, ларцы без сувенира, В них та же пустота, что в Небесах пустых. А может быть, и ты - всего лишь заблужденье Ума, бегущего от истины в мечту? Ты суетна? глупа? ты маска? ты виденье? Пусть - я люблю в тебе и славлю Красоту.
Бодлер
Николай Шальнов
Сообщение: 1826
Зарегистрирован: 21.01.11
Откуда: Россия, Оренбург
Сообщение: 1827
Зарегистрирован: 21.01.11
Откуда: Россия, Оренбург
Отправлено: 07.09.14 10:56. Заголовок: тэги: искусство вечн..
тэги: искусство вечно, киномания
Kонечно же человек всегда делает то, что он хочет, но вот только то, что он хочет, всегда находится вне его власти.
А. Шопенгауэр
Нарезок по "Читая мысли" не очень много, но, однозначно, у этой замечательной картины ноги растут из "Демиана".
– Ты в самом деле можешь заставить другого думать то, что ты хочешь? – спросил я его.
Он отвечал с полной готовностью, спокойно и разумно, как взрослый.
– Нет, – сказал он, – это невозможно. Ведь свободной воли не существует, хотя священник делает вид, что она есть. Ни другой не может думать что хочет, ни я не могу заставить его думать что хочу. Но хорошенько понаблюдав за кем-нибудь, можно довольно точно сказать, что он думает или чувствует, а потому обычно можно и предвидеть, что он сделает в следующее мгновение. Это очень просто, люди только не знают этого. Конечно, нужно упражнение. Есть, например, среди бабочек определенные ночные мотыльки, у которых особи женского пола встречаются гораздо реже, чем мужского. Мотыльки эти размножаются совершенно так же, как все животные, самец оплодотворяет самку, которая потом кладет яйца. Если у тебя есть самка этих мотыльков – исследователи часто делали такой опыт, – то ночью к этой самке прилетят мотыльки мужского пола, причем с расстояния в несколько часов полета. В несколько часов, представь себе! За много километров чувствуют все эти самцы единственную в этой местности самку! Это пытаются объяснить, но объяснить это трудно. Наверно, существует какое-то обоняние или что-то подобное, вроде того как хорошие охотничьи собаки могут найти незаметный след и идти по нему. Понимаешь? Таких вещей в природе полно, и никто не может их объяснить. Но вот что я скажу: если бы у этих бабочек самки встречались так же часто, как самцы, у них не было бы такого точного нюха. У них он есть только потому, что они так натаскали себя. Если животное или человек направит все свое внимание и всю свою волю на определенную цель, то он ее и достигнет. Вот и все. И точно так же обстоит дело с тем, что ты имеешь в виду. Присмотрись к человеку достаточно внимательно, и ты будешь о нем знать больше, чем он сам.
Меня так и подмывало произнести слова «чтение мыслей» и напомнить ему ту давнюю уже сценку с Кромером. Но это было тоже странное дело: никогда, ни разу ни он, ни я не позволяли себе ни малейшего намека на то, что много лет назад он однажды так серьезно вмешался в мою жизнь. Словно ничего прежде не было между нами или словно каждый из нас твердо рассчитывал на то, что другой это забыл. Изредка случалось даже, что мы вместе встречали, идя по улице, Франца Кромера, но мы не переглядывались, не упоминали ни одним словом о нем.
– Но как же это получается со свободой воли? – спросил я. – Ты говоришь, что свободной воли нет. Но ты же говоришь, что стоит лишь твердо направить свою волю на что-то, и цель будет достигнута. Это же противоречие! Если я не хозяин своей воли, то я и не могу направить ее по желанию туда или сюда.
Он похлопал меня по плечу. Так он всегда делал, когда я его радовал.
– Хорошо, что ты спрашиваешь! – сказал он со смехом. – Всегда надо спрашивать, всегда надо сомневаться. Но все очень просто. Если бы такой мотылек, например, пожелал направить свою волю на какую-нибудь звезду или еще куда-нибудь, у него ничего не вышло бы. Только он и не пытается это сделать. Он ищет лишь то, что имеет для него смысл и ценность, что ему нужно, что требуется ему непременно. Тут-то и удается ему самое невероятное, он развивает волшебное шестое чувство, которого нет ни у одного животного, кроме него! У нас, разумеется, больше простора и больше интересов, чем у животного. Но и мы замкнуты относительно узким кругом и не можем выйти за его пределы. Я могу, конечно, придумать и то, и другое, вообразить, скажем, что мне непременно нужно попасть на Северный полюс или что-нибудь такое, но выполнить это и достаточно сильно пожелать этого я могу только в том случае, если такое желание заключено целиком во мне самом, если мое естество действительно целиком наполнено им. Когда это так, когда ты пробуешь сделать что-то, следуя своему внутреннему велению, тогда оно и получается, тогда ты можешь взнуздать свою волю как доброго коня. Если я, например, задался сейчас целью сделать так, чтобы наш батюшка перестал носить очки, то ничего не получится. Это просто баловство. Но когда я осенью почувствовал в себе твердую волю пересесть со своей передней парты сюда, все получилось великолепно. Тут вдруг возник некто, кто шел по алфавиту впереди меня и дотоле болел, и поскольку кто-то должен был уступить ему место, сделал это, конечно, я, потому что именно моя воля была готова сразу же воспользоваться таким случаем.
– Да, – сказал я, – мне это тоже показалось тогда странным. С того момента, как мы заинтересовались друг другом, ты придвигался ко мне все ближе. Но как это было? Сначала ведь ты не сразу сел рядом со мной, ты же сперва посидел несколько раз на этой вот парте впереди меня, правда? Как это вышло?
– Это было так: я и сам толком не знал, куда стремлюсь, когда пожелал уйти с моего первого места. Я знал только, что хочу сидеть подальше сзади. То была моя воля пересесть к тебе, но я ее еще не осознавал. Одновременно твоя воля тоже тянула меня и помогала мне. Лишь когда я сел перед тобой, до меня дошло, что мое желание исполнилось лишь наполовину. Я понял, что, в сущности, не желал ничего другого, как сидеть рядом с тобой.
– Но тогда никаких новеньких не появлялось.
– Нет, но тогда я просто сделал то, чего хотел, и недолго думая сел возле тебя. Мальчик, с которым я поменялся местами, только удивился, но возражать не стал. Священник, правда, как-то заметил, что произошло какое-то изменение… вообще каждый раз, когда он имеет со мной дело, его втайне что-то мучит: он знает, что моя фамилия Демиан и что если я на «Д», то мне не надо бы сидеть так далеко сзади, с теми, кто на «С»! Но это не доходит до его сознания, потому что моя воля против этого и потому, что я каждый раз мешаю ему собраться с мыслями. Он каждый раз замечает, что тут что-то не так, и глядит на меня и начинает задумываться, бедняга. А у меня средство простое. Я каждый раз смотрю ему прямо, очень прямо в глаза. Этого почти никто не переносит. Они все начинают беспокоиться. Если ты хочешь от кого-нибудь чего-то добиться и неожиданно посмотришь ему очень прямо в глаза, а он не забеспокоится, оставь надежду! Но это бывает очень редко. Я знаю, собственно, только одного человека, с которым это не помогает мне.
– Кто же это? – спросил я быстро.
Он посмотрел на меня чуть суженными глазами, как то случалось, когда он задумывался. Затем отвел взгляд и ничего не ответил, a я, несмотря на острое любопытство, не смог повторить свой вопрос.
Но думаю, что говорил он тогда о своей матери… С ней он, казалось, жил в большой близости, но мне о ней никогда не говорил и домой к себе меня никогда не звал. Едва ли я даже знал, какова его мать с виду.
Иногда я пытался подражать ему и сосредоточивать свою волю на чем-нибудь так, чтобы добиться задуманного. Были желания, казавшиеся мне достаточно настоятельными. Но все напрасно, ничего не получалось. Говорить об этом с Демианом я не решался. Признаться ему, чего я желаю себе, я не мог. А он и не спрашивал.
Моя доверчивость в религиозных вопросах понесла тем временем некоторый ущерб. Однако по своему мышлению, находившемуся под влиянием Демиана, я очень отличался от тех моих однокашников, которые обнаруживали полное неверие. Было несколько таких, и от них случалось слышать, что смешно и недостойно человека верить в какого-то бога, что такие истории, как о триединстве и о непорочном рождении Иисуса, просто-напросто смехотворны и что это позор – еще сегодня распространять подобную дребедень. Так я отнюдь не думал. При всяческих своих сомнениях я по всему опыту своего детства все-таки достаточно много знал о подлинности религиозной жизни, которую вели, например, мои родители и не находил в ней ничего недостойного и лицемерного. Нет, я по-прежнему испытывал к религии глубочайшее уважение. Только Демиан приучил меня смотреть на эти предания, на эти догматы веры иначе, толковать их свободнее, более лично, игривее, с большей фантазией; во всяком случае, толкования, которые он предлагал мне, я всегда выслушивал охотно и с наслаждением. Многое, правда, казалось мне слишком резким, так было и с рассказом о Каине. А однажды во время занятий для конфирмующихся он испугал меня суждением, пожалуй, еще более смелым. Учитель говорил о Голгофе. Библейский рассказ о страданиях и смерти Спасителя с давних времен оставил у меня глубокое впечатление, в раннем детстве я иногда, особенно в страстную пятницу, после того как отец прочитывал эту историю вслух, искренне, всей душой жил в этом скорбно-прекрасном, бледном, призрачном и все-таки невероятно живом мире, в Гефсиманском саду и на Голгофе, и когда я слушал баховские «Страсти по Maтфею», мрачно-могучее сияние боли, исходившее от этого таинственного мира, наполняло меня мистическим благоговением. Я и сегодня еще нахожу в этой музыке и в «Actus tragicus» идеал всякой поэзии, всякого художественного выражения.
Так вот, в конце урока Демиан задумчиво сказал мне:
– Тут что-то есть, Синклер, что мне не нравится. Перечти эту историю и проверь ее на вкус, есть тут какая-то пошлость. Особенно эпизод с двумя разбойниками. Великолепная картина – три креста стоят на холме рядом! Но вот идет эта сентиментальная назидательная история с порядочным разбойником! Сначала он был преступник и творил гнусные дела, бог знает что, и вдруг – он оттаивает и празднует этакий слезливый праздник исправления и раскаяния! Какой смысл имеет такое раскаяние в двух шагах от могилы, скажи на милость? Это снова не что другое, как обычная поповская история, слащавая и нечестная; трогательно-сентиментальная и с нравоучительной подоплекой. Если бы тебе сегодня надо было выбирать в друзья одного из двух этих разбойников или решать, кому из них ты скорее оказал бы доверие, ты ведь, конечно, не выбрал бы этого плаксивого покаянника. Нет, ты выбрал бы другого, это молодец, у него есть характер. Ему наплевать на покаяние, которое в его положении может быть только красивой болтовней, он идет своим путем до конца и не отрекается в последнее мгновение от дьявола, который до сих пор ему помогал. У него есть характер, а люди с характером в библейской истории часто оказываются в убытке. Может быть, он тоже отпрыск Каина. Ты не думаешь?
Я был ошеломлен. Уж в этом-то, в истории распятия, я считал себя сведущим и только теперь увидел, как мало личного, как мало воображения, фантазии проявлял я, когда слушал ее и читал. Однако новая мысль Демиана была мне неприятна, она грозила перевернуть представления, которые я считал для себя незыблемыми. Нет, нельзя было так обходиться со всем и всеми, даже с самым святым.
Он заметил мое сопротивление, как всегда, сразу же, прежде чем я успел что-либо сказать.
– Знаю, – сказал он примирительно, – история эта старая. Только не надо серьезничать! Но вот что я тебе скажу: здесь одна из тех точек, где очень ясно виден недостаток этой религии. Речь идет вот о чем: весь этот Бог, и Ветхого, и Нового Завета, фигура хоть и замечательная, но не то, что он должен ведь в сущности представлять. Он – это все доброе, благородное, отеческое, прекрасное, также высокое, сентиментальное, очень хорошо! Но мир состоит и из другого. А это все просто отводится дьяволу, и вся эта часть мира, вся эта половина утаивается и замалчивается. Точно так же славят Бога как отца всякой жизни, а всю половую жизнь, на которой-то жизнь и держится, просто замалчивают, а то даже объявляют дьявольщиной и грехом! Я ничего не имею против того, чтобы чтили этого Бога Иегову, решительно ничего. Но я думаю, мы должны чтить и почитать священным все, весь мир, а не только эту искусственно отделенную, официальную половину! Значит, наряду с богослужением нам нужно и служение дьяволу. Это, по-моему, было бы правильно. Или же следовало бы создать бога, который включал бы в себя и дьявола, бога, перед которым не нужно закрывать глаза, когда происходят самые естественные вещи на свете.
Он, вопреки своему обыкновению, даже разгорячился, однако тут же улыбнулся и перестал донимать меня.
А во мне эти слова задели загадку всего моего отрочества, которую я ежечасно носил в себе, никогда никому не говоря ни слова о ней. То, что сказал тогда Демиан о Боге и дьяволе, о божественно-официальном и о замалчиваемом дьявольском мире, – это же была в точности моя собственная мысль, мой собственный миф, мысль о двух мирах или о двух половинах мира – светлой и темной. Сознание, что моя проблема – это проблема всех людей, проблема всей жизни и всякого мышления, осенило меня как священная тень, и меня охватили страх и благоговение, когда я увидел и вдруг почувствовал, как глубоко причастны моя сокровеннейшая жизнь, мои самые личные мысли к вечному потоку великих идей. Сознание это не было радостно, хотя что-то подтверждало и было чем-то приятно. Оно было сурово и грубовато, потому что в нем слышались ответственность, конец детства, начало самостоятельности.
Впервые в жизни раскрывая такую глубокую тайну, я рассказал своему товарищу о не отпускавшей меня с детства мысли о «двух мирах», и он сразу понял, что, стало быть, в глубине души я согласен с ним и признаю его правоту. Но не таков он был, чтобы этим воспользоваться. Он выслушал меня с самым глубоким вниманием, какое когда-либо мне дарил и посмотрел мне в глаза так, что я должен был отвести их. Ибо в его взгляде я снова увидел эту странную, животную вневременность, этот невообразимый возраст.
– Мы поговорим об этом в другой раз, – сказал он щадяще. – Я вижу, ты думаешь больше, чем можешь передать. Но в таком случае, тебе должно быть известно и то, что ты полностью никогда не жил своими мыслями, а это нехорошо. Ценность имеют только те мысли, которыми мы живем. Ты знал, что твой «дозволенный мир» – это лишь половина мира, и попытался спрятать от себя вторую половину, как то делают священники и учителя. Это тебе не удастся! Это не удается никому, раз уж он начал думать.
Это глубоко задело меня.
– Но есть же, – почти вскричал я, – действительно, в самом деле запрещенные и безобразные вещи, этого же ты не можешь отрицать! И они запретны, и мы должны от них отказаться. Я ведь знаю, что существуют убийство и всевозможные пороки, но разве я должен, только потому что такое существует на свете, пойти и стать преступником?
– Сегодня мы с этим не управимся, – смягчился Макс. – Конечно, ты не должен убивать, не должен совершать садистских расправ над девушками. Но ты еще не там, где видно, что такое «дозволено» и что такое «запретно». Ты почувствовал лишь какую-то часть правды. Остальное еще последует, можешь быть уверен! Сейчас, например, ты с год уже чувствуешь в себе некое влечение, которое сильнее всех других, и оно считается запретным. Греки же и многие другие народы, напротив, возвели это влечение в божество и справляли в его честь пышные праздники. Запрет, значит, не есть нечто вечное, он может меняться. Да и сегодня ведь каждый волен спать с женщиной, как только он побывал с ней у священника и женился на ней. У других народов это иначе, и ныне тоже. Поэтому каждый из нас должен определить для себя самого, что дозволено и что запретно – запретно для него. Можно никогда не делать ничего запрещенного и быть при этом большим негодяем. И точно так же наоборот… В сущности, это только вопрос любви к покою! Кто слишком любит покой, чтобы самому думать и самому быть себе судьей, тот подчиняется без разбора любым запретам. Другие сами чувствуют какие-то приказы в себе, для них запретны вещи, которые каждый порядочный человек делает ежедневно, но зато позволительны другие вещи, которые вообще осуждаются. Каждый должен отвечать за себя самого.
Он, кажется, вдруг пожалел, что сказал так много, и оборвал свою речь на полуслове. Уже тогда я в какой-то мере понимал чувством, что он при этом испытывал. Как ни приятно и словно бы невзначай излагал он приходившее ему в голову, он терпеть не мог разговоров, как он однажды выразился, «только для разговора». А во мне он, помимо подлинного интереса, почувствовал слишком много игры, слишком много радости от умной болтовни или что-то подобное, словом, отсутствие совершенной серьезности.
Стоило мне перечесть последние написанные мною слова – «совершенная серьезность», – как я вдруг вспомнил другую сцену, самую яркую из всех, что случались у меня с Демианом в те еще полудетские времена.
Приближалась конфирмация, и на последних уроках наших занятий речь шла о причащении. Священник придавал этому важное значение, он не жалел сил, какая-то торжественность и приподнятость явно ощущались в эти часы. Однако как раз на этих нескольких последних уроках мысли мои были прикованы к другому – к фигуре моего друга. С приближением к конфирмации, которую нам объясняли как торжественное вступление в церковное братство, я никак не мог отвязаться от мысли, что для меня ценность этих примерно полугодичных религиозных занятий состояла не в том, чему мы здесь учились, а в близости и влиянии Демиана. Не в церковь готов я был теперь вступить, а во что-то совсем другое, в орден мысли и личности, который должен был каким-то образом существовать на земле и представителем или посланцем которого я ощущал своего друга.
Я пытался оттеснить эту мысль, мне всерьез хотелось пройти через празднество конфирмации, несмотря ни на что, с определенным достоинством, a таковое с моей новой мыслью не очень вязалось. Однако сколько я ни бился, мысль эта не уходила и постепенно слилась у меня с мыслью o скором церковном празднестве, я был готов справить его не так, как другие, оно должно было означать для меня прием в мир идей, который открылся мне в Демиане.
Г. Гессе, "Демиан"
Николай Шальнов
Сообщение: 1828
Зарегистрирован: 21.01.11
Откуда: Россия, Оренбург
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 9
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума