И они пали в его объятия, и осыпали его поцелуями, и отвели во дворец, где облекли его в дивные одежды, и возложили на его голову корону, и дали ему в руки скипетр, и он стал властелином города, который стоял на берегу реки. И он был справедлив и милосерд ко всем. Он изгнал злого Волшебника, а Лесорубу и его жене послал богатые дары, а сыновей их сделал вельможами. И он не дозволял никому обращаться жестоко с птицами и лесными зверями и всех учил добру, любви и милосердию. И он кормил голодных и сирых и одевал нагих, и в стране его всегда царили мир и благоденствие.
Но правил он недолго. Слишком велики были его муки, слишком тяжкому подвергся он испытанию — и спустя три года он умер. А преемник его был тираном.
Сообщение: 3531
Зарегистрирован: 21.01.11
Откуда: Россия, Оренбург
Отправлено: 06.11.16 11:45. Заголовок: тэги: сказки о дружб..
тэги: сказки о дружбе, моя шокирующая жизнь, мыслевыброс, люди
Есть правила, которые Рита когда-то выписала из психологического журнала, называются "Советы о том, как быть любимым всеми". Рита из выписала в свой университетский слизеринский блокнот. Вот они: 1. Проявляйте инициативу 2. Верьте в себя 3. Откажитесь от предубеждений 4. Посвятите значительное время поиску новых знакомств и не ждите слишком многого 5. Задавайте интересные вопросы 6. Не возбуждайте несбыточных надежд 7. Не будьте слишком горды - смело проявляйте чувства 8. Говорите комплименты 9. Не держите при себе своего мнения только потому, что хотите избежать конфликтов 10. Зная свою ранимость, не отчуждайтесь от друзей 11. Ходите в компанию даже тогда, когда вам не хочется. Очень часто именно неожиданные встречи приносят удачу.
Все эти правила выполнять для Риты бывает сложновато. Однако она пересилила своё нехочу и отправилась вчера на весёлый кальянный мальчишник на третьем этаже. Это был праздник для мысли! Наконец-таки Рита получила ответы на некоторые свои вопросы, из Флоренского, Рита хотела различить понятия "сознательное усилие" и "бессознательное усилие", и получила целый спектр интерпретаций, с пикаперским подтекстом. А в другой комнате, как услышала Рита, пооследовали её совету посмотреть "Голодные игры": на всю громкость орёт гимн Капитолия. Рите было забавно проявить себя в роли комментатора-искусствоведа: она вывалила на зрителей всё, что знала по фандому. Вот так вот. Бывает и на Ритиной улице праздник иногда... Вспоминаются почему-то жаркие бразильские ночи с карнавалом и фейерверками, но что-то расхотелось Рите ехать в Бразилию (в своё время это было её голубой мечтой), после событий Олимпиады-то...
Знакомый Риты по кульку выложил в сеть милую фоточку. Как, оказывается, просто привлечь внимание общественности, достаточно только грамотно использовать необычные методы. Эффи Бряк в этом преуспела... Костя, "любимец Капитолия", как Рита его иногда называет. Будь он из её дистрикта, стала бы Рита его ментором. Да и, мнится ей, неплохо бы он смотрелся на должности организатора Игр. Кстати, про организаторов... Заметила Рита одну преинтересную деталь... Раньше находить эти культурные отсылки было для неё любимейшим занятием. Помнится, в книге автор называла своих персонажей по именам известных римских деятелей: Сенека, Плутарх, Цезарь etc. Режиссёр, по ходу, уловил эту тему и предложит свой вариант прочтения: по книге первый распорядитель Игр, Сенека Крэйн, повесился, по версии режиссёра его за неугодившую руководству игру заперли в комнате с чашей ядовитых ягод морника - тех самых ягод, которые грозились съесть Китнисс и Пит, чтобы не оставить Капитолию победителя. Помнится, Сенеку, который в Риме жил, Нерон тоже приговорил к смерти через самоубийство, хотя по типу наказания этот сюжет всё же близок к выпитой Сократом цикуте. Почему-то когда Рита натыкается на Костю в контакте, её всё время тянет на абстрактные размышления. Непонятно... То ли это происходит от того, что он вяжется у неё с образом типичного Тельца ("это знак художников, скульпторов, ученых, занимающихся фундаментальными исследованиями"), то ли ещё почему, но у Риты то и дело всплывают в голове ономатологические цитаты...
Можно ли сделать вывод о безответственности Константина из следующих положений Флоренского?
"Отсюда понятна удачливость Елены, дышащей полною грудью в собственной своей стихии и получающей в своем имени какое-то разрешение на вечную женскость и право забыть обо всем прочем; тогда как незадачливость Константина и хилость его организма заложены в исходном противоречии его формы и его основы, вследствие чего он всегда находится под запретом быть самим собою, как мужчина, и однако, при невозможности отдаться без оглядки женским свойствам своего имени".
"Он не видит других качеств и достоинств, кроме изысканности. Но не имея в душе долга, он вообще лишен и тех переживаний, которые длятся долго".
Вот эта цитата Риту приводит в эйфорию, в своё время она медитировала на эти процессы "уступок и обсуждений", со стороны это реально интересно смотрится: "Одним ударом, нередко наносимым с высокомерною небрежностью, Константин дает победу и преобладание тому, что, если бы начать учитывать все наличные обстоятельства, могло бы быть проведено в жизнь лишь медленно, путем уступок, соглашений и многих обсуждений".
Про себя любимую Рита тоже не забыла: интересно, что представляют из себя эти "утончающиеся и освящаемые отношения"?
"Есть имена земные, для земли созданные и в земле коренящиеся. Их онтологическая функция - определять земные стихии и ими определяться. При высоком духовном подъеме личности, эти определения и отношения утончаются, освящаются и дают высшее цветение земли. С подобным именем можно быть и святым; но эта святость всегда остается святостью человека и соизмеримой с человечностью. Николай и Александр, например, - такие имена. Вырастая из земли, они, и прочие имена той же природы, от земли не отрываются и с земными условиями бытия жизни не становятся поэтому в противоречие".
Составив предполагаемую партнёрскую совместимость с Константином, слабо веря в связи всего сущего, Рита наткнулась на возможное объяснение того, что её волнует, однако может ли это быть точным?
"Рационализм обеих сторон и очевидная переоценка ими эмоционально-чувственной стороны взаимоотношений приводят к еще большему непониманию реальной сути взаимоотношений, а чрезмерность ее анализа затрудняет трезвость мышления и приводит к крайней непрактичности в условиях реальной жизни".
Вспомнила Рита про этот сериал, когда перебирала в уме замечания матушкиной подруги про "Титаник". "Вот ведь как люди тогда жили!" - сказала она, имея в виду, наверное, сильную классовую дифференциацию и кардинально различный уровень жизни разных слоёв социума. В этом мини-сериале исследуется образ жизни высшего общества и тех, кто должен был в у эпоху работать у них в качестве прислуги. Вот тогда-то, при просмотре, Рита и вспомнила вопрос, понятый на "Хогвартских сезонах" Лоры Бочаровой - о степени погружения в роль: герои, которым выпало играть богатых в этом проекте, не были уверены, сумеют ли они достаточно быстро войти обратно в ритм жизни обычных людей после того праздного времяпрепровождения, которым они успели проникнуться, и уехали оттуда душевно разочарованными - от нравов и устоев общества времён непотопляемого лайнера. Очень интересно, надо сказать, в лучших традициях исторической реконструкции с Рут Гудмен и Ко.
В начале эдвардианской эпохи в Британии проживали некоторые из самых богатых людей в мире. Среди состоятельных коммерсантов и промышленников распространилась тенденция щеголять своими богатствами…
Добровольцы из числа наших современников попытаются воссоздать жизнь семейства «нуворишей» и их слуг в традиционной загородной резиденции эдвардианской эпохи, расположенной у границ Шотландии. Семья из пяти человек и 14 слуг поселятся в «Мандерстоне», где время повернется вспять, и жизнь потечет по законам безмятежного периода истории Великобритании, закончившегося с началом Первой мировой войны. Все будет исключительно по-английски: великолепный особняк, озеро для прогулок на лодках, показательная молочная ферма, чаепития, крокет и теннис в саду, лошади и экипажи в конюшне, группа людей, строго разделенных в жизни законами классовой принадлежности.
тэги: киберпанк, размышления, кабинет доктора Фрейда
Странная мысль пришла сегодня. Если уж "Сильмариллион" Лора разбирала по Фрейду, то, наверное, и герои "Голодных игр" могут направить избыточную сексуальность в 1) субстанцию мечты; 2) в творчество; 3) в активность на Арене. Или просто так... Чтобы всем было хорошо и весело. Ох, Господи, что же Рита такое несёт... Это всё астрология, до добра не доведёт...
Вспомнила Рита, как её пробило на хи-хи, когда она увидела эту фразочку впервые. Время жизни у Риты было такое, что возникало ощущение как у Пита с Китнисс, когда их на вторые Игры выбрали. Жуткое отчаяние, хоть вешайся. И вот Рита на кафедре иностранных языков обнаруживает это объявление, причём кто-то там ещё подписал отчество, так что получилось, что "без Веры Львовны...", а под ним - старый телефон советского образца, и ещё шнур порван. Почему-то тогда у Риты возникла ассоциация, что это - телефон, по которому можно было бы дозвониться до Бога. Можно было бы... Ахха... Вот дем сляпан по образцу, чтобы не забыть этот забавный момент жизни. Ах, да, была ещё "лестница к небесам" под самую крышу, на пятый этаж - на кафедру религиоведения, куда все с матюками добирались, потом выяснилось, что можно было и не ходить вовсе...
Сообщение: 3536
Зарегистрирован: 21.01.11
Откуда: Россия, Оренбург
Отправлено: 09.11.16 00:47. Заголовок: тэги: сказки о дружб..
тэги: сказки о дружбе, мыслевыброс, impression, пороки и добродетели, листы старого дневника
Тэг "impression" Рита ввела оттого, что фиксация неуловимых впечатлений и попытки обработать их хоть во что-то стало в последнее время для Риты чем-то само собой разумеющимся. Вообще глупенькая Рита... Зачем всё это пишет... Как-то сказала Ритина матушка, что "в готику идут несмышлёные девчоночки". Вот, по ходу, Рита такая, потому что сама из готики вышла. Помнится, стихотворение "Письмо Оливеру Вуду" родилось из дневниковой переписки этих персонажей - некоторое время Рита вела свои дневниковые записи по этому типу - как переписку друзей. Причём в образы героев она собрала качества своих друзей-знакомых, как это делал Толкин, когда писал про Сэма, садовника Фродо. Перечитывая сегодня эту ерунду на грани фола и порубежной нравственности, пересыпанную сальными шуточками и шпильками, Рита искренне потешалась над друзьями и думала: насколько же неясной и нечёткой должна быть шкала нравственных ценностей Риты, чтобы, начав с высоких идеалов Аристотеля, закончить писанину всякими колючестями, чтобы потом самой стыдно стало читать. Однако кой-чего для самоанализа выудить оттуда можно. Сегодня, возвращаясь с прогулки, Рита поняла, что испытывает почти то же ощущение, что и когда-то, лет в 13, когда в поисках вдохновения она "бесцельно бродила до поздней ночи, находя в огнях и тенях большого города ту неисчерпаемую пищу для умственных восторгов, которую дарит тихое созерцание". Был закатный час, небо цвело волшебными красками, и вечерняя прохлада чем-то напомнила Рите налетающий морской бриз. Почти как в те летние дни, когда Рита строчила историю про девушку-колдунью в своём первом фанфике. Рита почти всё детство предпочитала одиночество, в тщетном стремлении найти что-то идеальное, что удовлетворило её до конца, это что-то сродни тому, что после Рита обнаружила - заключённое в словесной форме у Гумилёва: "...закатные огни, где в борьбе света и тени можно увидеть башни и замки нашей истинной родины, лица тех, кого бы мы могли действительно полюбить, лиловые моря, в которых бы мы утонули, благословляя смерть". Отчего-то тогда что-то всегда Риту удерживало в реальности. Потом она нашла подтверждение этого в возвышенных нравственных эзотерических доктринах, где Посвящённые действуют из чистой любви, и поэтому они так терпеливы и счастливы уже в одном своём служении миру, несмотря на то, что заслуженное блаженство нирваны отсрочено почти на вечность. Наверное, те, кто действуют из чистой любви, обретают награду в самом факте служения... Если вспомнить из "Некоторых указаний...": "Побуждаемый эгоистическими соображениями не может взойти на небеса, где личных соображений не существует. Не заботящийся о Небесах, но довольный своим положением — уже на Небесах, тогда как недовольный тщетно будет взывать к ним. Не иметь личных желаний значит быть свободным и счастливым, — "Небеса" именно и служат обозначением состояния, которому присущи свобода и счастье. Человек, действующий благотворительно в надежде на вознаграждение, не будет счастлив, пока не получит его, но как только награда получена, его счастье кончается. Не может быть вечного покоя и счастья, пока что-либо остается недоделанным, и исполнение долга приносит свое собственное вознаграждение". И действительно.... Какое-то странное чувство Рита испытывает, когда заходит в гости... хотя бы к пикаперу. Уж веселее человека не найти - никогда не унывает, оптимист... Однако порой Рита испытывает к нему непонятное чувство острой жалости, можно ли сравнить его с тем чувством, что испытал Бильбо, когда пощадил Голлума... Странное чувство, весьма, наверное, неуместное в тех контекстах, кода Рита его испытывает... Или у другому приятелю, из той же тусовки... Помнится, Рита испытала это чувство в усиленном варианте, когда пикапер зашёл к ней диплом печатать. Сидит так же над клавиатурой, в позе паука, поджидающего жертву (пауком его метко обозвал другой общий приятель, намекая на его пикаперский образ жизни за ноутом), да клава у Риты другая, и как-то плохо он печатает, по клавишам не попадает... Явно было, что не напечатает он сам этот несчастный диплом... Как сейчас Рита пишет... И откуда только эта жалость странная в людях, когда сами-то несчастны в этом худшем из миров?.. Так у Данте сидели к Богу ближе те, кто на земле лучше выполнил Его святую волю, может быть, оттого ближе, что лучше раскрыли в себе это чувство сострадания к миру... Солнце и светила движет и это чувство, вместе с Любовью.
тэги: мыслевыброс, юмор, сказки о дружбе, искусство вечно, музыка
За нашим веком мы идём, Как шла Креуза за Энеем: Пойдём немного - ослабеем, Убавим шагу - отстаём.
Ф. Тютчев
Живи и удивляйся: в этом жизнь. Прослышала Рита, как дочь Юдашкина отгуляла в Париже на каком-то бешено дорогом девичнике. Вот ведь надобность - ради того в Париж переть, чтобы на девичнике, пусть даже и с катанием на лошадях, веселиться... Нет, Рита - любитель тихих домашних вечеринок со словесками и спиритическими сеансами, хех... Или вот ещё, одна взрослая знакомая Риты, у которой огромадный домина в деревне и не менее большой участок, и всего вдосталь - Рита такое редко где видела, говорит: "Ох уж эти москвичи, так и хочется иногда пойти с вилами на Москву, их жирок пошевелить"... Хорошо там, где нас нет - и Москва здесь не при чём. Просто человек никогда не будет до конца удовлетворён - не для этого жизнь создана. Может быть, Рита судит по себе. Как-то разговорилась она с другом, что вот, де, повезло Толкину, что у его сына такое внимательное отношение к отцовскому творчеству: столько всего накатал по нему, можно сказать, научные труды. "Заведи сына", - говорит приятель, - "Стань его другом, и будет тебе счастье". Эх, мечты... Вообще если бы Рита писала автобиографию, как некоторые говорят вроде того, что "По моей жизни фильм целый снять можно", Рита не знала бы, что там описать. Как-то это не совсем скромно. Если человек что-то и создаёт, то, как Рите кажется, его произведения говорят сами за себя... Единственное, что заслуживает внимание - это процесс составления, как было бы здорово узнать, например, что это за Элиза, которой Бетховен посвятил своё произведение "К Элизе", а то играешь - и не понимаешь до конца, что он чувствовал, о чём он думал... Хотя, наверное, музыку не обязательно понимать, а надо просто слушать... Такая нежная вначале, такая серьёзная в середине, такая интересная - и такая непонятная...
Вот, что Рита обнаружила по этой теме:
"Существует версия, что пьеса посвящена жене российского императора Александра I Елизавете Алексеевне.
В 1923 году исследователь творчества Бетховена Макс Унгер предположил, что Ноль неправильно интерпретировал неразборчивый почерк композитора, и «К Элизе» на самом деле было посвящено пианистке и ученице Бетховена Терезе Малфатти фон Роренбах цу Децца (1792—1851), виртуозно исполнявшей его произведения. Это предположение было основано на том, что Бетховен ухаживал за ней и даже собирался жениться, но получил отказ. Кроме этого, рукопись долгое время хранилась именно у неё. К Бабетте Бредль, владевшей и другими документами из архива Бетховена, она могла попасть через композитора Рудольфа Шахнера (1816—1896), друга семьи Малфатти, унаследовавшего все музыкальные архивы Терезы.
По другой версии, выдвинутой в 2009 году берлинским музыковедом и исследователем творчества Бетховена Мартином Копитцем, автором издания «Бетховен глазами своих современников», пьеса «К Элизе» была посвящена немецкой сопрано-певице Элизабет Рёкель, младшей сестре друга композитора, тенора Йозефа Рёкеля. В дружеском кругу девушку звали Элизой, а когда в 1810 году она переехала из Вены в Бамберг, Бетховен сделал ей прощальный подарок. Однако каким образом пьеса попала к Терезе Малфатти ещё при жизни Элизабет Рёкель, остаётся неясным".
Панем построен на остатках того, что когда-то было Соединёнными Штатами Америки: это государство появилось после неизвестного катаклизма, уничтожившего современную цивилизацию. Столица государства — Капитолий, которому подчиняются 12 дистриктов (Тринадцатый считается разрушенным, но на самом деле спрятан под землёй и стал базой для повстанцев). Дистрикты поставляют товары и услуги для Капитолия и полностью подчинены ему, в самой столице ничего не производится, её жители выступают основными заказчиками и потребителями услуг. Власть над дистриктами Капитолий удерживает с помощью так называемых «миротворцев», пропаганды и ежегодных «Голодных игр» — шоу, в котором дети из 12 дистриктов соревнуются, чтобы выжить.
Система Панема типична для командной экономики — все ресурсы находятся в государственной собственности, а функции руководства централизованы. Такая система неустойчива: если меньшинство живёт хорошо, то большинство, превратившееся в рабов, рано или поздно восстанет и попытается свергнуть власть. Это типичный недостаток, но есть и специфические моменты, обнажающие несостоятельность руководителей Панема в экономике. Один из главных примеров — неграмотное распределение ресурсов дистриктов. Каждый дистрикт производит определённый товар: жители Двенадцатого добывают в шахтах уголь, в Четвёртом ловят рыбу, в Восьмом производят текстиль. Но занятие для каждого дистрикта никак не связано со способностями жителей, а переезд из одного региона в другой запрещён. «Родиться в Двенадцатом дистрикте не значит быть лучшим шахтёром, так же как родиться в Четвёртом — не гарантия того, что ты хороший солдат», — пишет Эрик Кейн из Forbes. Эффективность труда, и так низкая из-за несоблюдения прав рабочих, падает ещё больше из-за того, что люди занимаются не тем делом, к которому они предрасположены.
Несмотря на примитивное устройство экономики, Панем хорошо развит технологически. Но все голографические телевизоры, скоростные поезда и даже сама арена для «Голодных игр» — продукт той страны, которая существовала до установления диктаторского режима в Панеме. Многие задаются вопросом: почему у жителей Панема есть современное оружие и нет смартфонов? Потребительские инновации возможны только в условиях конкуренции, когда компаниям приходится отвечать требованиям рынка и производить всё лучший продукт, чтобы завоевать потребителей. В Панеме ни компаний, ни большого числа потребителей нет, есть только Капитолий, которому требуется наращивать военную мощь, чтобы удержать власть.
Может ли в Панеме появиться айфон или шлем виртуальной реальности? В условиях отсутствия свободного рынка это невозможно. Производителям не за кого соревноваться — жители дистриктов бедны, денег для покупок у них практически нет. Потребительские товары нужны только жителям Капитолия, богатому меньшинству. Но и для них никто ничего не производит — бизнеса не существует, как и частной собственности. Любые зачатки предпринимательской деятельности помогли бы развить страну. «Если бы шахтёры зарабатывали больше, у пекарни семьи Мелларк было бы больше потребителей, а следовательно, они могли бы инвестировать в другие операции. Вокруг шахты мог сформироваться растущий сектор услуг», — считает редактор Vox Мэттью Иглесиас. Но Капитолию это не нужно. Поэтому Панем обречён на застой, как и любая страна, отказавшаяся от бизнеса и не имеющая никаких внешних рынков (в мире, созданном в трилогии Коллинз, не говорится ни о каких странах-соседях).
Единственный рынок, который существует в Панеме, — это чёрный рынок. Капитолий контролирует не только то, чем занимаются люди, но и распределяет блага между ними. На год столица выделяет каждому человеку tesserae — скудный запас зерна и масла. Пайка, который выдаёт Капитолий, недостаточно для жизни, и во многих дистриктах царит голод. Только с помощью чёрного рынка некоторые семьи выживают — главная героиня Китнисс Эвердин охотится, нарушая правила, чтобы выменять на дичь другие продукты или нужные в быту вещи. Чем больше объём чёрного рынка, тем меньше контроля у государства, поэтому за несанкционированную торговлю жителей дистриктов ждёт смертная казнь — справляться с чёрным рынком другими методами, кроме силы, Капитолий не планирует. Между смертью от голода и возможной казнью жители дистриктов чаще выбирают второе.
Упор на военные расходы
Все технические новшества Панема — остатки былой роскоши, которые развиваются с помощью госзаказов и талантливых инженеров, их Капитолий держит у себя на службе. Поэтому силён перекос в сторону производства военной техники — необходимо удерживать власть. Когда страна начинает отдавать приоритет только одной отрасли, тем более военной, вся экономика становится неустойчивой и неэффективной. Для Капитолия эта стратегия кажется верной — власти не задумываются о социальных функциях государства, но в конце концов именно она приведёт к нарастанию недовольства. Возможно, перераспределение средств в сторону бонусов для населения затушило бы огонь революции. Людям было бы достаточно и жалких крох вроде большего количества еды, медицинской помощи, других потребительских благ. Но Капитолий не желал делиться ничем.
Военные расходы не только мешали вложить средства во что-то более полезное, но и умаляли неденежные ресурсы государства. Капитолий тратил огромные средства на содержание армии «миротворцев» — без них в дистриктах не было бы идеального порядка. Но каждый миротворец сам по себе — потенциальный шахтёр или рыбак, чей труд и произведённые товары были бы для Капитолия ценнее.
Сходство с реальными странами
Перевод страны на военные рельсы — приём Адольфа Гитлера, один из лозунгов которого звучал как «Пушки вместо масла». В предвоенные годы ему удалось ликвидировать кризис в тяжёлой промышленности и сократить безработицу, но займы у населения составляли 25% от всех бюджетных расходов. У президента Панема Кориолана Сноу ситуация проще: ему не надо оправдывать свои действия и воодушевлять народ, так как война ведётся не с внешними врагами.
Дистрикты Панема также сравнивают с современными африканскими государствами: когда-то они были колониями европейских стран. В XX веке жители взбунтовались против колониального правления и получили независимость. Но, как отмечает Мэттью Иглесиас, почти все новые власти стали использовать существующие институты для своего блага и не перестроили их в развитую экономическую систему. Намёк на это прослеживается и в конце «Голодных игр»: лидер повстанцев Альма Коин думала больше о власти, чем о благополучии народа. В конце трилогии её убивают, но судьба Панема с новыми властями остаётся неясной.
Самый очевидный двойник Панема — Северная Корея. В обеих странах сильна пропаганда, центральные города существуют за счёт поставок из регионов, большая часть населения живёт в бедноте, а гражданские свободы не соблюдаются. Однако Северная Корея участвует в международной торговле и более устойчива, чем вымышленный Панем.
Интересно из Шмакова ("Аркан XII"). Интересно ещё там же "Мессианство" и "Взаимоотношения между частью и целым. Предопределение и предначертание". И вообще вся книга ("Великие арканы ТАРО. Абсолютные начала синтетической философии эзотеризма": http://psylib.org.ua/books/shmak01/txt12.htm ) весьма интересна. Цитата из Блаватской для сравнения приведена.
"Эта жизнь не порождается какими-либо нашими действиями, она реальность, "истина", и совершенно независима от нас. Осознание несуществования всего, что представляется противоречащим этой истине, является новым сознанием, а не действием. Освобождение человека никак не связано с его действиями. Пока деяния способствуют осознанию нашей полной неспособности освободиться от оков обусловленного существования, они — наши помощники; после прохождения этой ступени деяния становятся скорее препятствием, нежели помощью. Те, кто трудится в соответствии с Божественными велениями, зная, что способность так трудиться есть дар Божий, а не свойство само-сознающей природы человека, достигают освобождения от необходимости действия. Тогда чистое сердце наполняется истиной и восприемлет тождество с Божеством. Человек должен сперва освободиться от мысли, что он сам что-то в действительности делает, зная, что все действия вращаются в "трех качествах природы", и ни в малейшей степени в его душе. Затем он должен основать все свои действия на преданности. Это означает посвятить все свои действия Всевышнему, а не себе. Он должен принять в качестве Бога, которому он жертвует, либо себя, либо другого реального Бога — Ишвару, и все его дела и стремления происходят или во имя себя, или во имя Всего. Здесь вступает в силу значимость побуждения. Ибо если он совершает великие подвиги на благо человека, или приобретает знание, чтобы помочь людям, побуждаемый мыслью, что таким образом он достигнет спасения, — он действует только ради своего собственного блага, и, следовательно, жертвует самому себе. Поэтому он должен быть внутренне предан Всему, помня, что он является не исполнителем действий, но лишь свидетелем их. Поскольку он находится в смертном теле, он подвержен сомнениям, которые непременно возникнут. Они возникнут вследствие его незнания чего-либо. Потому он должен суметь рассеять сомнения "мечом знания". Ибо как только он имеет готовый ответ на какое-то сомнение, оно рассеивается. Все сомнения исходят из низшей природы, и никогда ни в коем случае из высшей природы. По мере того как он становится все более и более преданным, он способен все более воспринимать знание, заключенное в его Саттва (благой) природе. Ибо говорится: "Человек, совершенный в преданности (или настойчиво взращивающий ее), со временем спонтанно обнаруживает духовное знание внутри себя". Также: "Человек, склонный к сомнениям, не наслаждается ни этим миров, ни другим (миром Дэва), ни конечным блаженством". Последняя фраза развеивает представление, что раз это Высшее Я имеется в нас, оно восторжествует над необходимостью знания (даже если мы погрязли в праздности и сомнениях), и приведет нас к конечному блаженству вместе с основным потоком человечества". (Е. П. Блаватская, "Некоторые указания для каждодневного пользования": http://www.theosophy.ru/lib/citatnik.htm )
Путь эволюции человека - это путь непрерывного роста состава, как следствие непрерывного течения впечатлений. Человек на пути своей жизни может только приобретать, потеря есть в принципе nonsense. Падение есть лишь потеря власти над своими элементами, утрата способности их одновременно обхватывать в своем сознании. Атман человека, как аспект Божества, должен постепенно собрать воедино все элементы свойственного ему относительного мира. Развитие человека идет по закону пирамиды: чем большее количество элементов растворено в его составе, тем выше достоинство их общего синтеза, - совокупного самосознания человека. Весь мир построен по общему эволютивно-синтетическому плану; во всех гранях его, на всех ступенях сходственные элементы образуют группы, обобщающиеся в общем синтезе, который в свою очередь является элементом некоторой группы высшего порядка. Как только состав какого-либо человека поглотил все элементы, исчерпывающие состав некоторой единичной группы общей экономии природы, - тем самым в составе человека появляется и этот частный, единичный, свойственный данной конкретной группе синтез. Но как бы человек ни сознавал наличия в своем составе данного синтеза, он все равно в это время ощущает не самый синтез, как некоторую конкретную непосредственно познаваемую реальность, а чувствует лишь абстрактную возможность этой реальности. И вот человек ставит своей целью оживить этот синтез, сделать его истинной реальностью: здесь то и проявляется во всей своей мощи Первоверховный Закон Жертвы.
Создание мира есть Предвечная Вселенская Жертва Божества. Она вылилась в создание воли частного, в передачу сознания субстанциональности из Единого Абсолютного Синтеза бесчисленным, бесконечным лишь относительно, частным синтезам.
Жертва человека - это временное отречение от своего целостного сознания и передача сознания некоторым отдельным им же самим выбранным элементам, обобщенным в некотором относительном синтезе.Совершив акт жертвы, человек на время делает реальным то, что существует в нем абстрактно, и наоборот, делает абстрактностью свою единую абсолютную реальность. Целостное сознание человека, свойственное ему по его развитию и по сумме работ им затраченных, в это время является для него совершенно недосягаемым синтезом; он должен ограничиться узкими рамками им же самим созданного частного конкретного мира, в нем жить, в нем познавать и в нем осуществлять свою миссию. Именно в это время человек впервые осуществляет синтезирование элементов в их групповом принципе. Этот последний перестает быть для него лишь абстрактным метафизическим понятием, он в полной мере становится живым существом, целостным и законченным, наделенным своим собственным сознанием и своей собственной индивидуальностью. Завершив этот частный цикл своей жизни, человек вновь растворяет синтез относительный в синтезе абсолютном и соединяет вновь полученный опыт со всеми приобретенными ранее.
цитата:
"В своей психической организации мы имеем всевозможные задатки характера, которым обстоятельства не всегда доставляют случай обнаруживаться. Раз они случайно получили применение, - тотчас же образуется более или менее эфемерная новая личность".
Густав Лебон.
В полной гармонии с изложенным о действительной сущности причин, побуждающих Атмана к выбору определенной инкарнации, - человек и на пути отдельного воплощения неизменно следует Закону Жертвы. Пользуясь методом "сознательного неведения", он всегда всецело сосредоточивает силу своей воли и все свои познавательные способности на одной какой-либо конкретной проблеме. Углубляясь в нее все больше и больше, человек целиком переносит свое сознание в плоскость ее доктрины, законов и факторов, благодаря чему и получает возможность ввести ее в свой состав и претворить все составляющие ее отдельные элементы в целостную систему.
Сообщение: 3542
Зарегистрирован: 21.01.11
Откуда: Россия, Оренбург
Отправлено: 11.11.16 19:45. Заголовок: тэги: искусство вечн..
тэги: искусство вечно
Удивителен Господь в своих творческих проявлениях! Работы моей тётушки из бисера: Скрытый текст
Ш. Бодлер Маяки
Река забвения, сад лени, плоть живая, - О Рубенс, - страстная подушка бренных нег, Где кровь, биясь, бежит, бессменно приливая, Как воздух, как в морях морей подводных бег!
О Винчи, - зеркало, в чем омуте бездонном Мерцают ангелы, улыбчиво-нежны, Лучом безгласных тайн, в затворе, огражденном Зубцами горных льдов и сумрачной сосны!
Больница скорбная, исполненная стоном, - Распятье на стене страдальческой тюрьмы, - Рембрандт!.. Там молятся на гноище зловонном, Во мгле, пронизанной косым лучом зимы...
О Анджело, - предел, где в сумерках смесились Гераклы и Христы!.. Там, облик гробовой Стряхая, сонмы тел подъемлются, вонзились Перстами цепкими в раздранный саван свой...
Бойцов кулачных злость, сатира позыв дикий, - Ты, знавший красоту в их зверском мятеже, О сердце гордое, больной и бледноликий Царь каторги, скотства и похоти - Пюже!
Ватто, - вихрь легких душ, в забвенье карнавальном Блуждающих, горя, как мотыльковый рой, - Зал свежесть светлая, - блеск люстр, - в круженье бальном Мир, околдованный порхающей игрой!..
На гнусном шабаше то люди или духи Варят исторгнутых из матери детей? Твой, Гойя, тот кошмар, - те с зеркалом старухи, Те сборы девочек нагих на бал чертей!..
Вот крови озеро; его взлюбили бесы, К нему склонила ель зеленый сон ресниц: Делакруа!.. Мрачны небесные завесы; Отгулом меди в них не отзвучал Фрейшиц...
Весь сей экстаз молитв, хвалений и веселий, Проклятий, ропота, богохулений, слез - Жив эхом в тысяче глубоких подземелий; Он сердцу смертного божественный наркоз!
Тысячекратный зов, на сменах повторенный; Сигнал, рассыпанный из тысячи рожков: Над тысячью твердынь маяк воспламененный; Из пущи темной клич потерянных ловцов!
Поистине, Господь, вот за твои созданья Порука верная от царственных людей: Сии горящие, немолчные рыданья Веков, дробящихся у вечности твоей!
Рита продолжила занавесочную историю про Пита и Хеймитча на крыльце, эти события после революции... По большей части вдохновившись образностью и красотой изложения фанфика "Цена Победы" - умеют же люди писать!.. Как всегда, где-то на обочине сознания витал вопрос первых строк "Истории Рима" Тита Ливия: "Создам ли я нечто, стоящее труда?". Важный вопрос. Может быть, у Риты и не получится ничего. Почему-то когда писалось о песенках ушедших капитолийских лет, которые Эффи тайком переслушивала, вспомнилась эта, "Мечта" Киркорова и Распутиной, которую на пьяных гулянках обычно включают. Одно время и Рита безмерно ностальгировала под неё - как она понимает своего Хеймитча, который так страстно пытался забыть о прошлом: наверняка это приводило его в большое возбуждение...
Вечера в Дистрикте 12 (продолжение) Китнисс Эвердин сидела на крыльце и смотрела далеко, в сторону горизонта, где догорал багровый закат. На небе мерцали звезды, стояла почти невыносимая тишь, и Питу, который сидел рядом, на мгновение представилось, будто никакой революции и не было, будто бы Игры ещё продолжались, и вот завтра должна была начаться церемония новой Жатвы. Питу стало не по себе, его не радовал даже великолепный вид на небо и на открывающиеся с вершины небольшого холма, на котором стоял их дом, виды на поля и лес. Ближний лес шумел, его дыхание приносило с собой ночную прохладу. Пита успокаивало только то, что скоро надо было идти спать: перед сном, слушая пение дождя или певчих птиц, чьи голоса раздавались из ближайшего подлеска, Пит забывал на минуты мрачные воспоминания , что до сих пор тревожили его душу. Воспоминания об Играх. Когда он поделился этими своими чувствами и мыслями с Китнисс, то был удивлён более, чем опечален, тем фактом, что Кинтисс по ночам с завидной регулярностью снятся кошмары об их с Питом прошлом на Арене и последовавших за этим событиях. Но сейчас Китнисс вовсе и не выглядела встревоженной. Напротив: вдоволь наговорившись с Эффи Бряк, засидевшейся сегодня у них дома за чаем допоздна, Китнисс, казалась более чем удовлетворённой. Когда на девушку находило подобное настроение, и Пит чувствовал себя как будто бы счастливым.
Глядя на лицо Кинтнисс, на которое закат отбрасывал свои последние отблески, Пит вспоминал те почти безмятежные деньки, когда они только-только продали свои старые дома в Деревне Победителей и на вырученные деньги отстроили новый, попросторнее, с видом на большой луг, совсем недалеко от того дома, в котором поселились Эффи и Хеймитч. Первое время, когда обе супружеские пары наслаждались заслуженным отдыхом от всех перипетий революции и праздновали свои медовые месяца, времени на хандру не оставалось, к тому же обе пары не сидели без дела, а посвятили свой досуг организации различных мероприятий в Двенадцатом дистрикте. Эффи получила возможность вовсю развернуть свои организационные таланты, а Пит с Китнисс помогли ей разобраться в нехитрых традициях их родного поселения, которые Эффи к удивлению даже для Хеймитча, приняла как свои родные, с лёгкостью губки впитав в себя все условности обхождения в небогатом, но гордом районе Панема. Название государства – Панем, - равно как и всех дистриктов, и Капитолия как административного центра республики, новые власти решили сохранить. Разрушенные дистрикты отстраивались заново, реконструировался даже легендарный Тринадцатый, ставший, как и Сойка-пересмешница, одним из символов Революции. Герб тоже оставили без изменения, хотя Пит и не мог в последнее время смотреть на него без того, чтобы его не захлестывали негативные мысли, равно как и без особой радости он слушал оставленный почти в прежнем виде гимн государства, до тех пор, пока Капитолийские стихоплёты по указанию правительства не изменили его содержания. Все в дистрикте были довольны сложившимся положением вещей, и только Эффи частенько с нотой ностальгии пересматривала свои фотоальбомы, привезённые ею с собой из Капитолия, который, кстати, в короткие сроки перестроили до неузнаваемости. Эффи и попсовые песенки капитолийские, и гимн старый иногда переслушивала, что очень не нравилось Хеймитчу, которому очень хотелось забыть некоторые части своего прошлого как можно скорее. Но вскоре Эффи вполне адаптировалась к новым условиям, завела новых друзей, и фотоальбомы водрузились на дальнюю полку стенного шкафа и уже почти не доставались. Китнисс и Эффи сдружились накрепко: роднило их не только общее прошлое, но и новое занятие, которое им, как особенно почётным гражданам Панема (не миновала эта участь и Эффи, которая, вопреки ожиданиям Пита, долгое время отказывалась от этой привилегии) поручили – собирать и изучать материалы о прошлом страны, которые должны были лечь в основу «Новой истории Панема» - истории без прежней невыносимой цензуры, через которую прежде проходила вся документация государства, в том числе и архивно-исторического характера. Новая история должна была быть более подробной и не приукрашенной вымышленными фактами лизоблюдов президента Сноу. Над этой историей сообща трудилась большая команда, которая заново изучала архивы, опрашивала участников игр и восстания, исследовала места революционных событий и те места, на которых проводились прежние Игры. Эти старые Арены ещё во времена господства Капитолия представляли собой большой интерес для граждан страны, но со сменой режима сменилась и плоскость мировидения большинства жителей Панема, и прежние Арены почти опустели. Интерес они представляли разве что только для инженеров, когда-то принимавший участие в организации Игр, историков, родственников погибших и немногочисленных страдающих ностальгией граждан, которые нет-нет, да и наведывались на места былых сражений насмерть, утаскивая оттуда попавшиеся на пути предметы, неразворованные прежними посетителями – ножи, стрелы, остатки камуфляжа, фляги, а то и кости мутантов, погибших в сражениях с трибутами. Некоторые Арены представляли собой живописнейшие виды, удивительные и уникальные локации дикой природы, пусть и искусственно возведённые людьми. У городских жителей, привыкших к созерцанию индустриальных пейзажей, успехом пользовались ходки на Арену 58-х Игр, прекрасно сохранившуюся, смоделированную много лет назад на руинах одного из жилых массивов Тринадцатого дистрикта. По воспоминаниям современников, тогда были созданы самые сложные условия для участников Игр, и это было одним из самых захватывающих зрелищ за всю историю существования бойни. На этой неделе Эффи, Китнисс и Хеймитч собрались исследовать эту Арену. Хеймитч не был в составе комиссии, в которую входили Эффи и Китнисс, но он вызвался помочь – хотя бы потому, что переживал за Эффи, которой, по его мнению, «нечего было делать среди старых развалин». Да и добираться туда было делом проблематичным, а Хеймитч всё последнее время старался проводить с женой и уберегать её от любых деструктивных, как ему казалось, влияний извне. Эффи поэтому часто сопротивлялась: привыкая к большей самостоятельности в Капитолии, здесь, в Двенадцатом дистрикте, она не раз жаловалась Китнисс на то, что муж глаз с неё не спускает. - Он даже проверяет то, что я написала по 58-й Арене, по нашей теме! Мои исследования! - возмущалась Эффи, капитолийским отточенным движением вращая в руках чашку с остывающим чаем на крыльце дома Мелларков. – Представляешь, сидит до самого утра, а ведь ему ещё и утром на работу! (Хеймитч устроился на хлебокомбинат, в который разросся промысел Пита Мелларка). Ума не приложу, зачем ему это сдалось… - Может, ему просто интересно, - предположила Китнисс. – Он-то не участвует в нашей деятельности, а ведь то, что мы исследуем, касается и его прошлого, как бы он от него не открещивался. - Ну вообще-то да!.. – согласилась, немного подумав, Эффи. – Но мы-то с тобой пишем сейчас о делах давно минувших дней! Счастливчики те, кому досталось собирать информацию по последним двум Жатвам… Помнишь, они приходили к нам? Нас тогда даже с работы отпустили… Кинтнисс вспомнила, как парочка восторженных девушек-историков, явно гордясь выпавшей на их долю честью, целый день расспрашивали их о подробностях недавних времён. За Эффи они даже записывать не успевали – настолько быстро она тараторила, во всех красках и подробностях описывая события Революции, несмотря на то, что почти не принимала в ней участия. Памяти Эффи Бряк можно было позавидовать, равно как и её связям и осведомлённости. Казалось, что мелочей для неё не существовало. Девушки удовлетворились лишь тогда, когда Китнисс в третий раз недвусмысленно намекнула на то, что ей и Эффи пора спать. Было уже далеко заполночь.
"История... абсолютно ничему не учит, поскольку хранит любые примеры".
Поль Валери, "Взгляд на реальный мир".
Интересная лекция
История как искусство ( http://studopedia.ru/9_172182_lektsiya--istoriya-kak-iskusstvo.html ) Взаимосвязь научного и художественного познания существовала всегда, но не всегда над проблемой этой взаимосвязи в науке задумывались. Еще середине 60-х годов XX века в Ленинграде состоялся симпозиум, в котором приняли участие наряду с учеными разных специальностей писатели, художники, теоретики эстетики. Материалы симпозиума отразили сугубо зачаточную стадию исследования взаимосвязи науки и искусства. Историки продолжали ориентироваться преимущественно на социально-экономическую тематику, притом сильно формализованную и догматизированную. В учебниках истории преобладали элементы политической экономии, а рассказы о событиях и людях были сведены к минимуму. Безликая и бесстрастная, обуженная и отглаженная история перестала быть сопричастной искусству.
М. Ферро сравнивал историческое знание с рекой, которую образуют несколько потоков: официальная историография, память поколений, эмпирическая история, опирающаяся на данные демографии и статистики. В число этих потоков он включал литературу и кинематограф как постоянно действующий фактор исторического знания.
Вопрос о том, является ли история наукой или же искусством, относится к числу вечных вопросов. В.О. Ключевский не хотел поддерживать ни одну из сторон в этом споре: будучи приверженцем идеи научной истории, он читал и записывал лекции, ставшие значительным событием культурной жизни России. Некая театральность и зрелищность исторического текста возникает благодаря употреблению таких понятий, как «авансцена исторических событий», «персонажи истории», «действующие лица исторических коллизий» и многие другие. Историк проникает в природу конфликтных напряжений, изучает их нарастание и ослабление. Нередко исторические ситуации оставляют ощущение тайны, и тогда историк ведет себя подобно писателю: он выстраивает сюжет и подчиняет свое повествование законам риторики.
Одна из особенностей исторического познания состоит в том, что оно включает эстетический момент. Имя музы истории – Клио – произошло от древнегреческого слова «прославляю». Первоначально Клио покровительствовала героической песне, прославляющей тех, кто заслужил славы. Клио и муза эпической поэзии Каллиопа – родные сестры. Историческое обобщение представляет собой синтез теоретического и эстетического освоения мира. И дело не только в литературной одаренности историка: сам объект исторического исследования имеет эстетическую структуру.
Историю человечества можно рассматривать с разных точек зрения: как процесс духовного саморазвития, как прогресс производительных сил или прогресс в осознании свободы. Но можно видеть в ней и непрерывное изменение человеческого понимания красоты. При таком взгляде историк преобразует неэстетические отношения и ситуации в эстетические. К античности восходит традиция употребления словосочетаний «история и драма», «историческая драма», «драма истории». Творя историю, ее герои разыгрывали земную драму человеческой жизни. Античные историки охотно прибегали к мифу и эпосу, поэты часто «драматизировали» исторические события. Геродот намеревался сохранить в памяти людей все «великое и достойное удивления». По Аристотелю, историк говорит о действительно случившемся, поэт – о том, что могло бы случиться: поэзия говорит об общем, история – о единичном. Поэт творит, историк познает. Произведения Геродота не перестанут быть историей, если их переложить в стихи.
Из искусства пришло требование симметрии исторического труда. Лукиан осуждал историков за растянутые предисловия. Вопрос о различии законов драмы и законов истории приобрел остроту в эпоху Возрождения. Размышления об истинности содержания исторического повествования, сочетались со спорами по поводу необходимости интерпретации фактов. Мыслители Возрождения видели в истории «коллекцию» примеров, пригодных для всех времен, ибо вечно повторяются страсти, склонности и пристрастия людей, творящих историю. Если в средневековой историографии человеческий элемент истории был оттеснен, то гуманисты видели в истории серию человеческих поступков и искали причины событий в характерах и морали. С их точки зрения, интерпретация истории означала восстановление умственной и душевной драмы исторических лиц. Драматурга и историка объединяла общая цель – оживить прошлое, «вдохнуть жизнь в героев», перечувствовать их драму.
Творчество выдающегося немецкого драматурга Ф.Шиллера было связано с профессиональным занятием историей. В предисловии к «Истории отпадения Соединенных Нидерландов от испанского владычества» он подчеркивал, что история должна кое-что брать от родственного искусства без необходимости стать в силу этого романом. Будучи профессором Иенского университета, Шиллер стремился к познанию человека в социальном контексте, исходя из близости предмета истории и искусства. Исключительную ценность для него представляли исторические личности. Сравнивая историка и поэта, Шиллер утверждал, что историк «лишен свободы, позволяющей художнику двигаться с легкостью и грацией». Трагедия подчиняет историческую истину поэтическим законам и воздействует на человека эмоционально. В письме к Гете Шиллер определил себя как «промежуточный тип художника, колеблющегося между рациональным и иррациональным в познании». Подчеркивая наличие рационального начала в художественном творчестве, он полагал, что «нельзя взволновать сердце без участия разума», а историку иногда необходимо «углубленное безрадостное изучение источников».
Гармоничное сочетание литературных и исторических занятий было присуще Вольтеру. Н.В. Гоголь пребывал в должности профессора всеобщей истории, а литературный критик В.Г. Белинский писал рецензии на исторические труды. На его взгляд, исторический талант предполагает соединение строгого изучения фактов не только с их критическим анализом, но и с творческой способностью соблюдения условий перспективы. Вальтер Скотт был активным членом Шотландского исторического общества, автором исторических трудов «История Шотландии» и «Жизнь Наполеона Бонапарта». Его романы, расходившиеся огромными тиражами, создавались на основе тщательного изучения разнообразных свидетельств. Чувство историзма и романтическая любовь к прошлому обусловили огромное воздействие его романов на формирование исторического мышления читателей.
Проблема соотношения научного и художественного начала в истории занимала британского историка Т. Маколея. Идеальный историк, по его мнению, должен показать в миниатюре дух и характер века. Маколею удалось описать эпохальные события в истории человечества сжато и лаконично. При этом возникал эффект полноты изображения, достигнутый через эстетическую эмоцию. Согласно Маколею, историк, чтобы увидеть возвышенное, должен попытаться сам пережить описываемые им события и заставить читателя пережить их. Чем ярче и выразительнее примеры, тем эффективнее их воздействие.
Немецкий историк Г. Зиммель полагал, что уже на этапе истолкования фактов деятельность историка аналогична художественному творчеству. Еще более эта аналогия прослеживается тогда, когда историк связывает отдельные элементы исторических процессов в целостную картину бытия. Кроме того, Зиммель считал, что критерий истинности исторического познания заключается не в адекватности, а в красоте и согласованности элементов отражаемой реальности.
Л.Н. Толстой обосновал неизбежность разногласия между писателем и историком в передаче исторических событий. Искусство, по его мнению, есть сообщение чувства, а наука начинается тогда, когда происходит анализ. В.О. Ключевский стал почетным академиком по разряду изящной словесности. Нобелевские премии по литературе получили немецкий историк Т. Моммзен за «Историю Рима» и британский политик У. Черчилль за «Историю народов, говорящих на английском языке». Итальянский философ Б. Кроче был убежден, в том что факт, из которого творится история, должен жить в душе историка. Благодаря Прусту и Кафке, Джойсу и Фрейду граница между художественным и историческим текстом оказалась легко проходимой. Беллетристические качества историка Б. Рассел ставил выше способности к объективному и точному исследованию. Более того, он уверял, что история ничему не учит, а дает лишь знание, подобное тому, какое любитель собак имеет о своей собаке. История, по Расселу, только похожа на науку, цель которой помочь пережить глупость сегодняшнего дня ссылкой на такую же глупость, совершавшуюся в прошлом. Историю можно заставить казаться научной с помощью фальсификаций и умолчаний. Согласно Расселу, история – это хаотическая игра страстей, идей и инстинктов: стяжательства, тщеславия, соперничества, любви к власти.
Определенную роль в работе историка играет воображение. Еще И. Кант показал, что воображение связывает воедино разрозненные научные данные. А. Эйнштейн считал воображение «реальным фактором научного исследования», побудительной силой и источником научного прогресса. Он подчеркивал, что знание ограничено, а воображение способно охватить все на свете. Согласно Р. Коллингвуду, воображение историка создает структуру, в которую затем вкладывается весь собранный историком материал, поэтому в конечном счете историк творит историю в зависимости от характера своего воображения. Коллингвуд отличает воображение историка от воображения романиста: романист создает картину, имеющую смысл, а историк создает картину действительных событий. С помощью воображения историк восполняет пустоты, неизбежно возникающие после знакомства с источниками. Воображение стало сутью современного исторического сознания. Й. Хейзинга писал о чувстве истории, которое, на его взгляд, сродни чувству музыки, точнее пониманию мира через музыку.
Труд историка близок к труду художника: писать историю – значит придавать форму бесформенной материи. Историки размышляют над фактами и воскрешают далекие образы. Выдающийся философ Й. Берлин, основавший в 60-е годы XX века журнал «История и теория», отстаивал идею близости истории к искусству. В результате структуралистской революции 60-х годов утвердилось понимание того, что исторический текст – это «литературное произведение особого рода, специфическое назначение которого заключается в том, чтобы убедить своих читателей в действительном характере представленных в нем событий». Пришло осознание того, что письменный текст – альфа и омега исторического исследования. У историка нет другой формы реализации результатов своего труда, кроме литературного изложения. «Возрождение нарратива» охватило вслед за США историческую науку целого ряда стран.
С точки зрения авторов обширного труда «Риторика общественных наук», историки, чтобы иметь социальный резонанс, должны владеть арсеналом средств речевого воздействия. Основной недостаток историков XX века, по их мнению, «в игнорировании проблем стиля, жанра и аудитории». Значение фантазии и интуиции для творчества ученого образно определяет А. де Сент-Экзюпери: «Теоретик верит в логику. Ему кажется, будто он презирает мечту, интуицию и поэзию. Он не замечает, что они, эти три феи, просто переоделись, чтобы обольстить его, как влюбчивого мальчишку. Он не знает, что как раз этим феям обязан он своими самыми замечательными находками. Они являются ему под именами “рабочих гипотез”, “произвольных допущений”, “аналогий”, и может ли теоретик подозревать, что, слушая их, он изменяет суровой логике и внемлет напевам муз».
Творчество присуще историческому познанию на всех его этапах: при создании модели источника, при конструировании научных фактов, при их обобщении и объяснении. Описывая красоту человеческой деятельности, историческая наука не может не быть поэтичной: она оказывает глубокое воздействие на эмоциональную сферу человеческой личности. Все ценностно-культурны представления людей в значительной мере формируются под влиянием исторического знания. Оно научно по содержанию и эстетично по форме. Эстетика истории связана с этикой, красота исторических свершений проистекает из смысла истории, историческая истина добра и гуманна по своей сути. Чем нагляднее, образнее и увлекательнее будет нарисована историческая картина, тем легче и чувственно глубже она проникнет в сознание читателя. Одно и то же событие разные историки излагают по-разному, ибо каждый из них видит и переживает это событие по-своему. Именно в этом заложена предпосылка исторического творчества, всестороннего подхода к многогранному объекту исторического познания.
В.Г. Белинский обращал внимание на то, что у самых превосходных историков той или иной эпохи заметны не только разные оттенки в ее описании, но и противоречия в оценках. Историк творит, соотносит свое описание с неким воображаемым идеалом: «хроники одни, а идеалы, составленные по ним, различны». Наполеон Тарле и Наполеон Манфреда различаются и в деталях, и в целостном восприятии. Не случайно теоретики спорят о времени возникновения биографического жанра. Почти общепринято датировать его временем появления жизнеописаний Плутарха. Но есть и другая точка зрения, согласно которой произведения Плутарха, Светония и житийная литература раннего средневековья статичны. А попыткой «воспроизвести динамическую историю индивидуального духа, прошедшего через последовательные стадии становления» признается только «Житие Франциска Ассизского», составленное в середине XIII века францисканцем Бонавентурой.
Б. Дизраэли вообще советовал ничего не читать, кроме биографий, ибо только в них жизнь отражена без учета каких-либо теорий. Британский историк Т. Карлейль подчеркивал, что подлинная история содержится только в биографиях, но хорошо описанная жизнь – такая же редкость, как и хорошо прожитая. Согласно В. Дильтею, основной элемент всякой истории постигается именно биографом. Он считал, что там, где нет писем, набросков и других личных документов, не помогут ни достижения психологии, ни гениальная проницательность биографа. По мнению М. Ферро, биография вытеснялась из научной историографии вследствие появления демократической традиции, побуждавшей к изучению больших социальных групп при недоверчивом отношении к личностям.
Ныне весьма распространенным жанром стала так называемая «малая история» - беллетризованное изложение всякого рода интимных подробностей жизни деятелей прошлого. По выражению французского историка Ж. Брюа, «малая история» - это труд романистов, имеющих недостаточно таланта, чтобы стать романистами, и недостаточно знаний, чтобы стать историками.
На XVII Международном конгрессе исторических наук подчеркивалась главная методологическая проблема исторической биографистики – взаимодействие героя биографии и ее автора, людей разных эпох. Это взаимодействие, осложненное взаимодействиями по линиям «личность – эпоха» и «эпоха – эпоха», позволяет причислить биографию как жанр и к науке, и к искусству. Биографу необходимы и профессиональные исторические познания, и в какой-то степени психологические, без которых трудно понять скрытые пружины действий и поступков героя и окружающих его лиц. Исторические биографии подразделяются на научные, научно-популярные, научно-художественные и романизированные. В жанре научных биографий написаны многие книги Е.В. Тарле, М.В. Нечкиной, А.З. Манфреда, М.А. Барга, а также профессоров Пермского университета Л.Е. Кертмана (о Чемберленах) и П.Ю. Рахшмира (о Меттернихе). Научная биография предполагает наличие справочно-библиографического аппарата и критику историографических концепций. В ней присутствует научная интуиция, но домысел исключается. Если герой в книгах Тарле говорит, то краткими фразами и афоризмами, взятыми из источников.
Собственно научные методы и художественная интуиция в большей степени сочетаются в научно-художественной биографии. Автор ее использует элемент домысла для создания гипотезы или научной реконструкции тех событий, которые изложены в источниках недостаточно полно либо противоречиво. По мысли Ж. Ревеля, биография становится все более экспериментальным жанром, по мере того как нарративно-аналитические модели утрачивают былую убедительность.
М. Горький, основавший в России популярную биографическую серию «ЖЗЛ», выделял жанр биографии из исторических исследований, полагая, что биография не есть история, у нее иные задачи, она исследует достижения человеческой личности. А вот романизированная биография, допускающая не только домысел, но и вымысел, бесспорно принадлежит беллетристике. В этом жанре Ю. Тынянов написал биографии Кюхельбекера, Грибоедова, Пушкина. Блестящие образцы этого жанра мы находим в романах С. Цвейга, полагавшего, что любого человека всех времен легче изобразить правдиво, чем свое собственное я. Назвав историю «бесконечной игрой аналогий», Цвейг писал о неоспоримом праве «художника сгущать временное и пространственное и представлять события более образно, чем они были в действительности».
И все же различий между историческими работами и литературными произведениями много. Н.М. Карамзин утверждал, что история не может быть романом уже потому, что ложь всегда может быть красива, а истина нравится только опытным и зрелым умам. Полярным было мнение об этом П. Пикассо, назвавшего искусство той ложью, которая открывает нам правду. Н.И. Кареев подчеркивал, что, во-первых, история воспроизводит реальное, а искусство – желаемое или должное; во-вторых, история – это исследование, а искусство – творчество; в-третьих, история аналитична, искусство синтетично; в-четвертых, история нацелена на рациональное понимание, а искусство – на эмоциональное постижение прошлого.
Между искусством и историей нет однозначной связи. Искусство не обязано строго следовать за фактом. Искусство отсекает факты или преувеличивает их, его творцы иначе понимают смысл истории. Конечно, в целом подлинное искусство не искажает историю, не способствует формированию ложного исторического сознания: «…для всякого большого писателя, независимо от того, занимается он самостоятельными историческими изысканиями или нет, как правило, характерен неизменный глубокий интерес к истории, проявляющийся как в его творчестве, так и в общих раздумьях о человеке и мире».
Л.Н. Толстой подчеркивал различие задач художника и историка, полагая, что историка интересуют результаты деяний, а писатель должен изобразить человека. Философ И. Ильин разработал метод познания, названный им «путь к очевидности». Суть его в том, чтобы не выдумывать систему, а адекватно воспроизводить предмет исследования, который может иметь несистемную структуру. Этот метод А.И. Солженицын применил в «Красном колесе», назвав его «тоннельным эффектом», поскольку интуиция художника проникает в действительность, как тоннель в гору.
Не всегда ясно, почему одни исторические события превратились в литературные сюжеты и нашли отклик у читателя, а другие не вызвали писательского интереса или оставили равнодушными читателей. Некоторые авторы полагают, что феномен перехода сюжета из жизни в литературу не зависит от масштаба события и значительные исторические лица далеко не всегда становятся значительными художественными персонажами.
Художественная правда отличается от научной истины своеобразной парадоксальностью ее достижения, т.е. творческим переосмыслением объекта, отвечающим эстетическим взглядам художника. Между исторической личностью и ее изображением в художественном произведении всегда существует противоречие: реальный Ричард III отличался от героя шекспировской драмы. Однако несовпадение содержания понятия достоверности в художественном и научном отражении действительности ведет к более полному и глубокому пониманию природы человеческого существования, выявлению его нравственного смысла. Что касается условных литературных персонажей, то многие из них оказывали влияние на социальное поведение современников, даже не будучи отражением общественных настроений.
На стыке истории и литературы существует и мемуарный жанр. Историки нередко достаточно критично подходят к использованию мемуаров как исторического источника. Не случайно в Англии возникла поговорка «врет, как отставной премьер-министр». Мемуары рождаются из болезненного желания вторично пережить свою молодость и заодно взвалить свои грехи на других. Мемуары повествуют о прошлом, основаны на личном опыте и собственной памяти мемуариста. Особенность и ценность мемуаров как источника в том, что помимо сведений о событиях они дают представление о психологии, чувствах, настроениях современников этих событий. Мемуары – это своеобразный исторический остаток культуры той эпохи, из которой они вышли. В мемуарах присутствуют политические и интимные страсти, поэтому их можно анализировать не только в качестве исторического факта, но и в качестве его восприятия.
По мнению историков, мемуары многих крупных исторических и политических лидеров отличаются масштабностью и смелостью исторических оценок. Например, У. Черчилль, описывая методологию своих воспоминаний, отмечал, что рассказ о событиях его личной жизни служит ему нитью, на которую он нанизывал факты истории и рассуждения по поводу военных и политических событий.
Историк и художник имеют дело с одинаковыми объектами, но относятся к ним по-разному. Историк не может поставить своих персонажей в произвольную ситуацию, не может соединить несколько событий в одно или вылепить одного героя на основе нескольких реальных лиц. Историк объясняет реальные ситуации, но не создает их. По мысли М. Горького, «факт – еще не вся правда, он только сырье, из которого следует выплавить, извлечь настоящую правду искусства… нужно научиться выщипывать несущественное оперение факта, нужно уметь извлекать из факта смысл». Художественная правда – это не внешнее правдоподобие, а художественное осознание внутреннего смысла изображаемых явлений. Художественная правда может быть и правдой вымысла, как раз в этом она существенно отличается от научной истины.
Есть определенное различие и между домыслом исторического познания и художественным домыслом. Когда недостаток материала заставляет историка пускать в ход воображение, он вынужден быть осторожным в своих утверждениях и предположениях. Конкуренция историка с писателем более заметна тогда, когда достоверный материал имеется в изобилии, а домысел проявляется в яркости и выразительности картины, нарисованной историком. Сравнивая процесс типизации в историческом познании и в искусстве, Гегель полагал, что историк отыскивает типическое, а художник воссоздает его. И он, и Белинский считали, что наука оперирует понятиями, а искусство – художественными образами.
В XX веке представления о роли понятий и образного мышления в науке и искусстве изменились. О формировании и значении «исторического образа» в сравнении с образом художественным писали М.В. Нечкина, А.Я. Гуревич, А.В. Гулыга и другие авторы. Двадцатый век, век массовой политики и массовой культуры, предпочел в большей степени довериться образу, чем печатному слову. Мифы, символы, условные модели во многом определяли политическую и историческую мысль уже после первой мировой войны. Никакие цифровые выкладки и социологические обобщения не могут заменить образного рассказа о прошлом. История – наука конкретная и изобразительная.
Своеобразным писателем, выступает любой исследователь – и физик, и химик, и математик. М. Блок заметил, что в точном уравнении не меньше красоты, чем в изящной фразе. М. Фуко отмечал исключительное значение текстов Ницше, посвященных языковой проблематике. Порицая предшественников за «недостаток исторического чувства», Ницше доказывал, что словами и понятиями «мы не только обозначаем вещи, мы думаем с их помощью уловить изначальную сущность вещей. Слова и понятия постоянно соблазняют нас». Согласно Ницше, представления о структуре мира человек получает, изучая структуру языка.
Один из членов редколлегии «Анналов», французский историк Ле Гофф писал, что можно спорить о том, существует ли школа «Анналов», но существование стиля «Анналов» бесспорно. Он имел в виду яркий, образный и точный язык Ф. Броделя и многих других авторов, примыкавших к этому направлению. Из философии и ряда других более абстрактных, чем история, наук историки усвоили претензию на «эзотерическое» знание, понятное только посвященным. А.Я. Гуревич однажды заметил, что неудобопонимаемый язык часто лишь прикрывает отсутствие мысли или «интеллектуальную срамоту».
Сравнивая терминологические арсеналы разных наук, М. Блок отмечал, что точные науки имеют дело с реальностями, которые по своей природе неспособны сами себя называть. «В науке о человечестве положение совсем иное. Чтобы дать названия своим действиям, верованиям и различным аспектам своей социальной жизни, люди не дожидались, пока все это станет объектом беспристрастного изучения. Поэтому история большей частью получает собственный словарь от самого предмета своих занятий, когда он истрепан и подпорчен долгим употреблением».
Теоретическая зрелость всякой науки зависит от уровня развития ее понятийного аппарата. Разработка понятий – это важная методологическая задача. Еще Декарт заметил: верно определяйте слова, и вы освободите мир от половины недоразумений. В понятиях зафиксирована логика развития исторических явлений и процессов. Понятия и категории науки имеют своеобразную родовую память и привязанность к истоку. Заимствование понятий из других наук или искусств требует корректного сохранения содержания или обоснованния их модификации.
Язык современного историка заметно обновлен. Можно даже сказать, что социогуманитарная наука пытается говорить на едином языке, включающем, например, такие понятия, как «материальные практики», «символический ход», «риторические стратегии», «идеологемы», «концепт», «дискурс», «социальные идентичности», «смысловые блоки». Любые научные представления отличаются гибкостью, изменчивостью, разнообразием оттенков. При формулировании точных понятий оттенки пропадают. Определить явления или процессы значит поставить некий предел, провести границы. Немецкий историк Ф. Граус заметил, что понятия не могут быть «правильными» или «неправильными» - они могут быть либо «работающими», либо «неработающими», т.е. не помогающими историку объяснять его материал. <...>
15 книг-антиутопий, которые меняют представления об идеальном мире
Джордж Оруэлл, "1984"
Роман описывает мир, разделенный между тремя тоталитарным государствами. Книга о полном контроле, уничтожении всего человеческого и о попытках выжить в мире ненависти. Роман неоднократно подвергался цензуре со стороны социалистических стран. Был запрещен в СССР.
Рэй Брэдбери, "451 градус по Фаренгейту"
451° по Фаренгейту - температура, при которой воспламеняется и горит бумага. Это мир будущего, в котором все письменные издания безжалостно уничтожаются специальным отрядом пожарных, хранение книг преследуется по закону, а интерактивное телевидение успешно служит всеобщему оболваниванию.
Олдос Хаксли, "О дивный новый мир"
Перед нами предстаёт общество, в котором, казалось бы, нет места боли и печали. Каждому человеку едва ли не с самого рождения внушается, что его место в обществе — самое лучшее; все обеспечены любыми нужными им благами. Если же всё-таки в душу закралась грусть — достаточно принять пару таблеток сомы, и от плохого настроения не останется и следа.
Джордж Оруэлл, "Скотный двор"
«Скотный двор» — притча, аллегория на революцию 1917 года и последующие события в России. Животный мир скотного двора долго терпел скотское обращение со стороны людей, но однажды это терпение лопнуло. Четвероногие взбунтовались и прогнали фермеров, ну а сами объявили себя свободной республикой под руководством свиней.
Одна из самых знаменитых антиутопий мира. В двадцать шестом веке жители Утопии настолько утратили свою индивидуальность, что различаются по номерам. Во главе Единого Государства стоит некто, именуемый Благодетелем, которого ежегодно переизбирают всем населением, как правило, единогласно. Руководящий принцип Государства состоит в том, что счастье и свобода несовместимы. Энтони Бёрджесс, "Заводной апельсин"
Это злая сатира на современное тоталитарное общество, стремящееся превратить молодое поколение в послушных воле вождей «заводных апельсинов». Умный, жестокий, харизматичный антигерой Алекс, лидер уличной банды, проповедуя насилие как высокое искусство жизни попадает в железные тиски новейшей государственной программы по перевоспитанию преступников и сам становится жертвой насилия. Татьяна Толстая, "Кысь"
«Кысь» — актуальная антиутопия, страшная и прекрасная сказка о гибели нашей цивилизации, о мутировавших горожанах, дичающих в радиоактивных лесах, но главное — о деградации языка, все еще узнаваемого, но уже малопонятного.
Андрей Платонов, "Котлован"
В «Котловане» как в кривом зеркале отражены главные события проводившейся в СССР первой пятилетки: индустриализация и коллективизация. Замечательный пример антиутопии, жёсткой сатиры на реалии быта и социального устройства советского государства.
Кадзуо Исигуро, «Не отпускай меня»
Кэти, Томми и Руд росли в закрытой школе. Учились, рисовали картины, играли в школьных спектаклях. Со временем они узнали, что их судьба - это донорство. Они были созданы специально для того, чтобы спасти безнадежно больных. И этих детей это не шокирует. Они безропотно готовятся к тому, чтобы сначала стать помощниками и скрасить последний дни своих товарищей, а потом и самим получить вызов на выемку.
Курт Воннегут, "Бойня номер пять, или Крестовый поход детей"
Хотите представить себя на месте Билли Пилигрима, который ложится спать пожилым вдовцом, а просыпается в день свадьбы, входит в дверь в 1955 году, а выходит из нее в 1941-м? Нужно только научиться у тральфамадорцев видеть в четырех измерениях. Один вам совет: блуждая во времени, выбирайте двери, чтобы случайно не оказаться на бойне номер пять.
Владимир Набоков, "Приглашение на казнь"
В неназванной вымышленной стране молодой человек по имени Цинциннат Ц. ожидает казни, будучи заточен в крепость и приговорен к смерти за свою нарушающую общественный покой непрозрачность или, как говорится в заключении суда, "гносеологическую гнусность". Навещаемый "убогими призраками" охранников и родственников.
Аркадий и Борис Стругацкие, "Улитка на склоне"
В повести "Улитка на склоне" существуют два мира, два разных общества, каждое из которых живёт по своим законам. Мы видим мир глазами Кандида и Переца. Это ученые, люди мысли, которые не приемлют насилия и преследований. Оба они «больны тоской по пониманию» и до самого конца будут стремиться к истине, но каждый своим путем. Алекс Гарленд, "Пляж"
Пляж – это кусочек рая на земле среди таиландских островов. Его обнаруживает группа людей. Полное отсутствие цивилизации и сплошная дикая природа пленяет всех людей, которые видят это. Об этом месте ходит масса слухов, его даже окрестили Эдемом. Но попасть туда не так-то просто. Чтобы там очутиться, нужно быть сообразительным, смелым и целеустремленным.
Лорен Оливер, "Делириум"
Недалекое будущее. Мир, в котором запрещена любовь, потому что любовь — болезнь, опаснейшая амор делириа, и человеку, нарушившему запрет, грозит жестокое наказание. Посему любой гражданин, достигший восемнадцатилетнего возраста, обязан пройти процедуру освобождения от памяти прошлого, несущего в себе микробы болезни.
Стивен Кинг, "Бегущий человек"
В обычном маленьком городке живет обычный человек, медленно, но верно погружающийся в пучину черной ненависти к себе и окружающим. И когда повод находится, его уже не остановить. Америка превратилась в ад. Люди умирают от голода, и единственный способ заработать – принять участие в самой чудовищной из игр, порожденной извращенным разумом садиста.
тэги: киномания, сумасшедший дом для непослушных дев викторианской эпохи, искусство вечно
Досмотрела Рита "Колдовство"... Дико веселила всегда весьма показательная, завершающая фильм сценка-моралите, где злоупотребившая колдовством Нэнси, привязанная к койке в психбольнице, кричит: "Я умею летать! Манун дал мне могущество!", а потом входит негритянка, такая классическая, обычно подобных выбирают на роли обслуживающего персонажа - типаж Мамушки из "Унесённых ветром", и колет ей укол со словами: "Что-то он тебе дал, но только не могущество". И смешно, и страшно, и недобрым словом поминала Рита Ту-Которую-Нельзя-Называть, виновницу всех Ритиных несчастий и причину её бытования в сумасшедшем доме для непослушных дев викторианской эпохи. Всякое искусство имеет две стороны: оно может одарить чарующей красотой образности, а может и напомнить про не самые приятные моменты жизни. Фотка Пита Мелларка, точнее, Хатчерсона со съёмок "Голодных игр". Выпала на запрос "Косплей по Питу Мелларку": Рита хотела найти что-нибудь свеженькое, но ничего не нашла, по-прежнему лидирует вот это диво: Скрытый текст
Помолись о нищей, о потерянной, О моей живой душе, Ты в своих путях всегда уверенный, Свет узревший в шалаше. И тебе, печально-благодарная, Я за это расскажу потом, Как меня томила ночь угарная, Как дышало утро льдом. В этой жизни я немного видела, Только пела и ждала. Знаю: брата я не ненавидела И сестры не предала. Отчего же Бог меня наказывал Каждый день и каждый час? Или это ангел мне указывал Свет, невидимый для нас?
Кто-то очень методичный до Риты составил список описаний Голодных Игр за всю их историю ( http://ru.thehungergames.wikia.com/wiki/%D0%93%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B4%D0%BD%D1%8B%D0%B5_%D0%B8%D0%B3%D1%80%D1%8B). И интересные факты ниже. Читалось как описание повседневности какого-нибудь нацистского лагеря, а, точнее, как главы "120 дней Содома" де Сада, где на каждой странице кого-нибудь да и убивали извращённым способом. Вот уж чему не откажешь в механике вселенной Сьюзан Коллинз, так это в отсутствии гуманизма государственного устройства =)
Цифры - порядковый номер Игр.
1. Это были первые в истории Голодные игры. Победитель не дожил до действий в книге 23. Победитель выжил благодаря своему опыту в использовании камуфляжа 25. Первая квартальная бойня. Дистрикты голосовали за своих трибутов. Победитель этих игр не дожил до начала событий книги. 27. Вновь победа досталась трибуту из Дистрикта 6, которые мастерски использовал камуфляж 33. Победитель дольше других смог обходиться без еды 35. Победитель создал электрическую ловушку, в которую попали другие трибуты 45. Победитель смог разобраться с другими трибутами несмотря на то, что потерял во время соревнований левую руку ниже локтя 50. Вторая Квартальная бойня. В турнире участвовали сразу 48 трибутов. Победитель смог выиграть благодаря силовому полю, окружающему арену. Когда последний трибут метнул в него топор, он пригнулся и топор, отрикошетив от силового поля, раскроил череп метавшего. 62. Победитель разгрызла своими зубами горло трибуту, вместе с которым они убили других трибутов. 65. Победитель выиграл благодаря своему умению плести сети, а также использованию трезубца, полученного от спонсоров. 70. Ближе к финалу на арене прорвало плотину, и победитель смогла выжить благодаря тому, что плавала лучше других трибутов. 71. Победитель выиграла благодаря тому, что притворялась слабой и беспомощной, и она смогла убить всех трибутов, так как они не видели в ней угрозы 73. Игры проводились в холодное время года на безлесной арене и большинство трибутов умерли от холода. Это были очень скучные игры.
В книгах также упоминались следующие Голодные игры без привязки к номерам игр:
За несколько лет до событий книг трибут сошёл с ума во время турнира и начал поедать своих жертв. Он умер после схода лавины, хотя есть подозрения, что распорядители Игр устроили это, чтобы победителем не стал сумасшедший.
Китнисс вспоминала, что когда была маленькой видела турнир, в котором трибуты молотили друг друга булавами с шипами, так как это было единственное доступное оружие.
Также Китнисс вспоминала турнир, где ареной была полупустыня, и многие трибуты либо погибли от укусов змей, либо сошли с ума от жажды.
Во время одного из турниров, девушка-трибут уронила свой токен (небольшой деревянный шар) перед началом игр, раздался взрыв и девушка погибла.
На один из турниров трибуты Дистрикта 12 во время парада трибутов предстали голыми и покрытыми чёрным порошком, имитирующем угольную пыль.
Китнисс вспоминала Голодные игры, где победитель получил только 3 балла после тренировок.
тэги: мыслевыброс, киберпанк, светлые гении, сказки о дружбе, искусство вечно
"Хандрил и я частенько, без сомненья, Но не испытывал подобного стремленья. Ведь скоро надоест в лесах, в полях блуждать... Нет, что мне крылья и зачем быть птицей! Ах, то ли дело поглощать За томом том, страницу за страницей! И ночи зимние так весело летят, И сердце так приятно бьётся! А если редкий мне пергамент попадется, Я просто в небесах и бесконечно рад".
Этот монолог Вагнера из "Фауста" Рита вспомнила вчера, когда засиделась за изучением Вики по "Голодным играм". Интересно, почему когда-то, когда Рита также вспомнила этот прекрасный отрывок, Ритина подруга назвала Вагнера мудаком? Помнится, Рита симпатизировала ему очень и очень, поскольку видела в этом персонаже часть себя... Ну, конечно, по сравнению с Фаустом Вагнер не такой, конечно, мыслитель, но когда Рита пересматривала все эти статейки по персонажам, локациям и артефактам, ей овладело такое умиление, какое обычно охватывает людей, вспоминающих что-то из общего культурного прошлого: "А помнишь, "Портрет Дориана Грея?" - "Ах, да... Дориан Грей... Сибила Вейн!.. "…человек, который позволяет убедить себя доводами разума, очень неразумное существо"... Рита будто бы снова прогулялась по Панему... Ей редко когда выпадает такая возможность. Хватает же у некоторых усердия всё это расписать... Помните ту старушку, Мэгз, которая из одного дистрикта с Финником, и которая потом, чтобы её не тащили на спине с риском для группы, ушла в ядовитый туман и погибла? Очень колоритный персонаж, которого до слёз жалко было... Вот она, оказывается, "показала себя свирепой и упорной, несмотря на свой юный возраст. Этим она завоевала любовь капитолийской публики на долгие годы". Это всё, что про неё известно. А есть ещё плакат, в молодости она была очень красивой. Вот когда Рита увидела впервые эту историю, она поняла выражение другой своей подруги, про смерть Дамблдора: "Я когда прочитала, что Дамблдор умер, так плакала, так плакала!..".
Все даты в формате GMT
4 час. Хитов сегодня: 22
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума